Драконий перстень

Георгий Григорьянц, 2018

Легионы Древнего Рима, ведомые полководцем Помпеем, двигаются на Армению и Кавказ. Царь Армении Тигран II Великий и его сын Артавазд пытаются остановить гибельное нашествие. Возможно, им поможет старинный артефакт – драконий перстень, который творит чудеса, придает человеку невероятную силу, но также подчиняет волю до беспрекословного послушания. Насладиться чудесами Древнего Мира, стать участником необычных событий, ужаснуться злодействам царя Митридата, удивиться поступкам Юлия Цезаря, по-новому взглянуть на Антония и Клеопатру – книга полна неожиданных поворотов, захватывает с первых страниц, будоражит воображение.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Драконий перстень предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← Глава 7

Глава 9 →

Глава 8

На другой день после прибытия в Рим Гурасу организовали встречу с Цезарем. В сопровождении свиты армянский дипломат двинулся в римский район Субура, где находился дом сенатора. Район, который считался предместьем Рима и находился недалеко от Форума, имел репутацию неблагополучного, поэтому в свите были не только слуги, но и телохранители. Для переселения на престижный Палатинский холм Цезарю просто-напросто не хватало денег.

Гурасу открыл входную деревянную дверь слуга, проводивший гостя в атрий с небольшим прудом в центре. Хозяин дома уже ждал:

— Гурас! — Юлий Цезарь расплылся в улыбке. — Когда приходит армянский друг, понимаешь, что дружба — не только благородные поступки, но и желание поделиться последним золотом. — Хозяин с удовольствием смотрел на небольшой сундук, который внесли и поставили у его ног.

— Твое расположение, Цезарь, ценно тем, что Армения получает советы дальновидного и мудрого государственного деятеля! — Гурас поклонился.

— Царь Тигран умеет прокладывать дорогу силой, поэтому достоин моего уважения, — продолжал Цезарь. — В Риме не мешало бы установить монархию восточного типа, но без насилия.

— Цезарь, ты всегда почтительно отзываешься о моем царе. В знак глубокого уважения прими эти дары. — Гурас открыл сундук, и перед сенатором заблестели золотые и серебряные кубки и кувшины, чаши из горного хрусталя и кинжалы, ювелирные украшения и серебряные денарии^⁹.

— Золото — символ постоянства… — Цезарь с восхищением осматривал изделия и, взяв в руки золотой кувшин, сказал: — Какая изящная вещь! Жаль, что я почти не употребляю вина.

От Гураса не укрылась страсть хозяина дома к изысканности и стремление к роскоши, которых он был лишен. «Но все впереди, — подумал армянский гость, — ведь он молод, ему около тридцати пяти, энергичен, честолюбив». А вслух мягко произнес:

— Золото является также символом богатства и власти…

Цезарь понял намек:

— Мой дом, конечно, не производит такого впечатления, но в будущем, после избрания великим понтификом, а я верю, что это рано или поздно произойдет, я получу резиденцию от государства: перееду из Субуры в самый центр города. Знаешь, мой род Юлиев Цезарей находится в родстве с богиней Венерой!..

— Прямой потомок богини? — Бровь Гураса взлетела вверх. — Впрочем, я всегда подозревал твою исключительную значимость — так сказать, сакральное начало личности.

— Между прочим, по материнской линии в моем роду был сам Марс!

— Вот почему ты резко выделяешься среди людей, тебя окружающих! — воскликнул Гурас.

— Происхождение от богов накладывает большую ответственность…

Гурас почтительно поклонился:

— Цезарь, я желаю тебе не только достойно служить своей родине, но и творить историю!

Появилась Помпея, молодая жена Цезаря, двадцати трех лет, красивая, с хорошей фигурой, темно-рыжими волосами и ярко-зелеными глазами. Гурас опять поклонился, а Цезарь сказал:

— Помпея, это наш гость с Востока, из Великой Армении — Гурас, брат царя. Посмотри только на эти великолепные предметы, которые он преподнес в дар! — Взял из сундука чашу и передал жене: — Такой роскошной чаши из горного хрусталя с отделкой золотом нет даже у Красса!

— Сказочно красива! — бросила Помпея. — Но годится разве что испить яду, — возвратив чашу мужу, она развернулась и ушла.

Недовольный ее поведением, Цезарь изменился в лице. Гурас опустил глаза, подумав, что особых чувств к жене сей муж не испытывает. Впрочем, все и так знали, что брак с родственницей Гнея Помпея был нужен Цезарю, чтобы сблизиться со знаменитым военачальником. Ходили слухи, что и сам Цезарь не был идеальным супругом: падок на любовные утехи.

Прошли в таблиниум — главное помещение дома, где хозяин принимал гостей. Двери таблиниума выходили в сад и были раскрыты; зелень и цветы, как картина в раме, украшали комнату. Любовь к природе — непременное качество римлянина, а тем более патриция, коим был Цезарь. Рабы унесли сундук с подарками, а Цезарь и гость, сев в кресла друг против друга, начали разговор.

Гурас смотрел на этого человека, который, по его мнению, не остановится ни перед чем, чтобы достичь высот власти, и думал: «Он умен, быстро реагирует на меняющиеся обстоятельства, желает сделать политическую карьеру, может манипулировать людьми, высокопарен, обладает темными живыми глазами, тщательно ухаживает за собой. Несомненно, диктаторскую власть в Риме захватит он».

— Юлий Цезарь, — сказал гость, — я прибыл просить тебя о помощи…

— Если ты о предстоящей войне на Востоке, которую поручили Помпею, то, увы, ничем помочь не смогу. Война дает право завоевателям диктовать покоренным любые условия.

— О, нет-нет! Честолюбие Гнея Помпея требует отдельной встречи с ним. Догадываюсь, как трудно будет смягчить участь будущей жертвы. Но он никого не принимает. Прошу тебя, организуй нашу встречу!

— Я пожертвую своей репутацией, если буду просить за Армению.

— Чтобы все стороны почувствовали заинтересованность в переговорах, — загадочно сказал Гурас, — нужно одно из двух: общую цель или выгоду для всех сторон.

Цезарь улыбнулся:

— Общая цель возникает в тайных союзах, а вот выгода дает преимущество, которое позволяет великодушно делать добро.

— Деньги можно найти, если поискать… — Гурас многозначительно посмотрел на сенатора.

— Да, деньги мне сейчас нужны, — задумчиво произнес Цезарь. — В этом году я стал смотрителем Аппиевой дороги: придется ремонтировать за свой счет. Еще меня избрали курульным эдилом, который, кроме всего прочего, организует в Риме праздники, игры и гладиаторские бои на собственные средства. Еще я раздаю хлеб беднякам… Приходится занимать крупные суммы у моих друзей и покровителей.

— Уверен, граждане Рима запомнят тебя надолго! — похвалил Гурас. — Цезарь, я знаю человека, который готов заплатить крупную, очень крупную сумму за твое посредничество.

— И кто же это? — глаза сенатора загорелись.

— Египетский правитель Птолемей XII просит признать его как царя. Он хочет, чтобы легитимность его власти была одобрена Римом.

— Это сложный вопрос… В сенате поговаривают, что египетское царство должно отойти Римской республике по завещанию Птолемея XI, которого убили в расцвете сил…

— Но мы-то знаем, что завещание подложное… — Гурас заговорщически посмотрел на хозяина дома.

— Люди охотнее верят тому, чему желают верить, — Цезарь смотрел в упор на гостя. — Говоришь, он готов заплатить крупную сумму?

— Очень крупную!

— Этот вопрос требует согласования с высокопоставленными людьми… — начал Цезарь, но Гурас его прервал:

— Птолемей готов заплатить достаточно… Риму выгоднее иметь независимое египетское царство, которым правят потомки Александра Македонского…

При упоминании этого имени Цезарь вздрогнул: он всегда ориентировался на этого завоевателя, который управлял покоренными народами по рецепту персов. И даже обожествление своей персоны Гай Юлий проводил так же, как и его кумир Александр. Пару лет назад Цезарь посетил Египет и убедился, что власть древних фараонов и власть Александра Македонского покоилась на одном и том же принципе — божественном происхождении. Войдя в египетский храм и увидев статую Александра Великого, Цезарь поймал себя на мысли: «Он умер в тех же летах, что и я сейчас, но он покорил весь мир, а я не совершил ничего примечательного».

Сидя в кресле напротив армянского дипломата, сенатор думал: «Придет время, и покорителем Египта стану я сам». А вслух сказал:

— Что ж, идея заманчивая, но ты же понимаешь, что без Помпея и Красса этот вопрос решить нельзя?

— Понимаю: союз власти, денег и ума… — улыбнулся Гурас.

— И потом, я должен провести решение в сенате… О какой сумме идет речь?

— Шесть тысяч талантов!

Глаза сенатора округлились, лицо стало решительным, и он произнес свою любимую фразу:

— Великие дела надо совершать, не раздумывая, чтобы мысль об опасности не ослабляла отвагу и быстроту! — Он встал и быстро заходил по комнате.

«Артистично и талантливо!» — подумал Гурас, а Цезарь продолжал:

— Моему честолюбию льстит, что ты обратился с этим вопросом ко мне. Средства Птолемея решат все финансовые проблемы. Я берусь за это дело!

«Он с удивительным легкомыслием принял мое предложение. Такой человек действительно осуществит любые честолюбивые планы!» — вновь подумал Гурас, а Цезарь разошелся еще больше:

— Я не терплю нерешительности. Все скрытое и непознанное порождает страх, поэтому нельзя долго обдумывать дело, надо за него браться сразу! Дорогой Гурас, обещаю: царь Птолемей XII станет другом римского народа, а тебе я устрою встречу с Помпеем.

Они расстались друзьями.

Цезарь, несомненно, умело манипулировал Помпеем. Не прошло и трех дней, как армянский дипломат был приглашен в дом полководца. Солнце уже заходило, когда по узким улочкам города четверо рабов несли носилки с Гурасом, спускаясь с холма Эсквилин в низину, в район Карины, где жил Помпей. Их сопровождали двое телохранителей, и еще двое слуг несли небольшой сундук.

Проходя безымянный переулок, никто не заметил темные тени у забора: четверо разбойников внезапно напали на кортеж. Телохранители, обнажив кинжалы, вступили в схватку с двумя мужчинами, вооруженными длинными ножами. Еще два грабителя бросились к заветной цели — сундуку. Слуги дипломата, получив мощные удары — один в зубы, другой палкой по голове, — выпустили ношу из рук, и сундук немедленно исчез в темноте городских переулков. Рабы, с размаху поставив носилки на землю, разбежались. Сидящий внутри Гурас, откинув полог, вылез наружу и, выхватив из складок плаща маленький серебряный кинжал, приставил его к горлу одного из разбойников, в глаз которого тут же уперся острый клинок телохранителя. Преступник, сообразив, что сопротивление бесполезно, прекратил бой, бросил нож и поднял руки. Второй громила уже лежал на земле, не подавая признаков жизни. Вельможа подошел к упустившим золото слугам, которые сидели на земле, держась один за челюсть, другой за голову, с грустью посмотрел на них и изрек:

— Потеря золота еще не смерть, величайшая потеря в жизни — когда перестаешь верить в себя!

Из-за угла дома выглянули испуганные рабы. Убедившись, что армяне победили, они с опаской вернулись к носилкам, и кортеж дипломата двинулся в путь, пополнившись связанным разбойником.

Престижный район Карины, примыкавший к Форуму, находился между холмами Оппий и Палатин. Двухэтажный дом Помпея был украшен рострами^¹⁰: после победы над пиратами сенат разрешил ему повесить на дом отпиленные носы кораблей.

Гней Помпей бушевал:

— Это возмутительно! Среди бела дня на улице Рима грабят дипломата! Сочувствую. Мне самому приходится ходить с охраной. Риму давно требуется сильная рука!

— Царь Тигран прислал тебе дары, но, увы, грабители их отняли, — как бы оправдываясь, произнес Гурас.

— С этим я разберусь, ведь у нас в руках их соучастник…

Помпей жил уединенно, как частное лицо, в политические распри Республики не вмешивался, но и не тратил время попусту — готовил поход на Восток, отменив все аудиенции. Столы в зале были завалены картами, письмами и списками, обстановка говорила, что хозяин дома ведет умеренный образ жизни и, как человек военный, не признает излишеств.

— Гурас, мы много раз встречались, и ты знаешь мою позицию: время гегемонии царя Тиграна в Азии прошло! Закат армянской империи близок….

— Гней, ты тоже должен осознать, почему у Лукулла ничего не получилось, — Гурас овладел собой и говорил более уверенно: — Горная Армения — надежный оплот Тиграна, основа его успехов. Он поднял и сплотил народы, племена и общины на борьбу с врагами. Боги Армении карают всех, кто нападает на нашу страну…

— Не обманывайся! — Помпей неторопливо ходил по залу. — Я натравлю на армян соседей, брошу семена ненависти, использую все для возбуждения смуты. Разделяй и властвуй!

— В Риме неспокойно… — Гость решил напомнить хозяину дома, что в его стране сложилась непростая обстановка. — Гней, сенат, кажется, совсем не справляется со своими обязанностями, его действия могут привести к хаосу. — Сделав встревоженное лицо, Гурас патетически воскликнул: — Кто тот герой, что наведет порядок в Риме?

— Рим на вершине своего величия! — крикнул Помпей, но тут же осекся: — Да, кое-кто призывает к анархии, кого-то обуяла алчность…

— Мятежи не прекращаются, особенно на окраинах державы… — беспристрастно добавил гость.

— Что ты хочешь этим сказать? — полководец грозно смотрел на дипломата.

— Две великие страны могли бы жить в мире и дружбе, совместно установив новый мировой порядок: вы на Западе, мы на Востоке…

— Рим завоюет весь мир, — Помпей сурово смотрел на гостя, — и Армению в том числе, с ее богатствами и магическими штучками, которые искал Лукулл! Доходы Республики в результате моих походов должны возрасти вдвое, поступление рабов и богатой добычи ожидается значительное.

— Даже самый удачливый завоеватель Александр Македонский не решился войти в Армению. Я слышал, ты любишь себя сравнивать с ним… — как бы между прочим напомнил Гурас.

Гней Помпей, сердясь, вновь зашумел:

— Мы обрушимся на Великую Армению с двух сторон — с запада и востока. Парфяне готовы вступить в войну, и Тиграну не устоять!!

— Я бы не стал надеяться на парфянского царя Фраата III. Рим он ненавидит, союзник ненадежный, а завидев на поле боя армян, разворачивает армию и уходит.

Помпей внезапно успокоился, агрессивность ушла и, внимательно взглянув в глаза дипломата, он предложил тому сесть. Слуга по имени Вириат, раб из Лузитании, подал вино, зажег масляные светильники. Дальше разговор протекал за столом в спокойном, даже дружеском тоне.

— Я никого сейчас не принимаю, так как идет большая подготовительная работа к военной кампании — скоро выступаю в поход. Однако Цезарю не смог отказать. Мы дружим. Цезарь — самый популярный среди городского плебса. Хочет консульства^¹¹, и он его получит! Должен сказать, что этот человек столь же полезен, сколь и опасен, но мне импонирует.

— Мы на днях встречались, и он произвел на меня сильное впечатление. Он тот, кто хочет все и не остановится ни перед чем! — загадочно сказал Гурас.

Помпей внимательно посмотрел на собеседника:

— Полагаешь, мне нужен сильный успех, чтобы затмить Цезаря?

«Красс богат, Цезарь пользуется популярностью у простого народа, а что же Помпей? — поймал себя на мысли Гурас. — По всему видно, что политик он не выдающийся, красиво говорить не умеет и не хочет, но он вояка, его любят легионеры, умеет залезть в душу солдата. За военные успехи уже при жизни получил от сената титул «Великий».

— Я слышал, что народ восхваляет тебя, самого влиятельного человека в Риме, имеющего военный талант. Только у тебя и Красса есть собственные армии.

— Не хочу хвастать! — Помпей подобрел. — Мне потребовалось всего три месяца, чтобы очистить море от пиратов…

Действительно, пиратство приобрело неслыханный размах, торговля упала, казна опустела, а народ Рима был доведен почти до голода. Помпей со своим флотом выловил все пиратские корабли, и судоходство сразу нормализовалось, снабжение столицы хлебом улучшилось. Гурас видел перед собой богатого сорокалетнего землевладельца с чертами лица волевого человека, полноватого, с толстым носом и маленькими глазками, бывшего консула, честолюбивого аристократа, который в политике никогда не обнаруживал больших дарований. «Этот непобедимый герой непоследователен, высокомерен и нерешителен, — думал дипломат. — Тщеславный и недальновидный, но гордый, амбициозный и суеверный. Для него патриотизм, честь и верность — не простые слова. Но он лицемер: тонко рассчитав свои действия, продаст друзей, а Цезаря — в первую очередь».

–…теперь моя цель — Митридат, и я его одолею! — громко вещал Помпей.

— Не сомневаюсь. Армия хорошо оснащена и укомплектована: сокрушение Митридата предрешено, — спокойно сказал Гурас.

— Я изменю карту Востока! — Помпей был горд собой. — Царь Тигран должен трепетать! Эллины, которые боятся Тиграна, получат мою защиту, парфяне воспрянут духом, народы Востока — горцы, например, — станут союзниками Рима…

–…и добыча потечет в Римскую республику рекой… — сыронизировал дипломат, подумав: «Вслед за легионами в эти области и царства придут римские публиканы^¹² и откупщики налогов^¹³, начнется произвол: конфискации и злоупотребления».

Дрожащий свет масляных светильников отражался на лице полководца, которое, казалось, приобрело мистические очертания. Помпей тяжелым, оценивающим взглядом посмотрел на дипломата:

— Ну, и что предлагает твой царь?

«Этот римский герой, воспитанный в традиционном духе уважения к закону и религиозным установлениям, возжелал еще большей славы», — подумал Гурас и решил, что пришло время сказать главное:

— Тигран ищет мира…

— Я занимаю воинственную, но взвешенную позицию, — примирительно ответил Помпей, явно намекая, что война с Великой Арменией — крайнее дело. — Понимаешь, Гурас, Рим недоволен усилением Тиграна: его мощь и богатство угрожают римским провинциям в Азии и нашим союзникам.

— Ты великий полководец и выдающийся политик. — Гурас был вежлив. — Царь царей Тигран II предлагает заключить мирный договор на твоих условиях.

Помпей встал с кресла, явно взволнованный, но не удивленный. Гурас понял, что прочитал его мысли и желания или предначертания римских богов. А хозяин дома, окрыленный заманчивой перспективой, стал быстро ходить по залу и вдруг, резко остановившись, повернулся к гостю и решительно сказал:

— Я получил от сената право заключать мирные договоры на условиях, которые посчитаю нужными. Так вот, хочу сделать Великую Армению другом Рима, а, как известно, у наших друзей есть только одно обязательство: не помогать нашим врагам.

— Царь Тигран с благодарностью примет титул друга и союзника…

— Вот мои условия: Великая Армения выплачивает Риму контрибуцию в шесть тысяч талантов. Все завоевания Тиграна — это слабость римской восточной политики, поэтому ему придется отдать захваченные области в Каппадокии и Киликии.

— Царь Тигран выполнит эти условия! — Гурас встал и поклонился.

–…Софена должна управляться зависимым от Рима царем… — продолжил Помпей.

— Но эта область давно находится в составе Великой Армении! — с негодованием воскликнул армянский дипломат.

— Твой царь захватил Софену и казнил ее законного правителя, который, как стало известно, завещал царство римскому народу… Это государство — хороший буфер между вами и римскими провинциями. У меня на примете есть подходящий кандидат на престол…

— В последнее время посмертные завещания в пользу Рима пишут цари Азии и Африки, один за другим…

–…и Сирию!

— Как Сирию? — Гурас притворно негодовал.

— Скорблю, но Сирию я обещал Крассу. Он давно мечтает стать ее наместником. Я же хочу сделать Рим властелином Средиземного моря.

— Это все?

— Да, все!

Гурас, сделав вид, что озадачен и потрясен, выждал паузу и растерянно произнес:

— Гней Помпей! Где состоится подписание мирного договора?

Помпей, довольный произведенным эффектом, триумфально прошелся по залу, поглядывая на дипломата, но было видно, что план заключения мирного договора в его голове созрел давно: что ж, это Гураса вполне устраивало. Полководец взял пергаментную карту, разложил ее перед дипломатом и большим пальцем правой руки, на котором был фамильный перстень-печать («Большой палец вниз, и гладиатор умрет», — мелькнуло в голове Гураса), указал точку.

— Здесь!

Рядом со столицей Великой Армении городом Арташатом, на берегу реки, напротив горы Арарат! Гурас поднял удивленный взгляд на военачальника.

— Так хочет Марс, — небрежно сказал римлянин.

Гость знал, что храм бога войны Марса стоял на Марсовом поле, вне городских стен Рима, поскольку вооруженное войско не должно было входить на территорию города. Именно на этом поле Помпей в ходе подготовки к походу проводил смотры войск и в этом храме, наверняка, просил Марса быть его покровителем. «Полет щита над Арташатом не случайность», — подумал Гурас.

— Как ты желаешь обставить церемонию? — осторожно спросил он.

Помпей поднял взгляд к потолку и изрек:

— Церемония, которая прославит меня, войдет в анналы истории!

Далее он изложил, как царь Великой Армении прибудет в римский лагерь один, на белом коне, как спешится, отдаст префекту меч и пешком пойдет к шатру. Увидев Помпея, встанет на колени и, по азиатскому обычаю, снимет с головы и положит к его ногам диадему — главный символ власти царей Востока, а потом скажет: «Мое царство у твоих ног, правь им!». Помпей поднимет его с колен, вернет диадему и произнесет: «Объявляю тебя другом римского народа, продолжай править в интересах Рима и мира, вместе отныне будем решать судьбу других государств».

— Ну как? — римлянин был в ударе.

Гурас выглядел потрясенным. Придя в себя от этого театра, торопливо объявил:

— Конечно-конечно, только так и не иначе… Я донесу до царя Тиграна твои слова.

— Скажи ему, что в пределы Армянского царства со мной войдет огромная армия! — Холодный взгляд Помпея устремился на растерянного гостя.

— Да, конечно! — Дипломат поклонился. Как бы что-то вспомнив, сказал: — Не хочу уйти, не вручив подарка. Наша древняя традиция — в гости без даров не ходить. — Гурас достал из складок плаща перстень и положил его на стол.

Золотой массивный перстень приковал внимание Помпея необыкновенной игрой света алого камня, напоминающего то тлеющие огоньки, то горячую кровь.

— Камень горит! — восхитился Помпей. — Блеск великолепный, цвет роскошный!

— Драконий перстень… Карбункул — царский камень. Если тебе подадут отравленное вино, он станет зеленым. А еще этот камень является носителем магической силы…

— Силы? — Помпей посмотрел на дипломата. — А власть?

— Обладатель этого старинного перстня, как гласит легенда, получает богатство, удачу и власть над людьми. Надень его, и ты почувствуешь неукротимую энергию, несгибаемое упорство, безудержную ярость и неистовую одержимость. — Опытный дипломат разжигал желание собеседника владеть талисманом. — Говорят, он защищает от ранений и делает память цепкой. Носи на указательном пальце левой руки.

Помпей взял перстень и стал рассматривать прозрачный алый камень: из мрачных глубин глаз римлянина вырвались молнии, на лице отразились алчность и жажда власти. Полководец был доволен. Он неторопливо надел перстень на указательный палец левой руки и… вздрогнул: по телу пробежало тепло, вселилась уверенность в своей исключительности. Это удивило Помпея. Он посмотрел на гостя, поблагодарив лишь глазами и улыбкой. Дар был принят с достоинством.

Глава 9 →

← Глава 7