Агнес из Сорренто. Впервые на русском!

Гарриет Бичер-Стоу

Италия, конец XV века. Печально известные Борджиа разоряют земли знатных римских семейств. Бесстрашный монах Джироламо Савонарола призывает церковь к покаянию. В горной хижине на окраинах Сорренто живёт старая Эльси со своей внучкой, прекрасной Агнес. Выросшая на легендах о святых, девочка мечтает уйти в монастырь, когда на ее пути встает Агостино Сарелли – обаятельный главарь разбойников… Книга пронизана солнечным светом, ароматом апельсиновых рощ, журчаньем римских фонтанов и свечением моря.

Переводчик Анна Ричардовна Кацюн

© Гарриет Бичер-Стоу, 2021

© Анна Ричардовна Кацюн, перевод, 2021

ISBN 978-5-0053-3005-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Старый город

Косые лучи заходящего солнца струились сквозь старинные ворота Сорренто, превращая в золото потемневшую от времени скульптуру святого Антония на вершине арки. Он стоял там уже несколько сотен лет, благодушно осеняя благословением входящих и выходящих из города, в то время как мох и лишайники плели затейливый узор на его священнических одеждах, пучки травы украшали сандалии, а вьющиеся растения спускались живописными гирляндами с широких рукавов. Маленькие птички беззаботно присаживались то на кончике его носа, то на верхушке головного убора, щебетали и чистили пёрышки; мир же у его ног жил своей жизнью и был так же равнодушен, как и при жизни доброго святого, который, отчаявшись найти понимание среди людей, обратился со своей проповедью к птицам и рыбам.

Каждый, кому случалось проходить через эти старые ворота в лето благодати Господней XXXX, мог увидеть маленькую Агнес, сидящую за прилавком с золотистыми апельсинами. Невозможно было не обратить на неё внимание, читатель: она была прекрасна как картинка. Это лицо будто бы сошло с иконы придорожной итальянской часовни, где по вечерам слабо горит лампадка, а каждое утро появляются свежие цикламены и левкои.

Ей могло быть лет пятнадцать или около того, но она была так хрупка, что выглядела ещё совсем ребёнком. Её чёрные волосы были разделены прямым пробором над высоким лбом, который, как арка собора, наводил на мысли о вечном. Большие карие глаза лучились загадочным блеском сродни блеску глубокого колодца с чистой и прохладной водой. Небольшие губки были сжаты, скрывая невысказанные чувства, а тонкая, изящная линия носа производила впечатление совершенства. Это было лицо, приводившее на память античные скульптуры, фрагментами которых до сих пор полна земля Италии. По привычке, она держала голову высоко, как бы вглядываясь в синеву небосвода; задумчивость и спокойствие пронизывали всё её существо.

В ту минуту, когда мы привлекли к ней ваше внимание, милая головка наклонена, а длинные ресницы опущены на бледные щёки: колокола кафедрального собора звонят к вечерней молитве. Рядом с девочкой сидит женщина лет шестидесяти — высокая, дородная римская матрона с угловатой фигурой и решительным выражением лица. Её римский нос, чётко очерченные губы и сила, сквозящая в каждом движении, выдают в ней волевой характер. При звуках Аве Мария она энергично откладывает в сторону свою прялку и тоже смиренно наклоняет голову, как пристало доброй христианке.

Душа ребёнка полна свежести. Она воспаряет ввысь в лучах солнца, словно утренняя роса. Молитва же пожилой дамы переплетается с мирскими заботами; она думает о том, сколько апельсинов им уже удалось продать, и пытается подсчитать сегодняшний заработок; её пальцы на мгновение отрываются от бусин чёток, чтобы проверить, убрана ли с прилавка последняя монетка. Бросив очередной взгляд перед собой, она вдруг обнаружила, что прямо напротив них остановился красивый молодой всадник, с нескрываемым восхищением глядя на её внучку.

— Пусть себе смотрит, — подумала она, крепче сжав чётки. — Красивое личико привлекает покупателей, а апельсины надо превращать в деньги. Но каждый, кто пожелал бы большего, будет иметь дело со мной. Аве Мария, молись о нас, грешных…

Ещё несколько секунд, и волна молитвы, прокатившаяся по узким улочкам, как порыв ветра, склоняющего головки цветов на цветущем лугу, замерла, а мир, как ни в чём не бывало, вернулся к своим земным делам.

— Добрый вечер, милая девушка, — сказал всадник, спешиваясь и подходя к прилавку с той непринуждённой лёгкостью человека, который уверен в сердечном приёме. Соколиный взгляд его глубоких карих глаз был устремлён на Агнес, всё ещё погруженную в молитвенное состояние.

— Добрый вечер, красавица, — повторил он. — Если ты не откроешь глаз, тебя начнут почитать, как святую!

— Сэр! Милорд! — пробормотала девочка, и её щеки окрасились лёгким румянцем, а мечтательные глаза бросили на незнакомца взгляд испуганной птички, готовой сорваться с места и улететь.

— Агнес, очнись, — строго отозвалась седовласая дама, — этот джентльмен спрашивает тебя о цене апельсинов. Пошевеливайся, детка!

— Прошу прощения, милорд, — торопливо сказала девочка, — вот прекрасная дюжина.

— Что ж, я куплю их, прелестница, — сказал молодой человек, небрежно бросая на стол золотую монетку.

— Агнес, беги скорее к Рафаэлю, торговцу птицей, за мелочью, — сказала пожилая женщина, ловко подхватывая золото.

— Нет, добрая мать, оставь это себе, — возразил молодой человек невозмутимо. — Я позволю себе получить расчёт другим образом, — и, наклонившись, поцеловал девочку в лоб.

— Постыдитесь, сэр! — воскликнула бабушка, приподнимая прялку; в её больших чёрных глазах засверкали молнии. — Этот ребёнок назван в честь святой Агнес, и находится под её защитой!

— Пусть святые будут снисходительны к нам, когда их красота заставляет нас терять рассудок, — отвечал незнакомец с улыбкой. — Посмотри на меня, малышка, — добавил он, — и скажи: ты будешь молиться за меня?

Девочка подняла на него свои большие глаза, и, вглядевшись в красивое надменное лицо с той необычной серьёзностью, с какой смотрят дети, ответила просто и искренно: — Да, милорд, я буду молиться за Вас.

— А это — передай это от меня на алтарь святой Агнес, — сказал молодой человек, снимая с пальца кольцо с бриллиантом и вкладывая его в руку девочки. И, прежде чем бабушка или внучка успели прийти в себя и что-либо сказать, он перебросил край своего плаща через плечо, вскочил на лошадь и ускакал прочь по узкой улочке, напевая себе под носом весёлую мелодию.

— Милую голубку ты подстрелил, — заметил другой молодой человек, который наблюдал за этой короткой сценой издалека, и присоединился теперь к нашему герою.

— Вроде того, — равнодушно ответил тот.

— Имей ввиду, что старуха держит её в клетке, как редкую птичку, — продолжал его спутник, и даже поговорить с ней невозможно. Рука у старой дамы крепка, а прялка тяжела.

— Вот как, — сказал молодой человек, придержав коня, и обернулся, — где же она её держит?

— Они живут в чем-то наподобие голубиного гнезда над расщелиной; но девушку никто никогда не видел одну, — бабушка зорко следит за ней. Говорят, что она хочет сделать из девочки святую. Малышка не выходит никуда, кроме мессы, исповеди и причастия.

— Правда? — хмыкнул первый. — А ведь выглядит она как старинная икона Святой Девы, — ни капли человеческой крови! Когда я поцеловал её в лоб, она посмотрела на меня с невинностью младенца. Меня так и подмывает проверить, чего я мог бы добиться в этом случае.

— Берегись бабушкиной прялки! — засмеялся второй.

— Видал я старух и похлеще, — рассеянно отозвался молодой человек, после чего оба свернули в боковую улочку и исчезли из виду.

Тем временем чьи-то лёгкие шаги привели в себя бабушку и внучку от немого изумления, в котором они смотрели вслед молодому человеку. Пара блестящих глаз сверкнула на них из-под капюшона длинной алой накидки, которая казалась ещё ярче в лучах заходящего солнца.

Перед ними стояла Джульетта, известная местная кокетка, девушка с круглыми плечами, полной грудью и огромными чёрные глазами. Её загорелое лицо не уступало изяществу скульптуры, а румянец на щеках напоминал цвет спелого граната. В её движениях сквозила лень, выдавая человека со спокойным и весёлым характером, — и такой она бывала в добром расположении духа. Сегодня, судя по выражению лица, её только что что-то сильно позабавило, и она игриво ущипнула Агнес за ухо.

— Неужели ты скажешь, что не узнала своего поклонника, сестрица? — спросила она, бросая на Агнес многозначительные взгляды.

— Ещё чего! Честные девушки не нуждаются в поклонниках! — фыркнула дама Эльси, энергично складывая оставшиеся апельсины в корзину и прикрывая их домотканым льняным полотенцем. — Ещё ни одной девушки к добру не привели праздное шатанье по городу и интерес к легкомысленным молодым людям. Агнес не любопытна, и слава за это её святой заступнице!

— Мне кажется, нет ничего плохого в том, чтобы знать, кто стоит прямо перед тобой, — возразила Джульетта. — Это каким нужно быть слепым и глухим, чтобы не узнать лорда Адриана! Его узнает любая девушка в Сорренто. Говорят, что он даже славнее, чем кажется, что он родственник самого короля. Во всяком случае, свет не видел более привлекательного и обаятельного джентльмена, чем он.

— Вот и прекрасно, только пускай оставит нас в покое, — сказала Эльси. — Орлам нечего делать в голубиных гнёздах. Нам такие знакомства ни к чему.

— Но и вреда от них тоже нет, насколько мне известно, — стояла на своём Джульетта. — Но покажи-ка мне, милашка, что он тебе подарил. Святая Дева! что за кольцо!

— Это в дар на алтарь святой Агнес, — простодушно объяснила девочка.

Эти слова так рассмешили Джульетту, что вся накидка заходила ходуном от её хохота.

— На алтарь святой Агнес! — повторяла она. — Вот умница!

— Пошла, пошла, бесстыдница! — сердито замахала на неё Эльси прялкой. — Если когда-нибудь у тебя будет муж, надеюсь, он задаст тебе хорошую трёпку! Даю слово, что тебе это необходимо! Вечно торчишь на мосту, болтая с молодыми людьми! Ничего-то ты в святых не разбираешься, поэтому держись подальше от моего ребёнка. Идём, Агнес! — сказала она, поднимая корзину с апельсинами и ставя её себе на голову. Гордо выпрямив свою дородную фигуру, она схватила девочку за руку и повела прочь.