Докричаться до отца

Владислав Дорофеев

Книга «Докричаться до отца» рассказывает о представителях семи поколений одного рода, истории которых казалось бесследно рассеялись во времени и пространстве. Это эксцентричный роман-предание, где невозможно провести грань между семейной легендой, документальной хроникой, фарсом, игрой авторского воображения. Лучше всего говорят о книге имена ее героев: Дорофей-Волкодав – одолевший в одиночку стаю волков при строительстве деревни на Урале, куда он перевез семью из еврейского местечка под Пинском; Яков-Плотник – женившийся на бывшей подруге Александра Ульянова; Гавриил-Лошадник, самовольно оставивший службу ради страстной любви своей суженной, преодолевшей ради встречи с ним в Тюмени несколько сотен километров таежного зимника в крещенские морозы 1914 года. А ещё Симон-Механик – незаурядный самоучка, открывший в себе телепатические способности после железнодорожной катастрофы, случившейся с ним по дороге домой после военного столкновения с японцами в районе монгольской реки Халкин-Гол; Георгий-Офицер, которому были дарованы чудесные спасения в отрочестве, Автор-Хроникер, по дороге на проводы отца увидевший на границе степи четырех всадников Апокалипсиса. «Докричаться до отца» – это стремление дотянуться до своих предков, соединив в одном повествовании две истории: библейскую человечества и обозримую одного рода и семьи. Какая линия поведения, какие события историчны, какие вели в тупик и к забвению? В каждой из представленных историй есть свои закономерности, свой договор с Богом, божественный план. Даже зримое отступление от плана – самоубийство одного из представителей рода или распятие Христа – есть часть единого плана. В основу книги легли документальные записки отца автора, офицера запаса. После тяжелой болезни он взялся восстановить историю своего рода, как казалось, навсегда утерянную, а точнее, никем и никогда не записанную. Он осознал, что это его последняя возможность что-то изменить, восполнить, выяснить, исправить кривизны своей жизни. Это было искупление, акт покаяния, передача эстафеты. Это были не только его знания, его память. Отец автора вел переписку с родственниками, ездил на места родовых могил и бывших гнездовий, опрашивал современников и свидетелей, по воспоминаниям и обрывкам полученных сведений собирая крупицы рассеянных знаний. На костылях, или с черной складной походной тростью, в неизменно помятой шляпе, с армейским вещмешком. Отец автора умирал трижды, но перед тем, как окончательно уйти, успел воссоздать хронику рода по мужской линии с начала 19 века, в жизненных обстоятельствах и человеческих деталях, в реальных людях из плоти и крови. Успел оживить истлевшую давно память нескольких поколений предков, потому как ушедшие живы, пока мы о них думаем, молимся, помним, читаем. Владислав Дорофеев

Георгий-Офицер, сын Симона, отец Автора-Хроникера

Георгий, родившийся в понедельник 25 августа 1935 года, — сын механика Симона, внук усача и лошадника Гавриила, правнук плотника Якова, праправнук пионера и волкодава Дорофея, прапраправнук раввина и ювелира Ефрема. Сын любвеобильной трактористки Клавдии. Трогательное начало. Редкой внутренней красоты начало. Подарок судьбы, а не начало.

В сентябре 1941 года, когда Георгию исполнилось 6 лет, он взял большие счеты, почти с себя ростом, и пошел в деревенскую школу. Пришел. На вопрос, зачем? Учиться! Тогда учили строго с семи. Георгия отправили домой.

По дороге домой Георгий плакал по причине личного поражения — его не взяли в школу тогда, когда он хотел, так, как он хотел. Самый первый шаг ему не дали сделать так, как он чувствовал. Он шел и плакал, шел, не разбирая дороги. Ему было уже все равно, как и куда идти. Ибо это была не его дорога.

К тому времени в стране три месяца шла жестокая война.

Взяли Георгия в первый класс через год, в 1942 году, когда война докатилась до Волги.

Ему вновь не повезло. Георгий решил руками пощупать механизм машины, которая стояла у стенки совхозного амбара. Полез внутрь. Именно в тот момент, когда машина заработала. Начался ужас. Правую руку уже затянуло в шестеренки. Именно тогда и произошло первое в жизни Георгия чудо. Когда руку уже потянуло внутрь, рядом с машиной появился убогий старичок. Он и остановил машину. Старичка-спасителя Георгий никогда прежде не встречал в деревне. Старичок был будто весь прозрачный, подернутый кисеей. Кажется, даже сквозь него были видны дощатые стены сарая, у которого стояла кровожадная машина.

Бедный Георгий, никто не поверил его рассказу о старичке-спасителе, подумали, мальчик бредит. В военном госпитале мальчику сделали операцию. Прощай еще на год школа!

Мать Георгия Клавдия не пожалела, а наказала Георгия за искромсанную руку, из-за которой он пропустил еще год. Женщина, которая не любит мужа, бьет его детей. На детях срывает свое зло и агрессию, выказывая месть по отношению к их отцу.

Сполна эту чашу материнской агрессии-мести испил Георгий. Он на всю жизнь сохранил это чувство беспомощности, и даже вины перед несправедливым или, что чаще и точнее, просто глупым наказанием. Сохранил на всю жизнь на лице гримасу виноватости по отношению к людям. Всю жизнь, начиная с детства, преодолевая это чувство доступными ему средствами, чаще просто безрассудством, которое выражалось в доступных возрасту средствах.

От такой неотвратимой агрессии дети глупеют, не расцветают, они живут не под защитой — самой сильной в мире после божеской — материнской любви, а в миазмах ненависти, зла и глупости. Они теряют опору, они подвержены теперь стихии. У них нет чувства истины и чувства зла. Они остаются недотепами на всю оставшуюся жизнь.

Конец ознакомительного фрагмента.