Агнес из Сорренто. Впервые на русском!

Гарриет Бичер-Стоу

Италия, конец XV века. Печально известные Борджиа разоряют земли знатных римских семейств. Бесстрашный монах Джироламо Савонарола призывает церковь к покаянию. В горной хижине на окраинах Сорренто живёт старая Эльси со своей внучкой, прекрасной Агнес. Выросшая на легендах о святых, девочка мечтает уйти в монастырь, когда на ее пути встает Агостино Сарелли – обаятельный главарь разбойников… Книга пронизана солнечным светом, ароматом апельсиновых рощ, журчаньем римских фонтанов и свечением моря.

Глава 7. День в монастыре

Мать Тереза находилась в ризнице с уже упомянутыми голубыми в звёзды сводами и фресками из жизни святой Девы стенами. Над каждой из дверей здесь были прикреплены таблички с текстами из Священного Писания, расписанные причудливыми узорами и цветами. Сама мать-настоятельница с несколькими сёстрами были заняты вышиванием нового покрывала для алтаря; во время работы напевали старинный гимн на латинском языке.

Агнес остановилась перед дверями, прислушиваясь к пению.

— Подожди, дорогая Джокунда, — сказала она старухе, которая собиралась толкнуть дверь, пусть они закончат.

Джокунда даже в своей набожности была человеком практичным, и в ответ на слова Агнес нетерпеливо хмыкнула. Однако благоговейное выражение на лице девочки остановило её.

— Ну, если она не призвана стать святой, то я уж не знаю, кто тогда призван, — подумала она. — Я ей даже завидую.

Наконец, красивые жалобные голоса умолкли, и послышался разговор. Устремившись в комнату, Агнес почтительно поцеловала руку сестры Терезы.

Мы уже описывали внешность матери-настоятельницы: лунной особы, бледной, высокой и печальной. Казалось, ей не хватало именно тех признаков, по которым можно определить, что человек жив. Агнес была единственным человеком, который вызывал на лице матушки тёплые чувства; прижав к себе девочку, она наклонилась и почти по-матерински поцеловала её в лоб.

— Бабушка позволила мне провести с тобой этот день, дорогая мать, — сказала Агнес доверчиво.

— Добро пожаловать, дитя, — сказала мать Тереза. — Твой духовный дом всегда открыт для тебя.

— Сегодня у меня есть для тебя кое-что особенное, матушка, — сказала Агнес, сильно краснея от волнения.

— В самом деле, — сказала мать Тереза, испытывая лёгкое любопытство и движением головы попросила остальных монашек оставить их наедине.

— Матушка, — сказала Агнес, — вчера вечером, когда мы с бабушкой сидели у городских ворот в ожидании покупателей, к нам приблизился молодой человек. Он купил у меня апельсины, а потом поцеловал меня в лоб и попросил молиться за его душу. А это кольцо он попросил меня передать в дар святой Агнес.

— Поцеловал тебя в лоб! — воскликнула Джокунда, которая осталась с ними. — Хорошенькие дела! Это не похоже на тебя, Агнес, позволять себя целовать.

— Он сделал это так быстро, что я не успела опомниться, — сказала Агнес. — Бабушка упрекнула его за это, и тогда он, кажется, раскаялся в своём поступке, и попросил передать кольцо.

— А кольцо — просто прелесть, — сказала Джокунда. — Лучшего кольца нет у нас во всей монастырской сокровищнице. Даже огромный изумруд королевы не так хорош.

— И он попросил тебя молиться за него? — сказала мать Тереза.

— Да, дорогая матушка. Он посмотрел мне прямо в глаза и попросил, чтобы я дала ему обещание. А я знаю, что святые девы никогда не отказывали в молитвах тем, кто о них просил, поэтому я последовала их примеру.

— Даю слово, что он сказал это в насмешку, посчитав тебя маленькой глупышкой, — фыркнула Джокунда. — В наше время молодые люди не верят в молитвы.

— Возможно, так и есть, Джокунда, — задумчиво сказала Агнес, — но это лишь означает, что он тем более нуждается в моей молитве.

— Конечно, — согласилась мать Тереза. — Помнишь предание о благословенной святой Доротее, как один испорченный молодой человек насмехался над ней, когда она шла на казнь, и говорил: «Доротея, я тоже уверую, если ты пришлёшь мне из рая корзину с фруктами»; а она, исполненная веры, сказала ему: «Я пришлю её сегодня же»; и, ко всеобщему удивлению, в тот самый день, вечером, молодого человека посетил ангел с корзиной лимонов и роз, и сказал: «Веруй: это послание от Доротеи». Видишь, какое благодатное влияние набожная девушка может оказать на легкомысленного молодого человека? Ибо он раскаялся и стал героем веры.

— Всё это было в глубокой древности, — скептически отозвалась Джокунда. — Не верю я теперь в молитвы овец за волков. Скажи, малышка, а каков он был из себя?

— Прекрасный как ангел, — сказала Агнес, — только… нехорошее в нём что-то было: гордое и печальное, будто на сердце у него было беспокойно. Правда, я его очень пожалела. Его глаза мне запомнились, и я снова вижу их во время молитвы.

— Я присоединюсь к твоим молитвам, дорогое дитя, — сказала мать Тереза, — я так жду того дня, когда ты останешься с нами навсегда. Мы будем молиться вместе. Как ты думаешь, скоро ли твоя бабушка позволит тебе уйти к нам?

— Бабушка и слышать об этом не желает, — вздохнула Агнес. — Она очень любит меня, и мне кажется, её сердце бы разбилось, если б я её оставила. Но, матушка, ты учила меня приносить к алтарю всё, что у меня на сердце, и терпеливо ждать. Как только Бог расположит её сердце, я тотчас же переберусь к вам.

— Говоря между нами, моя девочка, — вмешалась снова Джокунда, — кажется мне, что есть ещё один человек, который может повлиять на ход событий.

— Кто же это? — удивилась Агнес.

— Твой будущий муж, — сказала Джокунда. — Я уверена, что бабушка уже присмотрела тебе кого-то. Ты же не горбатая и не косоглазая, чтобы тебе не выходить замуж.

— Я не хочу замуж, Джокунда! Я уже обещала святой Агнес, что буду жить с вами, если только бабушка согласится.

— Милое дитя! — воскликнула сестра Тереза. — Только веруй, и путь будет открыт.

— Ну-ну, посмотрим, — проворчала Джокунда. — Пойдём, малышка, если ты не хочешь, чтобы твои цветы завяли.

Поцеловав руку матери-настоятельницы, Агнес вышла со своей старой подругой и вернулась в сад.

— А теперь, детка, — сказала Джокунда, — садись и плети свои гирлянды, пока я схожу на кухню и проверю, что там начудила сестра Катерина. Она делает варенье из лимонов и изюма, но способностей к этому у неё вообще нет. Она ни на что не годится, кроме молитв, да простит меня Святая Дева! Мне кажется, я получила призвание святой Марфы; во всяком случае я не знаю, что без меня стало бы с этим монастырём. Ты знаешь, что с тех пор, как я оказалась здесь, наш мармелад, упакованный в смоковные листья, получил признание при дворе, и сама королева была так добра, что на прошлой неделе прислала нам заказ на несколько ящиков? Видела бы ты, как озадачена была мать Тереза! Но где ей разбираться в мармеладе, у неё свои обязанности. Я думаю, она считает, что его нам поставляет сам архангел Гавриил, заворачивая её в листья Дерева Жизни. Ничего, старая Джокунда еще на многое сгодиться, пусть даже она крива и стара. На старых оливковых деревьях бывают самые лучшие оливки, — закончила она победно.

— Неужели ты уже уходишь? — воскликнула Агнес. — Я так надеялась с тобой поговорить!

— Что за прелестный ребёнок! Ему нужна старая Джокунда! — захихикала старуха, гладя Агнес по голове, как маленького ребёнка. — Ну ладно, ладно, так и быть. Подожди всего минутку, я схожу, проверю, не упала ли наша святая Катерина в кастрюлю за своими молитвами. Я быстро!

И она, действительно, торопливо заковыляла прочь, а Агнес, устроившись на обломках какой-то древней скульптуры, стала рассеянно раскладывать цветы, отряхивая с них капли воды.

Незаметно для себя самой, она села в ту же позу, что нимфа фонтана, а на её лице появилось такое же нежное задумчивое выражение. Её фигурка уже начинала проявлять первые признаки женственности, как будто на свет появлялось что-то загадочное и прекрасное.

— Ах, — вдохнула она тихо, — как я слаба, как мало могу сделать! Если б я могла обратить хотя б одну душу! Святая Доротея, пошли ему свои небесные розы, чтобы он начал верить!

— Девочка моя, ты еще не сплела ни одной гирлянды? — послышался за ней голос старой Джокунды. — Хвала святой Марфе, варенье не пострадало, и я могу посвятить тебе минутку.

С этими словами она устроилась со своей прялкой рядом с Агнес, настраиваясь на полуденные посиделки.

— Джокунда, — осторожно начала Агнес, — а помнишь, ты когда-то рассказывала о духах, которые селятся в пустынных местах? Как ты думаешь, в нашем ущелье тоже кто-нибудь живёт?

— Как же, детка, конечно, живёт, — сказала Джокунда. — Духи всегда живут в диких пустынных местах, так сказал мне отец Анзельмо. А он однажды видел священника, который прочитал это в самом Священном Писании — значит, оно так и есть.

— А ты никогда не слышала их пения?

— Я-то? — сказала Джокунда. — Ещё как слышала! Поют так, что сердце вырывается из груди, это их старый трюк. Неужели ты не слышала историю о сыне короля Амальфи, который возвращался с битвы за Гроб Господень? Неподалёку от того города есть скалы, в которых живут сирены; и если б у принца на борту не было святого епископа, который хранил под подушкой реликвию истинного креста, то зелёные дамы утащили бы их с собой под воду и там задушили.

— Ты не рассказывала мне об этом раньше, Джокунда.

— Правда? Ну, значит, теперь расскажу. Так вот, святому епископу три раза снился сон, что они будут проплывать мимо этих скал, и поэтому он велел всем матросам залепить себе уши святым воском со свечей на алтаре, чтобы они не слышали пения. Но принц не послушался его, и не залепил себе уши. Вместо этого он попросил привязать себя к мачте и ни в коем случае не отвязывать, как бы он ни просил.

Так они и сделали, и все залепили себе уши воском, включая старого епископа, а молодого человека привязали к мачте. Когда они приблизились к скалам, он как будто помешался, и стал кричать, что слышит голос своей невесты, которая зовёт его; и голос матери, хотя та уже несколько лет как была в раю. Он умолял развязать его и изо всех сил пытался вырваться, но, к счастью, его никто не услышал, потому что у всех моряков уши были залеплены воском. Так они все благополучно вернулись домой, только молодой принц сильно заболел, так что пришлось за него молиться семь дней по семи раз, пока он не забыл дьявольское пение.

— А как же теперь, — сказала Агнес, — сирены всё ещё поют?

— Всё это было сто лет назад. Говорят, что святой епископ потом специально отправлялся туда ещё раз и хорошенько окропил их святой водой. Но брат моего мужа бывал там и рассказывал, что их всё еще слышно, только очень тихо, наподобие того, как квакают лягушки. Видишь, детка, эти духи остались здесь с языческих времён, когда — помилуй, Господи! — их было здесь столько, сколько в сыре дырок. Но честных христиан они не трогают, а если кто поставит крест или часовню в ущелье, то они понимают, что пора убираться.

— Я думаю, — сказала Агнес, — что и в нашем ущелье необходимо поставить часовню в честь святой Агнес и Господа, а я могла бы украшать её цветами и поддерживать перед ней огонь.

— Дитя! — воскликнула Джокунда. — Что за набожная и благословенная мысль!

— Во Флоренции, в монастыре святого Марка, у меня есть дядя, который рисует и работает по камню, — не за деньги, а во славу Господу. Когда он приедет к нам, я поговорю с ним, — сказала Агнес. — Он всегда приезжает примерно в это время.

— Отличная мысль, — сказала Джокунда. — А сейчас скажи мне, крошка, знаешь ли ты, кем был этот богатый молодой человек, который дал тебе кольцо?

— Нет, я не знаю, — сказала Агнес, на мгновение прекращая своё занятие, — только Джульетта сказала, что он — родственник короля, и его все знают.

— Я бы не была в этом так уверена, — сказала Джокунда. — Джульетта всегда думает, что всё знает, но это не так.

— Кем бы он ни был, меня не интересует его светское положение, — сказала Агнес. — Я помню о нём лишь в моих молитвах.

— Ну да, ну да, — пробормотала себе старая женщина, украдкой бросая испытывающие взгляды на девочку. — Ты больше не видела его с тех пор?

— Видела ли я..? Но, Джокунда, всё это произошло лишь вчера вечером…

— Ах да, правда. Что ж, детка, не будем думать о нём. Мужчины — ужасные существа, особенно в наши времена. Они крадут красивых девушек, как лиса — цыплят, и не задают вопросов.

— Он не выглядел плохим человеком, Джокунда, только гордым и печальным. Я не знаю, что может огорчать богатого и молодого человека, но в глубине сердца я почувствовала, что он несчастен. Мать Тереза говорит, что сама молитва может привести человека к раскаянию.

— Возможно, возможно, — сказала Джокунда тем же тоном, которым современные наставники отвечают на замечания подобного рода. — Я перевидала много этого народа на своём веку и, судя по их поступкам, за них никогда никто не молится.

Агнес рассеянно наклонилась, выбирая красивую веточку плауна, когда среди травы мелькнула белая надгробная табличка с надписью по-древнеримски. Наклонившись, она стала её рассматривать.

— Это могила какого-то язычника, детка, который уже несколько сотен лет находится в аду. — махнула рукой Джокунда. — Я видела их множество.

— В аду? — испуганно повторила Агнес.

— Ну да, а где им ещё быть? — сказала старуха. — По заслугам им, старым грешникам.

— Ох, Джокунда, ужасно думать о том, что всё это время они находятся в аду!

— Да, и не ближе к его концу, чем в самом начале, — равнодушно подтвердила Джокунда.

Агнес вздрогнула и подняла глаза на небо, которое лило такой благодатный свет на кусты жасмина и садовые деревья… Как это возможно, подумала она, чтобы мир мог быть так прекрасен, находясь на краю пропасти?

— Это слишком ужасно, — повторила она, — в это даже тяжело поверить. Разве они виноваты в том, что родились язычниками, и никогда не слышали об истинной Церкви?

— Конечно, — согласилась Джокунда, продолжая энергично прясть, — но это меня не касается. Моё дело — спасти мою собственную душу, и ради этого я нахожусь здесь. Святые знают, как скучно мне здесь было в самом начале, после того как я привыкла везде ездить с моим стариком и мальчиками; но сейчас, благодаря готовке и торговле, мои дела идут намного лучше, хвала святой Агнес!

Агнес рассеянно смотрела на неё, думая о чём-то своём.

— Ах! — сказал она. — Разве святые могут радоваться, зная, сколько душ находится в аду? Неужели нам не следует поститься и молиться и изнурять себя, лишь бы спасти хоть одну душу?

— Всё это непросто, — кивнула Джокунда, — но какой смысл об этом думать? Отец Анзельмо сказал на одной из своих проповедей, что Господу угодно, чтобы святые радовались наказанию грешников. Ещё он рассказывал нам историю об одном святом, который был очень расстроен тем, что один языческий автор, книги которого он любил читать, находился в аду. Он долго постился и молился, пока не вытащил его оттуда.

— Значит, это возможно? — воскликнула Агнес обрадованно.

— Да, но Господь приказал ему больше не пытаться это повторить, и для убедительности поразил его немотой. Да, отец Анзельмо говорил, что даже спасение душ из чистилища — нелёгкая работа. Он приводил пример одной монашки, которая провела девять лет, молясь и постясь за душу своего жениха, который был убит на дуэли, а потом в видении ей было показано, что за всё это время он был лишь чуть-чуть приподнят из огня. Она предложила Богу свою жизнь ради его спасения, но даже после её смерти он не был полностью спасён. Принимая это во внимание, таким как я вообще не остаётся надежды, если я не позабочусь о своём спасении сама. Хотя даже монашки не всегда идут в рай. Когда-то в Пизе я видела большую картину Судного дня; там было изображено много настоятелей, монахов и епископов, которых демоны тащили в огонь.

— О, Джокунда, как это должно быть страшно!

— Да, — сказала Джокунда, — отец Анзельмо говорил, что адский огонь — не такой, как наш огонь, у которого мы согреваемся и на котором готовим пищу. Он создан специально для мучения души и тела, и ни для чего другого. Вспоминаю одну историю, которую он нам рассказывал. Была одна старая, очень злая графиня, которая жила в большом старом замке. Её сын привёл домой красивую молодую невесту, но графиня начала к ней ревновать, потому что не хотела ей уступать своего места в доме, семейных драгоценностей и всего такого. Однажды, когда девушка была одета в кружевное платье, старая ведьма взяла и подожгла её!

— Какой ужас! — ахнула Агнес.

— Да; а когда бедняжка стала кричать и метаться, старуха сорвала с неё жемчужные чётки, чтобы те не испортились в огне.

— Святая Мать! Возможно ли такое? — сказала Агнес.

— Но она получила возмездие за свой поступок. Чётки были старинные, они находились в семье более ста лет. Но с того дня Господь проклял их, и наполнил адским огнём, так что к ним невозможно стало прикоснуться. Старая грешница притворялась, что очень скорбит по своей невестке, и что произошедшее было несчастным случаем, но она никак не могла избавиться от чёток. Она не могла их ни отдать, ни продать, потому что каждую ночь они возвращались на её сердце и жгли её адским огнём. Она дарила их монастырю, продавала купцам, — но они возвращались снова и снова; она запирала их в своём самом тяжёлом сундуке, прятала в подземельях замка, но они возвращались каждую ночь, пока она совсем не высохла и не отправилась туда, где было ей место. Её нашли утром мёртвой на кровати, а чётки исчезли. Но когда её стали одевать для погребения, то нашли следы от чёток, которые прожгли её кости до самого сердца. Отец Анзельмо рассказывал нам эту историю, чтобы объяснить, каков адский огонь.

— Джокунда, давай пока что не будем об этом больше разговаривать, — попросила Агнес дрожащим голосом.

Старая Джокунда обладала спокойным характером и крепкими нервами. Она не привыкла церемониться в выражениях и не могла себе представить боли, которую весь этот разговор причинял чувствительному ребёнку рядом с ней. То, что Джокунду слегка оживляло и развлекало, для Агнес было подобно ножу, который врезался в самое её сердце.

Это может звучать парадоксально, но религия, которая принесла с собой сочувствие и доброту, создала больницы для страдающих, приюты для сирот, освобождение порабощённым, — вместе с тем принесла также весть о вечном безвозвратной погибели большей части человечества в настоящем и прошлом.

Современные посетители Италии с отвращением смотрят на выцветшие от времени фрески с изображением адских мук. Но живой итальянский ум видел в теме вечного проклятия огромный источник вдохновения. Каждый монах, который пытался произвести впечатление на своих слушателей, на свой лад использовал приёмы Данте. Именно благодаря произведению этого поэта нам открывается фантазия средневековья, которая наделила ад тем физическими мучениями, которые были их повседневностью.

До сих пор Агнес замечала лишь благостные стороны своей веры, представляла себе мир святых и райское блаженство, надеясь в глубине сердца, что они станут участью всех знакомых ей людей. Её возвышенные идеи разделяла мать Тереза; страшные истории Джокунды обычно не попадали в её кругозор.

Стараясь избавиться от пугающих образов в своей голове, Агнес отправилась украшать алтарь, что было её любимым делом.

Для глубоко верующих христиан тех времён мир усопших святых не был абстрактным, безжизненным понятием, но одним великим «облаком свидетелей». Умершие праведники не покинули этой земли: и видимая, и невидимая церковь находятся в постоянной взаимосвязи, исполненной любви и сочувствия друг ко другу. К святым обращались за заступничеством, веря, что они присутствуют в кругу своих прежних друзей и разделяют их радости и печали. Слова гимнов, написанных Савонаролой, прекрасно отражают отношение передовых христиан того времени к общению с умершими: любовь и почтение к усопшим, вера в единство церкви вдохновляют живых на новые подвиги.

Со временем это искреннее общение переросло в поклонение и приобрело признаки идолопоклонства, когда почитание любимых невидимых друзей заслонило доступ к самому Богу. Однако маленькая Агнес, суетившаяся у алтаря своей покровительницы, верила, что девочка, улыбающаяся ей с иконы, видит каждый её шаг на пути веры и ласково направляет вперёд.

За этим занятием быстро пролетело время и, когда вечером за внучкой пришла Эльси, та удивилась, что день уже закончился.

Старую Эльси распирала гордость за собственную мудрость и предусмотрительность. В течение дня к её прилавку несколько раз подходил всё тот же молодой человек. Один раз он даже осмелился спросить про отсутствующую внучку, и Эльси похвалила себя саму за ту ловкость, с которой она приняла необходимые меры.

Одним словом, она была в прекрасном настроении.

Когда обе вышли из монастыря и спустились по крутой горной лестнице к самому морю, перед ними открылся восхитительный закат, всю загадочность и прелесть которого может представить себе только тот, кто хоть однажды прогуливался вечером по пляжу Сорренто.

Агнес побежала вдоль берега, выискивая маленькие чёрные и красные кораллы, а также ошлифованные волнами разно-цветные кусочки мозаики из древних храмов и дворцов, которые никогда не устаёт выбрасывать море в этих местах.

Занятая поиском сокровищ, она неожиданно услышала за спиной голос Джульетты.

— Эй, Агнес! Где ты пропадала целый день?

— Я была в монастыре, — ответила Агнес, останавливаясь и улыбаясь Джульетте всем своим открытым, доверчивым лицом.

— Что! Неужели ты и в самом деле отнесла кольцо в монастырь святой Агнес?

— Конечно же, — сказала Агнес.

— Глупенькая, — засмеялась Джульетта, — он совсем не для того его тебе подарил. Он хотел дать его тебе, только рядом была твоя бабушка. У тебя никогда не будет ухажёров, если она будет постоянно следить за тобой!

— Обойдусь и без этого, — сказала Агнес.

— Я могла бы сообщить тебе кое-что о нём, — многозначительно подмигнула Джуль-етта.

— Ты мне вчера уже кое-то сообщила, — сказала Агнес.

— Но я могу сказать даже больше. Он хочет снова с тобой увидеться.

— Зачем? — сказала Агнес.

— Глупенькая, он в тебя влюбился, вот зачем! Ты ещё не знаешь, что такое иметь поклонника. Самая пора завести!

— Они мне не нужны, Джульетта. Надеюсь, мы с ним никогда больше не увидимся.

— Ох, что за чепуха, Агнес! Что ты за смешной ребёнок! Когда я была младше тебя, у меня уже было полдюжины молодых людей.

— Агнес! — послышался резкий голос Эльси, которая торопливо приближалась к ним. — Не убегай далеко от меня! А ты, мисс Болтливый Язычок, катись своей дорогой и оставь моего ребёнка в покое.

— Кто трогает Вашего ребёнка? — возмущённо огрызнулась Джульетта. — Разве с ней уже и поговорить нельзя?

— Знаю, знаю, о чём тебе хочется поговорить! — сказала Эльси. — Учишь её всяким глупостям, бесстыдница! Но она не твоей породы, уж ты мне поверь. Идём, Агнес!

Сказав это, Эльси схватила девочку за руку и быстро пошла прочь, оставив Джульетту глядеть им вслед округлившимися от негодования глазами.

— Старая ведьма! — проворчала Джульетта. — Клянусь, я устрою ему свидание с малышкой, хотя бы просто для того, чтобы насолить старухе. Пусть делает что хочет, мы обернём её вокруг пальца прежде, чем она успеет опомниться. Петро сказал, что её хозяин без ума от девочки, и я обещала ему помочь.

Между тем, сворачивая в рощу, ведущую к ущелью, Эльси и Агнес неожиданно сами столкнулись со вчерашним знакомым.

Увидев их, он остановился и, сняв шляпу, отвесил им обеим такой низкий поклон, как будто они были принцессами.

Старая Эльси нахмурилась, Агнес сильно покраснела, и обе быстро прошли мимо.

Оглянувшись, пожилая женщина увидела, что молодой человек медленно следует за ними на расстоянии. Похоже было на то, что он собирается следить за ними, но его поведение было не настолько нахальным, чтобы давать ему немедленный отпор.