Мир в пузыре. Том 1: Иллюзия реальности

Геннадий Источник, 2022

Все началось со снов. Владислав столкнулся с тайной „Единого сновидения“. Анна исследует сны, и она столкнулась с подобным. Они не знакомы, но встретились на научном симпозиуме. Но, во снах ли дело? Возможно, все обстоит иначе?Владиславу начинают приходить они. Сны, которые он не отличает от реальности.Анна хранит две тайны. Первая почти сломала ее. Тайна прошлого, которую она боится.Владислав видит их во снах! Темное братство, он видит этих людей. Он видит их преступление против человечности! Он видит события берущие начало из будущего и прошлого?Анна хранит и вторую. Эту тайну она не может разглашать. Один сумасшедший поведал ей о другом мире, где все не похоже на здешнее. Сумасшедший ли он? Где-то есть другой мир, и их множество.Владислав замечает монахов. Кто они? Кошмары наяву сводят с ума! Внезапно эксперимент дает неожиданный результат – он видит рисунок существа. Кошмары хотят что-то сказать? Странные сны…Все это могло не произойти, не появись человек из прошлого века.

Глава 1. Гражданин незнакомец (часть 5)

— Не бойся, Бог с тобой. Говори, — вновь вздохнул священнослужитель. — Я понимаю, это сложно. Сложно признаться в собственных грехах. Но, или ты это сделаешь и очистишь себя, или останешься при них. Только знай, что мы все ходим под ним, и неизвестно, кто уйдёт сегодня или завтра. Для этого следует всегда держать душу чистой и незапятнанной.

— Я загубил много людей и скоро ещё больше людей будет загублено, — прикусив нижнюю губу, выдавливал из себя хмурый брюнет. — Нет, это был не я, не я, — будто иным голосом, другой интонацией, уже на гране, что есть сил. Это сделали они!

Глаза незнакомца от напряжения стали красными. И вновь по щеке пробежала слеза.

— От твоих рук иль помыслов, сын мой?

— Падре, я не могу остановиться, — голос его был очень уставшим и по-прежнему дрожал. — Я чувствую потоки, которыми невозможно управлять. Что-то, что управляет мной, оно берет верх! И заставляет, заставляет меня это делать, — сдувая капли пота с губ. — Да… — покашливая. — Да! Будь они прокляты! Твари!

— О, Господь! Что именно ты содеял? — продолжал спрашивать священнослужитель, но на этот раз голос его звучал более убедительно, и все так же монотонно. — Поведай и покайся мне о содеянном. И Господь простит тебя, ибо ты, как и все мы — дети Божьи.

Хмурый брюнет схватился за лицо и приоткрыл рот, напрягая мускулы лица. Он будто хотел прокричать, но так и не обронил ни единого звука. Челюсть сомкнулась, скалясь во весь рот, он закатил глаза. Ещё мгновенье, и гражданин расслабил лицо. По лицу опять пробежали слезы.

— Это не я, — напрягая лицо, стал говорить брюнет. — Это они решают за меня. Будь они прокляты!

— Кто? Кто решает за тебя?

— Боюсь за эти слова, они меня покарают. Ох, будь оно всё неладным! Я даже опорожниться не могу без их дозволения.

— О ком ты говоришь? Кто, эти они?

— Злые люди иногда отпускают меня. Я наивный дурак, думаю, что меня отпустили, как вдруг выясняется, что нет. Что у меня есть цель и её нужно выполнить.

— Что за злые люди?

— Да, какая разница. Я не смогу Вам сказать, они не дадут. Просто знайте, святой отец, они злые! И тогда я могу помечтать. Посмотреть в окно. Боже, как я люблю дождь, — в голосе брюнета чувствовалось спокойствие и безмятежность, которое резко пришло на смену его странным речам.

Морель начинал подозревать, что ведёт разговор с сумасшедшим. Но это не останавливало его. Он хотел помочь.

— Ты очень странно говоришь. Ты в порядке, сын мой?

— Святой отец, я люблю смотреть в окно, когда идет дождь. И пускай окно выходит на кирпичную стену, я вижу эти капли. Я иногда мечтаю стать каплей и убежать прочь. В тот момент у меня вновь есть сила воли. Я свободен и в тот момент могу что-то сделать, — улыбался мужчина. — Вы знаете, что такое свобода?

— Сын мой, мы же говорим о грехах.

— Да, святой отец! Именно о них. Вы правы. Просто мне так обидно. Я считал, что меня выбрали для важной миссии. Мне с детства говорили, что я особенный, что я избран для великой цели. А недавно, они сказали, что рука мне ни к чему, — по щеке пробежала слеза. — Её нужно отрезать! И я согласился. Я даже не раздумывал, я дал своё согласие.

— Мой Бог!

— А потом сказали — „терпи“, пока лезвие кромсала мои сухожилия и кости.

— Без анестезии, что ли?

— Без неё, я ведь избранный. Я отдал им руку. Я просто взял и согласился.

— Господи, кто это с тобой так?

— Святой отец, так Вы знаете, что такое свобода? Что такое настоящая свобода?

— Ну, скажи мне, думаю, ты знаешь больше меня.

— Свободен ты только тогда, когда мертв!

— Бог мой, о чем ты?

— ЭТО ТАЙНА! — прокричал хмурый, но уже совершенно с другой интонацией, в его голосе звучала улыбка. — Я не в силах делать это, — дрожащим голосом. — Отпустите мне грехи за то, что я сделаю. А это грех, я знаю это.

— Так не делай этого!

— Я каюсь, но я не могу это остановить! — смотря на пистолет в своей руке. — Ибо ещё больше людей будет загублено. Но я не мо… мо… мо… — стал он заикаться. — Простите меня! — тяжело выдыхая. — Простите меня. Простите мои грехи. Я к этому долго шёл, я принял решение. Я всё взвесил!

— За что, сын мой? — спросил преподобный. — Как я могу отпустить грехи за то, что ты собираешься сделать. Это не отпущение грехов, это благословение на преступное деяние. Я не могу, я не вправе такое делать. Индульгенция тебе не игрушка. Покайся, сын мой. Отстранись от греха и ступай с миром. Бог любит тебя и прощает тебя. Не стоит делать того, что ты собираешься сделать, нарушая каноны. Ты сам сказал: „Это грех“! Сын мой, не стоит…

— ХВАТИТ! — перебил голос исповедующегося человека. — Как ты не понимаешь, я жертва! Я сам над собой совершу суд! Я жертва и я палач! Вы не представляете, что происходит в мире, — тяжело вздыхая. — Ваша вера в Бога лишь уловка для глупцов. Вы скрываете свою сущность за маской проповедника, — и вновь его голос был спокойным. — Чёрт! — с дрожью на выдохе. — Но миром правят… — он вновь сделал паузу, лишь тяжелое дыхание продолжала его мысли. — Да, к чёрту всё это! Наверно мне стоит поговорить с другим человеком.

— Позволишь мне отреагировать на твои слова?

— Ну?

— Не богохульствуй! Вот что я могу тебе сказать.

— Может Вы и правы, святой отец. И всё, что я говорю, не имеет значения. Это лишь фарс, хохма. Но это лишь для Вас, потому как Вы не были сиротой, не росли в приюте и… — он вновь сделал паузу. Во мне куча блоков и я не всё могу говорить. Как я не могу говорить об этом, так и я не могу сопротивляться их воле.

— Тебя насиловали? Да? Об этом ты хочешь поговорить? Не бойся здесь нет ничего зазорного. Давай поговорим об этом.

— Ох, нет, что Вы, святой отец. Они не настолько больные. Они рассудительные, взвешенные и вдумчивые. Я не понимаю, почему я сейчас могу Вам столько рассказать. Странно. Наверно они сейчас просто не контролируют меня. Может спят?

— Кто спит?

— Не важно. Хотя, лучше бы они всё время спали, твари! Святой отец, так вы отпустите мне грехи? Я пока могу бороться, сопротивляться, могу это сделать. Но я боюсь попасть в Ад! Я должен уйти чистым!