Заметки Панацеи

Андрей Сергеевич Швецов, 2023

Реальные истории исцеления реальных людей, которые могут стать точкой опоры, чтоб перевернуть мир, даже обессиленными руками, и начать счастливую, активную жизнь заново.Все рассказы – это художественная обработка писем с повествованием об уже свершившихся событиях выздоровления: чудесных или произошедших благодаря кропотливому труду, но всегда со счастливым финалом.

Все сокровища в одной коробке

Московский журналист Андрей Швецов сидел на голубой пенке в окружении зарослей иван-чая и с явным неудовольствием рассматривал снимки в фотоаппарате.

«Свет плохой, — бормотал про себя Андрей, —

пасмурно».

Внезапно откуда‑то сбоку раздался хриплый старческий голос.

— А вы, товарищ, получается, шпиён?

В заросли протиснулась фигура коренастого старичка в типичном сельско-огородном костюме. На ногах — камуфляжные штаны, в них заправлена белая майка, поверх нее — пиджак от костюма, на голове — кепка ЛДПР с поломанным козырьком.

— Почему, сразу «шпиён»? — удивился Андрей.

— А вы зачем тогда оборонный завод снимаете? Я за вами уже полчаса наблюдаю. Вы в этих зарослях прятались и завод снимали, — с нарочитой суровостью сказал незнакомец, пряча улыбку в щетке седых усов.

— Так я это. Здание снимал, а не завод. Старинное, XVIII века, — начал оправдываться Андрей, не замечая лукавой улыбки собеседника.

— Знаю я вас, — пробурчал мужичок и хитро сверкнул глазами.

— Я журналист из Москвы, фотографию архитектуру позднего барокко. Это здание — яркий пример стиля, его оружейник Батышев построил, — выпалил молодой человек.

Звучная респектабельная фамилия тульских оружейников произвела на дедушку бодрящий эффект, он еще больше просветлел лицом и признался:

— Да ладно. Шучу я. Какие у нас шпиёны. Кому мы нужны? Я к вам из любопытства обратился. У меня дом за этим кустами, — дедушка махнул рукой за спину. — Скучно, поговорить не с кем, а тут вы с фотоаппаратом. Завод‑то у нас давно уже не оборонный.

Андрей встал и начал разглядывать величественный двухэтажный особняк с мезонином. С холма он казался особенно ладным и словно игрушечным.

— Я тут проездом. Свернул с трассы в поселок купить воды и увидел ваше поместье. Вспомнил, что мне о нем уже рассказывали, дескать, оружейники — братья Батышевы — построили. Решил сфотографировать для коллекции. А про завод не слыхал.

— Это Елатомский приборостроительный завод. Я на нем 20 лет работал. Выпускали изделия для армии: сердечники трансформаторов, уплотнители, герметичные прокладки, а заодно всякую мелочь, бигуди, например. Сейчас‑то, конечно, уже другая номенклатура товаров.

— А какая? — уточнил Андрей, профессиональное любопытство включалось в нем автоматически. — Видно же, что завод процветает. Ремонт свежий, машины хорошие стоят, вон даже велопарковка имеется.

— Медицинское оборудование. Всякое. Но в основном, приборы такие специальные, магнитотерапия. Слыхали о ней?

— Небось лженаука какая‑то? — усмехнулся Андрей.

— Нет, кстати. Работает! У меня есть такой аппарат «Алмаг +». Я им лечу спину. 20 лет на этом заводе сидел, склонившись над столом буквой «зю», паял платы, вот она и болит. А сейчас лечусь. Да вы сами сходите, посмотрите. Там музей есть, вход свободный. Заодно изнутри сфотографируете.

Андрей согласился, хоть и спешил. Он питал особую страсть к ведомственным музеям. В первую очередь, потому что они находятся как бы вне капиталистической системы, поскольку туда не надо продавать билеты. Такие музеи не будут тебе агрессивно навязывать сувенирные подстаканники, возможность сфотографироваться с ученым хорем или в костюме обходчика путей. Пускай прибыль извлекает предприятие, а музей будет ни при чем, он может жить вообще без посетителей — никто не ходит, и не надо.

Журналист собрал пенку, повесил на шею фотоаппарат и вместе с мужичком — тот представился дядей Петей — стал спускаться с холма.

Вблизи здание выглядело еще более нарядным и праздничным.

— Вы проходите, не стесняйтесь. Там указатель есть, — сказал дядя Петя, заметив, что Андрей в нерешительности застыл у двери.

— А вы?

— Вы меня видели? Я ж с огорода. Куда мне в таком рубище? — старичок оттянул полу своего клубного пиджака с широкими лацканами. — Извините, я человек интеллигентный, техникум оканчивал. Видите вот, значок, — дядя Петя двумя пальцами ухватился за круглый бело-голубой значок на лацкане. — Общество трезвости!

Последние слова мужчина произнес с той особенной важностью, с которой показывают «удостоверения» силовики, если их, одетых по‑гражданке, остановили на улице коллеги.

Дядя Петя раскланялся и весело добавил.

— Если охранники заподозрят, будто вы шпиён, скажите, что дядя Петя вас уже допросил, меня все знают.

Попрощались.

Огородник ушел обратно в сторону холма, а Андрей переступил порог в особняк с мезонином. Внутри пахло свежестью и мокрым бетоном.

Охрана пропустила гостя без особых церемоний, сказали подниматься на второй этаж в музей и добавили, взглянув на «Кэнон» в руках у Андрея, что фотографировать у них можно.

Журналист шел бесконечными коридорами, рассматривал лозунги на стенах вроде «Жизнь, работа, продукция высшего качества» и подумал, что внутри здание было больше, чем казалось снаружи.

Наконец Андрей пришел в музей — это было небольшое помещение, заставленное стройными рядами стеллажей, на стенах пестрели многочисленные грамоты и стенды.

«В 1985 году на заводе налажен выпуск игрушек «Хозяюшка» и «Светофор-конструктор». Кроме того, начато производство фена «Русь»», — гласила вывеска, под которой лежала гордость Елатомского приборостроительного завода образца 1985‑го года — фен, похожий на артиллерийский снаряд. Рядом с ним соседствовал прибор, напоминающий плойку для волос. Андрей сперва подумал, что это и есть плойка, но изделие оказалось зажигалкой для газовых плит.

Особое место в музее занимали всевозможные медицинские аппараты — пластиковые коробочки со сложной электрической начинкой внутри. В том числе аппараты для низкочастотной магнитотерапии с загадочными, по‑военному строгими названиями-аббревиатурами вроде «Маг-30».

На столе у окна стояла одинокая коробка. Она была бережно обтянута тканью и доверху забита письмами. Андрей вспомнил, что, когда много лет назад начинал работать в газете «Вечерний дилижанс», у них в редакции стояла такая же коробка с письмами читателей. Они делились смешными случаями, байками и даже зачем‑то переписывали и отправляли по почте анекдоты.

— А это, между прочим, самый главный экспонат, — улыбаясь, сказал Андрею пожилой мужчина. За минуту до этого Швецов боковым зрением заметил, как тот вешал в Уголок почета какой‑то диплом. Журналист принял незнакомца за хранителя музея.

— Письма какие‑то, — сказал Андрей и, усмехнувшись, добавил. — От благодарных пользователей фена «Русь»?

— Кстати, надо покопаться, может, и такие есть, — задумчиво ответил мужчина. — Но вообще эта коробка — доказательство того, что завод выпускает приборы, которые меняют жизнь. Магнитотерапия, слыхали? Даже у царской семьи был аппарат магнитотерапии.

— Ну, про царскую семью не слышал, а про магнитотерапию мне уже рассказали, — Андрей припомнил слова дяди Пети. — Это, получается, военная разработка?

Швецов сам не заметил, как начал брать интервью.

— Не совсем так. В 1988 году институт радиостроения, головное предприятие оборонного концерна «Фазотрон», передал нам портативный магнитотерапевтический аппарат МАГ-30. Предложили попробовать производить. Говорят — это революция! Магнитотерапия, дескать, многие болезни может лечить, особенно больные суставы. Рискнули. Начали выпускать приборы. А куда их девать? Рекламы же нет. Пришли к редактору журнала «Здоровье», попросили написать заметку, хоть на последней странице. Раньше печатному слову верили.

— Это точно, — подтвердил Андрей, который помнил, что даже 20 лет назад к журналистике было совсем другое отношение, не то что сейчас.

— Заметку напечатали, и это произвело настоящий фурор. Всё разобрали! Подчистую. Тогда же начали приходить и первые письма, которые лежат в этой коробке. Люди чувствовали эффект на себе, а потом передавали аппарат соседям, знакомым, родственникам. Некоторые буквально на ноги вставали.

— Даже так? — Андрей с недоверием покосился на стенд с «Магом-30».

— Еще бы! Первое же письмо написал мужчина по фамилии Гараж. Он был лежачий — вообще не ходил после аварии. Начал использовать аппарат и потихоньку полностью восстановился. Сначала стал передвигаться по квартире, затем впервые за годы вышел во двор, а потом поехал на велосипеде! Интересно, что, вылечившись окончательно, Гараж стал рассказывать про соседа — тот, дескать, тоже купил аппарат, но ему почему‑то не помогает. Здесь на заводе начали разбираться, связываться с Гаражом, с его соседом, и выяснилось, что мужик другой стороной прикладывал прибор к больному месту. Научили, как использовать, добавили разъяснение в инструкцию, а на аппарат нанесли маркировку.

— А вы сами‑то пробовали? — спросил Андрей. — Я не противник физиолечения, но, честно говоря, не могу понять как это штука работает.

— Очень просто. Магнитные импульсы запускают процессы восстановления в организме. То есть, организм сам себя лечит, а излучение ему в этом помогает. Вот взять меня. Чуть за 30 мне было. Получил серьезный ожог. Врачи говорят, будешь три месяца минимум восстанавливаться. Ну я стал водить над поврежденными тканями нашим аппаратом. Через недели три после ожога дай думаю в лес схожу за грибами — сезон! А я страстный любитель тихой охоты. Перевязала меня жена, ну я и пошел. Грибы собираю, а у самого всё зудит под бинтами. Домой вернулся с лукошком добра, и тут же бинты снимать. Чешется. И что вы думаете? Корочка сошла с бинтом, а под ней кожа молодая. Вместо трех месяцев за три недели восстановился.

— И что, здесь письма все в таком духе? — спросил Андрей.

Больше всего на свете Андрей любил невыдуманные человеческие истории, особенно с хорошим концом. Он собирал их, как коллекционер редкие марки или бабочек.

— Ну да. Раньше писали. Сейчас‑то не пишут, отзывы разве что в интернете. А здесь с душой, каждое письмо — это чья‑то история, надежда и, наконец, чудо!

— Ох, люблю я такие истории, они меня вдохновляют. Я ведь по профессии журналист, а для души пишу. Мне часто не хватает сюжетов.

— Так вы возьмите эту коробку! — внезапно сказал мужчина, — Там таких сюжетов целая куча. Только, чур, с возвратом.

— Ого, а разве можно? Надо, наверное, спросить у начальства. Это же память.

— Так я и есть начальство. Николай Иванович Панин, — пенсионер протянул руку Швецову. — Простите, что сразу не представился. Сейчас уже на пенсии, конечно, дети занимаются всеми делами предприятия. Но именно я начинал делать эти чудо-аппараты.

— Мы едва знакомы, а вы мне, получается, всю историю, всё богатство даете? — Андрей упирался, хоть действительно хотел познакомиться с письмами и набрать сюжетов для своих рассказов.

— А я по глазам вижу, что вы человек не ветреный, а рассказы нам нужны. Я ж не писатель, сам не напишу. Пусть будут для потомков.

Николай Иванович с неожиданной ловкостью подхватил тяжелую коробку и передал ее Андрею. Тот, охая и кряхтя, принял и уже через 20 минут возвращался в Москву с твердым намерением написать не менее 10 рассказов о людях относительно недавнего прошлого, об их надежде и вере в чудо.

***

Андрей Швецов несколько недель разбирал эпистолярное наследие Елатомского завода. Перед ним стояла коробка бытописательских свидетельств 90‑х и начала нулевых. Репрезентативная выборка жизни.

Это было время, когда, чтобы поговорить с близкими из Челябинска, Омска или Иркутска, люди заказывали переговоры, когда брали друг у друга видеокассеты и книги, когда соседи делились аппаратом «Алмаг» с такой же легкостью, как если бы заимствовали табуретку или спичечный коробок соли. Непростое, но душевное время.

Андрей особо выделил 10 писем. Каждое — целая история. Причем не столько про чудо-аппарат, сколько про надежду, отношения друг с другом, радости и печали.

Опытный журналист художественно обработал эти истории и превратил их в короткие рассказы, которые мы с большим удовольствием публикуем. Пусть они будут глашатаями эпохи.