Панацея. Художник должен быть голодным три раза в день

Владимир Черногорский

Сборник рассказов. Многие были номинированы на различные литературные конкурсы. Чтение – лучшее лекарство от хандры. Надеюсь, сумею вас в этом убедить.

Магия чувств и ослиное упрямство

День входил в жилища, как первые строчки романа. Каким он будет, не знал никто и потому неохотно расставался с днем предыдущим. Что ни говори, вчера хорошо, уж, тем, что состоялось; к тому же не следует забывать, что и оно, совсем недавно, было днем новым, непредсказуемым, ибо любое гадание суть попытка выдать желаемое за действительное (не путать с провидением, когда чужое желаемое выдается за свое). Тщетность хиромантии, ворожбы на кофейной гуще и прочих упражнений, смысл которых в стремлении исказить промысел Божий, издревле набивали шишки множеству праздных фантазеров, неохотно вылезающих из-под одеяла. Однако лентяи продолжают упорствовать, хотя бы потому, что им лень менять свою жизненную философию.

Лао не спешил открывать глаза. Причин было несколько: во-первых, он еще не придумал, что за день ему предстоит пережить, во-вторых, жена еще не приготовила завтрак. Лежать бесконечно тоже не имело смысла, и юноша определил дню быть удачным. С жидкой кашей и душистом чаем на подносе ситуация виделась чуточку сложнее: Лао был не просто не женат, но и безнадежно одинок, словно чудом сохранившийся зуб в пасти мертвого дракона.

Другой бы на его месте так и остался греть циновку в ожидании сердобольной бродяжки, только не наш герой.

«Если я сумел вообразить себя юношей на семидесятой весне то, уж, горячий завтрак нарисую и подавно».

После на редкость вкусной трапезы Лао привычно оседлал мокрый валун у входа в хижину и принялся нараспев сочинять стихи. Этим утром бесхитростные строки он посвятил любви.

Поначалу привычной аудиторией оставались суетливые пичуги да молчаливые гады, но вскоре заслышались легкие шаги, которые не могли не принадлежать стройным девичьим ножкам.

«Она боса и удивительно красива» — решил поэт и с удвоенной энергией продолжил воспевать единственное чувство, над которым не властен сам Великий Колдун Ы.

Чернокнижник заслуживает несколько отдельных слов, ибо проживал по соседству в обнимку со склочным характером и облезшим ишаком по имени У. Неразлучная парочка славилась далеко за пределами Мшистой Горы беспробудным пьянством и философскими спорами по любому незначительному поводу.

— Спорим, — говорил ишак, — я сегодня ничего делать не стану?

— Спорим, — соглашался Великий Колдун.

— Спорим, — говорил на следующий день чернокнижник, — я сегодня ничего делать не стану?

— Спорим, — соглашался упрямый У.

Таким образом у них было налажено дежурство по хозяйству и никогда не переводились в карманах призовые деньги.

Ну да вернемся к нашему герою.

Незнакомка не прошла мимо, а, напротив, долго оставалось неподвижной да еще так близко, что Лао чувствовал ее дыхание.

— Вам понравились мои стихи?

Видимо эмоции захлестнули красавицу, и она медлила с ответом.

Смутившись, Лао извинился и жестом пригласил девушку войти.

С того памятного дня весть про диковинную любовь облетела и рисовые поля, и дремучие леса, и задумчивые горы. Людская молва не уставала восхищаться:

— Ах, как она красива, — шептались мужья.

— Ах, как он талантлив, — шептались жены.

«Ах, как мне все это надоело», — брюзжал Ы.

— Спорим, я развею миф о Любви? — сказал Великий Колдун.

— Спорим, — согласился ишак.

Чернокнижник удалился в пещеру и три дня и три ночи ворожил на лягушечьих лапах и черепах летучих мышей.

На рассвете четвертого дня слепой поэт прозрел, а глухая красавица обрела способность слышать.

— Спорим, ты рад, что проиграл? — сказал облезлый У.

— Не спорю, — впервые согласился угрюмый склочник, — Однако ж, сегодня я все равно ничего делать не стану. Спорим?