Тетради 2002—2005 годов

Александр Петрушкин

Книга включает в себя все стихотворения Александра Петрушкина, записанные в 2002—2005 годах. Книга представляет собой часть поэтического проекта «Тетради», включающего в себя стихотворения, записанные с 2000 года по настоящий момент.

© Александр Петрушкин, 2018

ISBN 978-5-4490-5494-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Египет

— 1 —

Снега манна, первая в эти сорок,

нота ми — из посуды, упавшей в небо,

лужа ужалит воздух одной из веревок

водяных или он разобьет свое отраженье. Нелепо

не любить свою речь, но так приключилось и

я дорогу забыл, как черновик. Забыл,

— 2 —

но не город меня напугал — река

кряхтела под птичьей шубой: ах, ты — тля,

на твоем серебристом лобке — рука

замерзала до вылета из рукавов воробья

(опускаясь все глубже, в предел прирученной цели,

я не заметил, что камни свое отпели)

— 3 —

На колоде дубовой — пробковая голова

разлетелась в четыре от головной боли,

отпуская на волю мысли. Сталь не права,

но дышится легче, а на просвете — прозрачные сколы

мраморной вены и два слепых хиппаря

ищут под стать свою поводыря.

— 4 —

Хор калек не родит солиста, и я

думаю: это ветер соврал погоду

Питера для Урала. Хромой занял себя гладкописанием, а

я огляделся, сплюнул бумагу и дал ходу

до пустыни, в которой любая страна

отсуствует. Свобода — это, когда тебя посылают на —

— 5 —

ты идешь, куда хочешь. Напролом,

подобно снегу, хуярящему на зрачок,

в декабре, чье начало обратилось концом

слова, и просит милостыню торчок,

чтоб гранита иней позолотил бочок

его. Бабочка умерла, задев сачок,

— 6 —

но в желтом доме ее оплачет дурак —

переводной, как пули в обойме. Дрянь

заливает дрянь мне в глотку. Шлак

складывает беззвучия в полый мрак.

Оглянувшись наружу, мы видим дно,

потому и держим закрытым окно

— 7 —

до поры, когда порченая весна

хлестанет из поры, которой женщина дышит,

когда речь — для пропавшего в зренье — тесна.

Вещь — тем меньше, чем ближе

к нервам. Рвется все, что имеет плоть:

жизнь, стихи и обугленный рот.

— 8 —

Будем стоять на своей черной дыре,

выпившей море и отхаркнувшей назад

кровавые воды. Висельник и Назорей —

едины по матери и по отцу. Взгляд

бога похож на слепоту, так как

путы его определяют страх

— 9 —

перед детьми. А сегодня — опять судьба,

троллейбус и несчастливый билет.

Мы — по части прощенья — большие доки, да

никто не хочет прощенья. Уг (р/л) истый мент

достает из кармана часы — ему

ехать в полном вагоне, но — как всегда — одному.

— 10 —

Одиночество — это ключ от Египта. Я

не умел говорить, но бог прошел стороной:

то ли читать не умел, то ли увидел меня,

и порешил, и соткал деревянный покой

мне. До фени, что он бормотал —

я спал

— 11 —

у расколотой камнем речи и на печи,

тырил коврижки неба и калачи

земные. Воронка ширилась и звенели ключи,

плавилось время, которым летели грачи

в лишенное оси облако, сиречь — провал.

Я спросил: где Египет? — бог молчал.