Марс

Владимир Буров

Путешествие на Марс. Где живут не совсем люди, хотя и похожи на них чем-то. Не буду заранее пугать, чем именно. Но некоторые Их боятся. Б-рр-ры-и, а другие даже могут откусить нос. Люди едут Туда не только развлекаться, но чтобы найти киллеров, которые превратили эту, еще вполне пригодную для счастья планету в место, где ни проехать, ни пройти, чтобы у вас чего-нибудь ни попросили: – Дай, да, дай! – Как в Одиссее: – А можно я тебя съем? – И без знака вопроса, тащит каждый и каждая себе.

Глава 4

Я подумал, что бог хочет, чтобы я тут же представил себе ту козу, которую хотел бы иметь, как свою жену. Вот когда я думал, что представляет из себя красавица, которую хвалил именно, как красавицу, отличающуюся от других людей в положительную сторону Вилли Токарев, я так толком и не мог понять, что это такое.

Но когда увидел недавно — понял:

— Да, ее можно было уговаривать, несмотря на то, что она еще целый год могла думать:

— Быть или не быть?

Но никак не думал, что она такая пушистая блондэ. Можно сказать:

— Толстуха. — Надеюсь, Вилли не доберется в ближайшее время до Марса, чтобы вызвать меня на дуэль.

Тут скорее надо задаться другим вопросом:

— Может ли человек в одиночестве обслуживать такую даму?

Как говорится:

— Хочу, очень хочу, но смогу ли? — Более того, она сама, наверное, целый год об этом думала:

— Сможет ли? — И когда он позвонил обрадовалась:

— Он да, сможет. — Предварительно, правда, засомневалась, пожаловалась маме:

— Дак не звонит Усатый. — На что мать ответила:

— Всякий мужик — это Смоктуновский, ибо как Гамлет постоянно крутит перед собой пальцы, пытается вычислить:

— Быть, али опять не получится?

Вопрос:

— Где мой телефон-автомат? Хочу позвонить. Справлюсь ли? Буду стараться.

— Стараться мало, — опять появился бог.

— Так, а что, мне заказать такой же, как у Билла, Трехуровневый? На Земле бы, да, можно, а здесь же нет, наверное? — спросил я с надеждой.

С надеждой на отрицательный ответ, что:

— Не нет, а есть!

И вышло:

— Не то, чтобы нет, но да. — Коза, коза Натуральная, глаза зеленые, зеленые. Будет, наверное, просить изумруды. А где здесь я их возьму. Хотя, с другой стороны:

— А там, на Земле, тем более.

Но трахаться!.. Любит. Более того, ей бы работать проституткой, если бы это было официально разрешено. А так, что взять с телогреешников? Так, вино, домино, сигареты, да:

— Потрахаться. — И всё бесплатно. Только нищету разводить. Даже платья нормального нет, халат, чтобы показаться мне в интригующем виде утром взяла у подруги. Господи, почему людям платят так мало денег?

— Хватит.

— Ну, не знаю, не знаю. Хватит ли? Чё-то кажется, что мало.

— Без ответа.

Она согласилась плыть со мной на катере. Но могу ли я достать здесь еще один катер? Неизвестно.

И ночью мы увидели, что к берегу причал катер. Мысль:

— На чем эти катера здесь работают? — пришла, и, как говорится, как пришла — так и улетучилась.

— Мы будем его захватывать? — спросила…

— Прости, — сказал я, и задумался.

— Ты забыл, как меня зовут?

— Я думаю. И знаешь, скорее всего ты так и не представилась.

— А говоришь, что ничего не помнишь.

— Ну?

— Зови мен я Желанная.

— Понятненько. А каких-нибудь новых, марсианских имен здесь не бывает?

— Ты любишь Марс?

— Люблю ли я Марс? Скорее всего, да, иначе не имело бы смысла сюда прилетать.

— Хорошо, зови меня Эба.

— Эбба или просто Эба?

— Ты прав, одного Б мне мало.

— Ну, что Эбба, будем брать этот корабль.

— Ты бери, конечно, а я здесь подожду.

— Вместе пойдем, как говорит иногда Сорокин. И, следовательно, ничего хорошего там не будет.

— Иди сам, один.

— Мы погибнем, — сказала Эбба, — так и не добравшись до самой сути наслаждения.

— Почему? Ты знаешь, их, это страшные люди?

— Так-то нет, но вон они идут, — сказала Эбба.

В тумане, поднимавшемся с моря топали огромные быки, с длинными рогами.

— Меченосцы уже были, — сказал я с иронией, — и появились, кажется те, кого можно назвать Копьеносцами.

— Копьями Потрясающими.

— Здесь изучают Шекспира? — задал я наводящий вопрос.

— Не знаю, как тебе и ответить, друг, но если иметь в виду Шекспира, то, конечно, его здесь не изучают. И знаешь почему?

— Теперь знаю. Вы посылаете Шекспиров на Землю. Думаю, что это просто местная похвальба. Единственное, что мне понятно:

— С такими быками нам не справиться.

— Даже с одним? — задала вопрос дама.

— Ты думаешь, они одного оставили на корабле?

— Есть такая надежда.

— И он нам нужен? Зачем? Есть его?

— Покажет дорогу между Сциллой и Харибдой.

— Ну! начинается. Никак не думал, что вы бывшая жена Эйдельмана.

— Не жена — дочь.

— Значит, — сделал я логичный вывод, — здесь идет такая же непрерывная борьба за права человека, как на Земле?

— Почему человека? — спросила Эбби.

— Неужели животных?! — ужаснулся я.

— Естественно.

— Марс считается планетой, ушедшей настолько далеко вперед, что здесь могли остаться только сверхлюди. Остальные окончательно вымерли.

— Я никогда не любила любительскую историю. Тем более, с датами.

— Дело темное. Но идти на катер придется.

— Зачем? Можно и не ходить. Мне и так нравится быть с тобой.

— Мне с тобой тоже. Но дело в том, что я послан сюда не просто так, наслаждаться жизнью, а ловить банду из Амура.

— Кто это такие?

— А я знаю? Тут не знаешь, что к чему пристроить. Если следовать Гомеру, то этих быков есть надо, ну нельзя, а надо, а получается, что скорее они нас съедят, чем мы их. Если ориентироваться на Хемингуэя, то мы всё-таки ловим банду террористов. Но какие из коз и быков террористы, не понимаю?

После того, как освещение упало, и убрали Луну, мы пробрались на корабль, и застали там одного быка.

— Я так и знала, — сказала Эбби. — Хитрые твари.

Но меня удивило больше всего другое:

— Одна из этих, так сказать, тварей лежала у самого штурвала и курила сигару, а на волосатом пузе стоял широкий хрустальный стакан со льдом и трубочкой.

Невероятно.

— Я еще понимаю, что быки могут иметь мозги человека, но внутренности-то, желудок и что у них еще там, приспособлены, наверное, для перетирания трав и других деревьев, как ты думаешь, Эб?

— Ты два бэ поставил?

— Ну, щас подумаю.

— Не обманывай меня, пожалуйста, ты меня унизил, как последнюю проститутку.

— Сейчас о другом речь.

— Как ты не понимаешь? Ты унизил меня до такой степени, что я теперь даже не соображаю, что хорошего тебе можно ответить. Только плохое.

— Говори плохое.

— Это беркер.

— Старо. Ибо теперь я понимаю, что здесь все чокнутые. Может его напоить, и угнать катер?

— Чем? У нас есть запасы виски молт?

— Я имею в виду, как-то развеселить его.

— С тобой всё ясно. Хочешь меня продать ради своей нелепой идеи Завоевания Марса.

Мы уставились на блаженствующего часового. Нам бы так-то. А с другой стороны, он без телки.

— А если это приманка? — прошептала дама мне на ухо.

— В чем да, и в чем — нет?

— Нас схватят во время банкета, и в трюм.

— А потом?

— Потом, естественно, продут в рабство.

— Да-а.

— Что?

— Ничего нового. Неужели и здесь есть рабство? Я не верю.

— Послушай, ты, эй, бычара, — сказала Эбаут, как я мысленно ее уже называл, и встала.

Бык испугался. Предвидения никакого.

— Вы, чё здесь делаете, козлы?! — спросил он и снял стакан с пуза, чтобы в случае чего быстро встать. — Я здесь поставлен охранять, вы нагло претесь на мой корабль. Выбросить в воду, что ли, вас?

— Что ли вас-с! — передразнила его Эби, и тут же добавила: — А ну встать, сволочь! Когда разговариваешь с подпоручиком.

И это подействовало. Бык подумал, что мы вооружены, если так орём. Хотя какое понятие о вооружении он имел — было не ясно. У нас, конечно, тоже были рога, но намного меньше, чем у него. Это все равно, как фильме Из Парижа с Любовью, Джон Траволта хотел стрелять из магнума, кажется, но всё равно из пистолета, а водитель Ауди предложил ему гранатомет с заднего сиденья, когда они охотились на шахидов.

Впрочем, как мне только что сообщили это пистолет швейцарского производства:

— Миссис Джонс.

— Иди к мамочке, бычок, — поманила Эбби его пальцем.

— Да иди ты, знаешь куда? — отмахнулся он, и кстати сделал небольшой глоток из граненого хрустального стакана.

— Что?! — возмутилась дама, и хотела уже затопать копытами, но бык предложил постелить шкуры, и:

— Садитесь, пожалуйста. — Как говорится:

— На палубе лежали звери и шкуры, пели песни, пили мёды, и тут, протрубили на берегу трубадуры, говорят, что уходим в поход.

— Отчаливай, — сказала она. — А было уже налито.

— Давайте сначала выпьем за знакомство, — сказал он.

— Ну, и? — смог, наконец, и я вставить слово.

— Что И? Ах, и! Дак, Марс.

— Кто?

— Что?

— Я не поняла, сам Марс, или однофамилец?

— Я тоже в шоке, — сказал я, и выпил кстати. — Оно и понятно, — сказал я, — кому еще и быть быком, как не Марсу.

— Остальные бычатки — это тоже наши Марсиатки? — спросила Эби, как будто сама была не отсюда, а, по крайней мере, с Земли.

Тут я подумал, что та банда из Амура, которую мы ищем — это десант с другой планеты. Бежали сюда, как швецы после Полтавы. Так, так, так, что-то начинает проясняться.

Бык напился, как последняя свинья, и мы поехали. С берега в нас летели копья.

— Во, бычары, в меня чуть не попало одно копье, — сказала Эбби. Она подошла к самому борту, и крикнула:

— Козлы-ы! Абсолютно никакого понятия о стрельбе из луков не имеете! И так далее, в том смысле, что повернулась задом, нагнулась и повиляла жопой.

— Они стреляют рогами, а не из луков, — сделал я ей замечание, но не вовремя. Дама дала мне пощечину.

— За что?

— Никогда не перебивай меня.

— А то что?

— А то будешь принимать окситоцин в одиночку. — Но сама тут же обняла меня и помассировала спину. — Приятно?

— Есс!

— Так вот этого не будет, если ты будешь на стороне прыгающих на берегу быков, а не на моей. Причем:

— Всегда!

— Я просто хотел поточнее провести рекогносцировку.

— Не выдумывай. Тут и так всё ясно.

— Да?

— Да. Не Турецкий Вал, чай, штурмовать собираемся.

— Тем не менее, я удивляюсь, что они нас так легко отпустили, — хотел сказать я, но побоялся опять нарваться на энергичные возражения Эбби. Чё-то не то, — решил я, — дамы так себя ведут, когда любят кого-то другого. Но не меня. В лучшем случае она считает меня Скоттом Фицджеральдом. — И да, — добавил я, — ты не хотела бы, чтобы я звал тебя Зельда Сейр.

— Вот только не надо гадать, знаю ли я, кто такая Зельда Сейр.

— Кто?

— Не скажу. Меня больше всего удивило, что быки могут стрелять копьями из рогов.

— В этом не было бы ничего удивительного, если бы ты тоже умела так делать.

— Я умею, но не копьями же.

— Чем?

— Стрелами, естественно.

— А разница?

— Если ты не видишь разницы между стрелой и копьем, что тогда с тобой разговаривать?

— Это вопрос?

— Нет, пожалуй, что это и ответ тоже.

— Мне кажется, ты меня не любишь.

— А должна?

— Я, конечно, не помню, всех перипетий нашей связи, но думал: да.

— Ладно, ладно, не забывайся.

И тут завыли Сирены. Вместо того, чтобы испугаться, я спел, кстати:

— Тогда и отправился к Соне мой друг с порученьем моим.

— Что? — спросила Эб, предварительно взглянув на привязанного к мачте Марса.

Тут только я понял, что песня была не просто приятным развлечением, но и:

— Предвидением. — И я прыгнул в воду.

— Куда? — послышался сзади хриплый от ужаса голос Эббы.

— Дак, к Сиренам, — ответил я, повернувшись на спину.

— Напрасно, напрасно, — только и услышал я вслед. — Здесь сожрут человека и даже не подавятся.

— Будь счастлива с Марсом!

— Бык козе не товарищ! — ответила она, и добавила прежде, чем скрыться: — А уж любовник тем более.

Я, честно говоря, ужаснулся что наделал. Я не родился в Крыму в санатории ЦК, и плавал редко. Даже своей собаки — Тигрового Дога — боялся в воде. Он все время почему-то старался залезть на меня, как будто мы были на суще, а не в баклуше. Ибо глубина этой баклуши, говорят, сорок метров, бывший карьер.

— А сколько здесь? — ужаснулся я, тем более, что никаких Сирен не было, только море с большими волнами.

Спеть песню:

— Раскинулось море широко, — я не мог. Почему? Зубы так сильно сжались, что разомкнуть их не было никакой возможности.

— Хоть бы волн не было, — сказал я, стуча зубами минут через пятнадцать. И они прекратились. Случайность? Не думаю. Тем более, наконец, включили приличное Солнце. Приятная девушка на катамаране спросила:

— У вас попить нет?

— Кругом целое море, пейте, пожалуйста, — ответил я.

— Вы морской бог?

— Да

— Сигарету?

— Мне? Спасибо, большое спасибо. — Я зацепился за шедшую вдоль борта резиновую веревку. Через каждые полметра она крепилась к надувному баллону. В нем воздух? — я выпустил такую же струю дыма, какую выпускают молодые девчата, которые катаются ночью на велосипеде, и постучал по баллону.

— Не-ет-т, — улыбнулась девушка, — гелий.

— Он может летать?

— Конечно.

— А смысл? До яхты совсем недалеко, можно и доплыть по морю.

— Нельзя, к сожалению. Море такое твердое, как мой катамаран.

— Странно, а я плаваю.

— Это меня и удивило. Как это у вас получается?

— Да я и сам думал, что утону, но вот спасся. Думаю, я увидел вас, и решил:

— Буду жить.

— Будем жить, — повторила она, и добавила: — Со мной? — И еще раз добавила:

— Со мной, да.

Я попросил ее наклониться, поцеловал для верности в губы, и спросил:

— Как вас, то есть, тебя зовут?