Кто жизни не знает

Владилен Олегович Елеонский, 2019

Это история про романтичного юношу, который поступает в советскую школу милиции, чтобы стать сотрудником уголовного розыска и помогать людям в беде, однако вовсе не успешная учеба приводит в конечном итоге к раскрытию в нем дедуктивных способностей.

Глава седьмая

— А, Тобольцев! Пока ничего обнадеживающего не могу сообщить, иди в строй.

— Товарищ капитан, я знаю, кто украл мои часы.

Он оторвал свои рачьи глаза от служебных бумаг и уставился ими на меня так, словно увидел впервые в жизни.

— Зайдешь после завтрака, а сейчас в строй!

Я не двинулся с места, намереваясь немедленно все рассказать, однако в этот момент в каморку заглянул старшина, и мне пришлось выйти. Весь день, как всегда, царила одна сплошная суета, и Рыкову опять было не до меня.

Настроение было хуже некуда, однако после ужина он сам пригласил меня к себе.

— Рассказывай, только быстро. Если опять одни лишь подозрения, то лучше оставь их при себе.

— Нет, товарищ капитан, в этот раз будет повесть о том, как произошла кража в нашем милицейском лагере, в частности, тайное похищение часов у слушателя школы милиции Тобольцева, который в тот момент был еще абитуриентом.

Рыков искоса окинул меня насмешливым взглядом.

— Красиво глаголешь, и как же, интересно, она произошла?

Я развернул платок, продемонстрировал найденную улику и коротко поделился своим открытием. Выпуклые глаза Рыкова выпучились еще больше.

— Ты даешь, Тобольцев! Не ожидал. Светлая, как видно, у тебя голова. Все по полочкам разложил. Похоже, что это действительно он. Так, хорошо, и что нам теперь делать?

— Не знаю.

— Следует, наверное, вызвать его сюда. Пока мы будем с ним беседовать, сержанты осмотрят его вещи. Если обнаружат часы, пусть оставят их на прежнем месте. Мы приведем нашего человечка к его вещам, и в присутствии свидетелей он выдаст украденные часы.

— Выдаст?

— Выдаст, никуда не денется. Посиди пока здесь, я сейчас сюда с ним приду.

Рыков вышел и вернулся минут через пять, вместе с ним в каморку, в самом деле, вошел слегка обескураженный Стариков, на этот раз в другом, еще более крутом спортивном костюме, однако шикарные кроссовки на ногах были все те же.

Он метнул в меня настороженный взгляд, но в следующий миг улыбнулся.

— Привет!

Я хмуро промолчал, и он сразу помрачнел. Рыков усадил его на лавку по другую сторону стола и с натянутой улыбкой посмотрел на меня.

— Вот, Тобольцев хочет что-то нам рассказать.

Стариков непринужденно вытянул в мою сторону одну ногу и надменно обхватил локти руками.

— Пусть рассказывает, только коротко, времени нет.

Я начал говорить медленно и с выражением, словно диктор по радио, вещающий малышам сказку на ночь. По ходу моего рассказа толстая влажная губа Старикова потихоньку стала оттопыриваться все больше и больше.

— Жил-был спортсмен-дзюдоист, внешне у него все было нормально, он выступал на соревнованиях, валил как мешки с картошкой своих соперников, получал призы и титулы, а червоточинку, которая все больше и больше разрасталась в его душе, кажется, мало кто замечал. Детская тяга к часам постепенно стала перерастать в манию. Если он видел у кого-нибудь на руке редкие часы, то буквально не находил себе места, — хотел точно такие же, и все тут. Тренер посоветовал ему поступать в школу милиции, учеба будет проходить гладко, поскольку он не на офицера милиции учиться будет, а защищать честь школы и Шатской области на всесоюзных соревнованиях по дзюдо. После окончания ему светит теплая должность инструктора в каком-нибудь подразделении, а спортивная карьера продолжится. Блестящая, можно сказать, перспектива! Он, конечно, согласился и благодаря протекции сдал два экзамена «по эксперименту», оценки ему, естественно, нарисовали по блату, и теперь он мог загорать и продолжать заниматься дзюдо под бдительной опекой Грыжука. Вскоре, однако, руководство школы поручило Грыжуку срочно оборудовать класс для учебных занятий по огневой подготовке на свежем воздухе, и там он увидел новенькие часы на руке одного из абитуриентов по фамилии Тобольцев, над которым едко посмеивался Грыжук. Страсть к часам, оказывается, никуда не исчезла. Грыжук, как нарочно, посоветовал Тобольцеву не носить часы на хозяйственные работы, и на следующий день Тобольцев, в самом деле, пришел без часов, а вечером ему, как было известно нашему герою, надлежало заступать в наряд. Грыжук отпустил Тобольцева пораньше, чтобы он смог отдохнуть перед ночным дежурством. Помимо этого, наш любитель чужих часов знал, в какой комнате живет Тобольцев, и был осведомлен о том, что одно из окон в этой комнате можно открыть снаружи при помощи штыря, который был спрятан в траве. Так делал живший в этой комнате тогда еще абитуриент, а ныне слушатель Викторов, и нашему уважаемому вору об этом было известно, — случайно подсмотрел. Когда Викторову надо было срочно сходить за сигаретами, лежавшими в тумбочке, он залазил в окно, потому что днем в казарму поодиночке без особого распоряжения офицеров заходить нельзя…

— Что за детский сад? — насупившись, глухо сказал Стариков, сжал свои крепкие кулаки и резко поднялся. — Товарищ капитан, пожалуйста, избавьте меня от этого бреда, у меня по плану вечерняя пробежка, а завтра мы уезжаем в Новосибирск на соревнования. Разрешите идти?

Рыков бросил на меня недовольный взгляд, в котором читалось одно: «Такими разговорами, мистер Шерлок Холмс, ты никого не расколешь!», однако в этот момент в каморку заглянул взъерошенный сержант Стрижевитов, что было совершенно не похоже на него. Он поймал взгляд Рыкова, кивнул ему и исчез.

Рыков включил верхний свет и, повернувшись к Старикову, вдруг мило улыбнулся.

— Погоди, чайку выпей.

— Не могу, у меня режим, следует соблюдать водный баланс и перед соревнованиями держать вес.

— Сейчас Роман Викторович подойдет.

— Зачем?

— Не забегай вперед.

Темные глаза Старикова, до этого горевшие нетерпеливым презрением, странно потускнели. Он сел, снова обхватил локти руками, но теперь его надменность вмиг испарилась, Стариков нахохлился и вдруг вновь, на этот раз с явным вызовом вытянул одну ногу в мою сторону.

— Чудной он у вас, товарищ капитан, наверное, не выспался!..

Я долго крепился, но в тот момент не выдержал.

— Ах, не выспался? — Одним ловким движением, до сих пор удивляюсь, как у меня так получилось, я сорвал кроссовку с вытянутой ноги Старикова и треснул ею его по лбу. — А это что, наглая твоя рожа?!.. Сюда смотри!

Я сунул ему под нос подошву с характерным рисунком, однако в ответ он сделал мне убийственную подсечку. Я пошел юзом, отлетел к выходу и, наверное, ударился бы теменем о дверной косяк, если бы в этот самый миг в каморку не вошел Грыжук. Вместо косяка я врезался в его упитанный животик, он оказался удивительно мягким и теплым как парное тесто.

Грыжук даже не охнул, хотя удар оказался очень сильным, а голова у меня массивная и большая. Я грохнулся на пол, однако Роман Викторович без труда, как небольшой, но мощный домкрат, поднял меня на ноги, хотя я весил немало и был на две головы выше его ростом.

— В чем дело, Тобольцев? — сказал он.

— Так, побеседовали немного… с вашим учеником.

Стариков рвался ко мне, но Рыков усадил его на лавку.

— Не нервничай!

— А чего он на людей кидается?

— Вот, — Рыков подобрал с пола кроссовку и подал ее Грыжуку.

Тот фальшиво захихикал.

— Предлагаешь понюхать?

— Это тоже, кстати, не помешает. Рисунок видишь?

— Вижу. Красивые цветочки. Эх, чехи, умеют делать обувь…

— А теперь сюда смотри. — Рыков развернул на столе мой носовой платок, и в свете настольной лампы блеснули те же самые цветочки, только на этот раз на куске засохшей грязи.

— Что из этого следует? — с беззаботной улыбкой спросил Грыжук.

— Этот кусок грязи мы обнаружили на оконном сливе казармы. Твой подопечный лазит по окнам, а после этого из тумбочек пропадают часы.

Грыжук, приподняв свои белесые брови, пытливо воззрился на Старикова.

— Чушь полная! — глухо сказал тот.

Грыжук по-отцовски положил свою пухлую руку на его крутое плечо.

— Жора, покажи им свои вещи, и пусть они от тебя отстанут со своими кусками грязи в носу.

— С какой стати?

— Жора, слушай, что тебе говорят!

Стариков, наверное, минуту сидел неподвижно, уставившись в глаза Грыжука. Не знаю, что он в них прочитал, однако в следующую минуту мы все в сопровождении старшины Звагинцева и сержанта Стрижевитова двинулись в отдельно стоящее дощатое здание, где жили преподаватели кафедры боевой подготовки и спортсмены сборной команды.

Когда мы вошли в комнату Старикова, он деловито разложил перед нами на одной из коек свои вещи.

— Смотрите!

Никаких часов среди вещей не было.

— Убедились? Что дальше? Кого вы слушаете?

— Дипломат открой, — сказал Стрижевитов.

Стариков нехотя открыл крышку импортного дипломата.

— Чего застыл? Показывай все отделения, открывай кармашки!

— Нет, сами смотрите, а я ничего не буду открывать! Натуральный беспредел…

Грыжук небрежно отпихнул своего строптивого питомца в сторону.

— Жора, так твою!.. Давай-ка ускорим процесс.

Роман Викторович перевернул дипломат и вытряхнул на койку все его содержимое. Когда все вывалилось наружу, и Грыжук хотел отбросить кейс в сторону, именно в этот миг, как нарочно, как будто для того, чтобы все заметили, из одного из внутренних кармашков вывалились часы без ремешка и с глухим шлепком упали на книгу какого-то автора, фамилию я не запомнил, со звучным названием «Философия дзюдо».

— Мои часы! — тихо выдохнул я.

Все замерли, уставившись на Старикова. Его щеки налились пунцовым румянцем, а большие чуть раскосые глаза превратились в узкие неприятные щелочки.

— Мне их подбросили! — сжав крепкие кулаки, надсадно крикнул он и с ненавистью воззрился на меня, как будто решил испепелить взглядом. — Слушайте больше этого болвана…