Докричаться до отца

Владислав Дорофеев

Книга «Докричаться до отца» рассказывает о представителях семи поколений одного рода, истории которых казалось бесследно рассеялись во времени и пространстве. Это эксцентричный роман-предание, где невозможно провести грань между семейной легендой, документальной хроникой, фарсом, игрой авторского воображения. Лучше всего говорят о книге имена ее героев: Дорофей-Волкодав – одолевший в одиночку стаю волков при строительстве деревни на Урале, куда он перевез семью из еврейского местечка под Пинском; Яков-Плотник – женившийся на бывшей подруге Александра Ульянова; Гавриил-Лошадник, самовольно оставивший службу ради страстной любви своей суженной, преодолевшей ради встречи с ним в Тюмени несколько сотен километров таежного зимника в крещенские морозы 1914 года. А ещё Симон-Механик – незаурядный самоучка, открывший в себе телепатические способности после железнодорожной катастрофы, случившейся с ним по дороге домой после военного столкновения с японцами в районе монгольской реки Халкин-Гол; Георгий-Офицер, которому были дарованы чудесные спасения в отрочестве, Автор-Хроникер, по дороге на проводы отца увидевший на границе степи четырех всадников Апокалипсиса. «Докричаться до отца» – это стремление дотянуться до своих предков, соединив в одном повествовании две истории: библейскую человечества и обозримую одного рода и семьи. Какая линия поведения, какие события историчны, какие вели в тупик и к забвению? В каждой из представленных историй есть свои закономерности, свой договор с Богом, божественный план. Даже зримое отступление от плана – самоубийство одного из представителей рода или распятие Христа – есть часть единого плана. В основу книги легли документальные записки отца автора, офицера запаса. После тяжелой болезни он взялся восстановить историю своего рода, как казалось, навсегда утерянную, а точнее, никем и никогда не записанную. Он осознал, что это его последняя возможность что-то изменить, восполнить, выяснить, исправить кривизны своей жизни. Это было искупление, акт покаяния, передача эстафеты. Это были не только его знания, его память. Отец автора вел переписку с родственниками, ездил на места родовых могил и бывших гнездовий, опрашивал современников и свидетелей, по воспоминаниям и обрывкам полученных сведений собирая крупицы рассеянных знаний. На костылях, или с черной складной походной тростью, в неизменно помятой шляпе, с армейским вещмешком. Отец автора умирал трижды, но перед тем, как окончательно уйти, успел воссоздать хронику рода по мужской линии с начала 19 века, в жизненных обстоятельствах и человеческих деталях, в реальных людях из плоти и крови. Успел оживить истлевшую давно память нескольких поколений предков, потому как ушедшие живы, пока мы о них думаем, молимся, помним, читаем. Владислав Дорофеев

Дорофей-Волкодав, сын Ефрема, отец Якова

Дорофей, сын Ефрема, — еврей, иудей от рождения, на восьмой день его жизни, вызванный сандак, человек, который держит младенца на коленях во время обрезания, сломал обе ноги, как раз на пороге синагоги, и день ушел на то, чтобы привезти сандака из другого местечка. В результате, над Дорофеем был, конечно, совершен обряд обрезания, «брит-мила», но на девятый день. Дальнейшая жизнь Дорофея, его обучение религиозное и навыкам ювелирного ремесла происходили в полном соответствии с представлениями Ефрема о привитии сыну навыков культуры мышления и ремесленной сноровки, необходимых сыну раввина. Чтобы иметь представление о гусях и ангелах Пинска, среди которых вырос Дорофей, достаточно посмотреть на картины Шагала, витебские персонажи которых ничем не отличались от пинских.

Имя подкачало. Ефрем был вынужден назвать сына Дорофей, «дар Божий» по-гречески, а не Иисус, в честь Иисуса Навина (Иехошуа), преемника Моисея, выходца из колена Ефрема, молитвами которого остановилось солнце, продлив 30 октября 1207 года до н. э., чтобы победить объединенное войско пяти ханаанских царей (пяти городов-государств) в битве при Гаваоне (Гивон), к северу от Иерусалима, в тридцати километрах от Иерихона. Потому что не согласившись с именем сына, явившееся ему в сне, Ефрем вынужден был бы пойти против промысла Бога в отношении сына. Оттого с рождения практически смирился с судьбой сына, которому, как это следовало из нееврейского имени, предстояло жить вопреки традициям семьи.

Так и вышло. Любовь к православной девушке не была причиной, но лишь следствием, лишь ключом в эту новую жизнь сына раввина и ювелира.

Избранница Дорофея была гречанкой, православной Еленой, предки которой были контрабандистами. Дорофей полюбил свою распрекрасную Елену. У нее маленькая, изящная головка, длинные черные волосы, и брови дугой. Крепкие руки и цепкие пальцы. И глаза. Тигровые глаза. Пламенеющий взгляд. Это не глаза, а куски пламени. Горящая свеча. В этих глазах всегда огонь, пламень. И огонь этот не адов. Огонь в глазах судьбы.

Потому, однажды, попросив прощение у отца, и не получив оного, Дорофей крестился в православие. И обвенчался.

Дабы не позорить отца, Дорофей поехал жить на Урал, туда, где давали землю в вечное пользование. Ефрем не захотел видеть Дорофея перед прощанием.

Ефрем чуть не проклял сына. Ибо долгие столетия он и его отцы блюли завет Господа: еврей — это иудей, человек Книги. Дорофей перестал быть иудеем — значит, перестал быть евреем. Значит, Дорофей предал десятки поколений евреев, своих предков.

Так говорил Ефрем сам с собой и с Дорофеем долгими ночами, в пустой и гулкой пустыне, окружившей его сердце. Ефрем, оставшийся без сына, но с Богом. Одинокий Ефрем.

Нет! отвечал Дорофей. Отец! отвечал Дорофей: я — человек, я люблю тебя и маму, я люблю Господа! Я продолжаю твой путь, я продолжаю путь отцов. Этот путь к Богу! Я иду по пути к Богу! Сбрось с сердца пустоту. Я рядом с тобой! Говорил Дорофей Ефрему. Еще Дорофей говорил Ефрему о Елене, которая похожа на Марию. Или это только казалось Ефрему.

Ефрем устыдился. И молил Господа, просил слова Господа. Ефрем немо вопил горем и кричал болью, рвал душу на куски. Слава Господу!

Ефрему простилось и объяснилось. Господь молвил ему слово. За то, что Ефрем чуть не проклял сына, который не отошел от Господа, но назвал Господа на другом языке, Ефрему суждена была насильственная несчастная гибель. Но Дорофей даст рост роду. И род воссоединится вновь. Не скоро.

Дорофей, Елена и ребенок в Елене ехали на Урал долго, несколько месяцев. По дороге подрабатывали. Фамильное ожерелье, подаренное матерью — украдкой от отца — при прощании, Дорофей не трогал. Продать его он решил когда определится местом новой жизни. На вырученные деньги построить дом, купить лошадь, корову и расчистить лес.

Дорофей всю дорогу, чтобы не забыть, повторял завещанные от отца имена. Список от Адама… Список от Иосифа… Имена предков. Ставшие новой молитвой рода, в которой явилась отражением скрытая от знания реальность…

Новый путь к Богу. Дорофей и Елена были счастливы, нервы скребли ярость будущего жизненного повествования, неизвестность и просторы. А сердце кромсал страх — не успеть. Они уже ничего не боялись. Но хотели бояться. Они боялись не успеть. Не успеть к Богу. Они познали новую свободу выбора. Они пустились в новое странствие к Богу. Там впереди — страха нет. Есть ожидание судьбы. В поисках новой судьбы — они пустились вдаль.

В путь.

Они в пути.

Конец пути и время неизвестны. Но цель, смысл и назначение ясны.

Пока Дорофей в Уфе ходил по чиновникам, давал взятки, знакомился с оптовыми скупщиками хлеба, мяса, рыбы и молока, прошел месяц. За это время Дорофей познакомился с несколькими, такими, как он, пионерами. Решив, что одному не управиться, он уговорил их поехать с ним. К концу августа Дорофей и его новые сотоварищи получили откупные на земли в пятидесяти километрах к востоку от Уфы.

В Уфе Дорофея нагнало письмо Ефрема.

Ефрем простил сына, благословил на испытания и труды, попросил назвать будущего внука Яковом, — «Прости меня. Произошло это по двум причинам. Я думал, что ты предал любовь. Потому что на любви еврейских мужчин к еврейским женщинам всегда держался еврейский народ. Ведь наши женщины самые любвеобильные в мире, самые преданные, самые красивые и самые истинные. Но потом я устыдился и порвал свою душу на части. И обратился к Господу! Господь меня услышал и молвил мне слово. Я вспомнил про Давида, у которого родился великий Соломон от нечестной, казалось бы, любви к Вирсавии, бывшей замужем за Урией. И еще я решил, что ты отказался от Бога. Еврей перестает быть евреем, когда отказывается от Бога. Еврей — это не национальность. Еврей — это принадлежность. Но во время молитвы Господь сказал мне, что Бог в сердце твоем. Прости меня, сын мой! Живи с Богом! Не отказывайся от Бога. Я все понял. Ты не отказался от Бога. Прости… Тебя нет рядом. Я уже умру без тебя. Всю жизнь я писал для моего первородного книгу о законе, закончил я ее давно. Но после твоего отъезда я написал ее продолжение. После моей смерти ты ее получишь».

Дорофей и Елена молчали до утра над письмом. Но молчали они не от умиления или благодарности. Молчали они — каждый по своей причине. Дорофей молчал оттого, что понял — он никогда не прикоснется к руке отца щекой. Он никогда не обнимет круглую голову матери. А Елена молчала от боли, от меры испытаний, что предстоят ее потомкам, здесь, на Урале. За что? Ответом — было молчание. Они не знали. Их ожидало могучее настоящее. Ради новой действительности они пустились в путь к Богу.

Дорофей написал тогда отцу. «Я не отошел от канонов нашей веры, не забыл Бога. Мы живы, пока верим. Я — человек, пока верю. Нет лучшего, действенного, испытанного способа обучения вере, нежели Церковь, которая обучая, тренируя и воспитывая в вере, как возможности прикоснуться к абсолютистской, святой истине. Конфессия и принадлежность не важны. Православные поместные Церкви, РПЦ, католическая церковь, протестантские (лютеранские) церкви, мусульманство, иудаизм, даже буддизм, который не являясь религией, дает навык пользования инструментом веры. Потому что нельзя жить, когда нет абсолютной, совершенной, единственной, точки отсчета. Поэтому мои дети будут православной веры. Я не предавал тебя. Но у меня свой путь. Прости, если уже не увидимся. Я люблю тебя и маму.».

В обозе было с десяток телег со скарбом, орудиями и имуществом, и необходимыми продуктами. К телегам были привязаны коровы, собаки, а в одной из телег под грудой полушубков облизывала котят черная кошка.

Темнело поздно, а быстро. Зной не спадал до появления Луны. За день добрались до места. Красота кругом сумасшедшая.

На берегу реки Уршак дубовая роща. Вдоль берега тянулись заливные луга. На краю рощи их земли. Отмерит землю завтра землемер, который приехал вместе с ними. Когда-то здесь уже пытались поселиться несколько семей. Но сюда повадились волки, и люди, не справившись со стаей, перебрались в более обжитые места.

Срубы недостроенных домов торчали на краю рощи. Рядом бугры землянок. Они — спасены! Теперь они успеют до зимы. До зимы оставалось три месяца, а зима здесь холодная и обрушивается внезапно, как тьма в Сионе.

Дорофей до морозов успел отстроить жилье. Он почти не спал после 31 августа, когда родился Яков. Но успел въехать до первого снега в дом, в котором запах сосны мешался с запахом олив и запахом моря. Дорофей был избран старостой. Деревня зажила. Не только на краю дубовой рощи, но и на картах и в официальных документах.

Волков прогнали. Дорофей поймал трех самцов, оскопил одного, выпустил, через день второго, затем третьего. Это была и месть за отца. Стая ушла в ужасе. Дорофей получил прозвище — Волкодав. Иначе его уже не звали. Волки вновь здесь появятся только во время Второй мировой войны.

Жизнь устраивалась.

Дорофей всегда тосковал по отцу и маме. Он всегда тосковал по Торе и, качающимся в синагоге, бормочущим молитву, иудеям.

Дорофея утешала любовь к Богу, которая неизменна, любовь к Елене, любовь к детям, любовь к новой земле, к снегу, к просторам и мужеству.

Пластика снега сделалась новой явью Дорофея.

Дорофей был пионером. Он первый из рода преодолел нечеловеческое тяготение Ветхого Завета. И стал человеком Нового Завета, хотя и не крестился. Он первый из рода взял жену не очень еврейку. Он первый основал деревню. Он первый опирался только на себя. Никого из родственников не было рядом. Он придал роду новое качество развития. Он вдохнул в род новое дыхание.

В этом был его дар. Дар пионерства. И его боль. Дар боли.

Ефрем никогда больше не видел после расставания Дорофея. Ефрем и Мария погибли. На них напали волки зимой. Узнав об этом, Дорофей поседел в одно мгновение, затем всю ночь вновь сидел над последним, миротворческим письмом отца, пророческие слова которого он разглядел только после гибели отца — «Я умру без тебя.».

Дорофей никогда никому не кланялся, ничего ни у кого не просил. Ни перед кем не опускал глаз. Его дети были записаны детьми Дорофея. Так родилась новая фамилия, вместо прежней родовой. А изначальная фамилия Дорофея, фамилия рода Ефрема не сохранилась, забыта.

Дорофей прожил восемьдесят лет. Умер Дорофей осенью 1917 года, 30 октября по старому стилю (юлианскому), в первый день большевистского переворота.

Дорофей вышел во двор. Лег на снег в одной рубахе и штанах домотканых. Почти слился со снегом. Стал почти снегом. В смерти овладел чаемым секретом любимой им ночной пластики снега. И стал его продолжением, слившись до конца.

Снег, как и песок когда-то, с тех пор — тихая надежда рода. Чистая надежда рода. Христианской ветви рода, основанной Дорофеем.

Легендой в роду сохранились пророческие, предсмертные слова Дорофея: «Господи! Призови нас! Прости нам нашу сомнительную смерть и будущее забвение твое! Не оставляй нас в прошлом! Сохрани нас в настоящем! Не забудь нас в будущем!». А еще оставленная им рукопись, с громоздким названием — «Лоза. Мария, мать Иисуса. Рукопись, написанная Дорофеем сыном Ефрема», с посвящением на первой странице — «отцу и маме». Дорофей, конечно, стал почти русским крестьянином, но склонность и навык, потребность к написанному, запечатленному, слову, остались неизбывными, как и чувство вины. Но в этом-то и сила Дорофея, что чувство вины ему несло надежду, не угнетение. Наверное, это и называется, сильный человек.

Последние слова Волкодава, перед кончиной, жене: «Будь верной мне до конца. Выебу в хвост и гриву, если что не так, когда встретимся после смерти. Жди. Терпи. Это не конец. Все еще вперед».

И я верю, что это так и было.