Грибные дни

Влад Костромин

Казалось бы, что плохого от того, что субботним днем отец позвал нас собирать грибы? А потом что-то пошло не так, все завертелось и понеслось. Мы с братом Пашкой стали убийцами, поджигателями, мясниками и расчленителями, и нам уже некогда разбираться какая связь между лешими, инопланетными лапшоидами, Станиславом – грибовиком, святым пионером Илларионом, ежебоками и ВЧК КГБ. Надо успеть устранить случайных свидетелей нашего внезапного похода за грибами, а дальше будет видно…

Суббота — день

Родители прогулочным шагом пошли по проселку от нашего дома к асфальту в сторону вымирающей соседней деревеньки Бочаг, гнездившейся в славном в военное время партизанами лесном массиве. Пашка семенящей походкой бежал следом, держа в руках закрытый зонтик, украденный у сестры приятеля. Я крался по саду следом. Дождь усилился. На перекрестке с соседней улицей они повстречали идущего навстречу молодого водителя разбитого ГАЗ-51¹⁷, Димку Сазонова по кличке Сазан, бывшего футболиста московского «Спартака», направленного новым генсеком на принудительные работы в наш совхоз.

— Здорово, Владимирович. Здравствуйте, Егоровна. Привет, Паша.

— А мы к грибоеду идем! — в лоб ошарашил Сазана Пашка.

Он постоянно путал слова.

— Здравствуйте, Дима, — неестественно засмеялась мать. — Павел шутит так. Вот, гуляем…

— Ну, гуляйте, — запахнулся в плащ-палатку водитель и неуверенно прошел мимо.

— Футболист городской, — прошипела ему вслед мать, — мало вас, трутней-космополитов, работать заставили, надо было на урановые рудники послать. А то нападают на советских китайцев!

— Кать, этот не нападал — он из московского «Спартака», а те хулиганы вовсе были из ленинградского «Зенита».

— Я для меня все эти обезьяны на одно лицо.

— Это раньше был борзой¹⁸, футболист, а нынче почетная профессия — совхозный шофер.

— Труда боится лоботряс! А борщ хлебать всегда горазд! Среди рабочих лоботряса нельзя терпеть ни дня, ни часа! У нас даже цыган по указу от четвертого мая шестьдесят первого заставили работать! Чего ты его скотником не сделал? — не унималась мать.

— У меня шоферов не хватает, а скотником он бы только скот портил.

— Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: кто не работает, тот не ест. В СССР осуществляется святой принцип социализма: от каждого по его способности, каждому — по его труду. — Отчеканила мать.

— Пущай уж пошоферит, — примирительно сказал отец, — узнает, как в нашей деревне кобыл объезжают, а там уж в конце исправительного срока разберемся. Все равно без моего заключения ему отсюда хода не будет. Сейчас не до него. Посмотрим, что ему совесть подскажет.

— У таких совесть исчезает сразу, даже не ждет, как тени, полдня.

— Есть такое. Паша, ты что, совсем дебил? — переключился отец. — Ты как в разведку пойдешь? Первому встречному шпиону все выложил! — начал бушевать отец. — Говорил же, никогда не спеши поперед Кирпоноса¹⁹! И что это у тебя в руках?

— Зонтик, — пискнул брат.

— Вижу, что не топор. Откуда он у тебя?

— Нашел…

— Смотри мне! — он погрозил Пашке узловатым пальцем и, вырвав зонт, попытался его открыть. — Точно спер где-то?

— Нашел… — начал юлить Пашка, укравший зонтик у старшей сестры своего приятеля.

— Короче, не трепись, чтобы никто ни о чем не догадался.

— И чтобы нас не сглазили, — добавила мать и перекрестилась.

— Пусть так, — кивнул отец.

— Или у людей сложится о нас худое понятие.

— Оно реноме называется, — щегольнул полученными в Москве знаниями отец.

— А ты, Павел, должен молчать как святой пионер Илларион на допросе! — мать строго погрозила Пашке пальцем мать. — Не было бы тут лишних глаз, — скривила губы, — так я бы тебе, Павел, дала бы по всей морде.

— Кать, не на улице же, — предостерег ее отец. — Кругом полно лишних глаз. А так да, согласен, лицо младшого напрашивается на немедленное вмешательство.

— Святой Макаренко и вся пионерская рать! Все бы зубы тебе высадила, Павлик! Я бы тебя разделала, как ежебок черепаху!

Я поежился: мать была сурова. В прошлом году, переодевшись Дедом Морозом, она ограбила детский сад в райцентре, сперев в мешке все подарки, предназначенные для детей. Об этом случае до сих пор по всей области говорили. Так что высадить Пашке зубы было для нее плевым делом.

Тут с боковой улицы, бормоча «Мене, мене, текел, упарсин»²⁰, вывернулась бабка Явниха, одетая в широкие красные штаны, заправленные в громадные кирзовые сапоги как бы даже не 47-го размера, фуфайку, подпоясанную армейским ремнем и охватывающий голову красный платок. Деревенские меж собой звали ее Лариса Гитлеровна. Судачили, что она дочь сосланного на Колыму кулака, в Великую отечественную войну была повитухой, а когда при Брежневе²¹ рожениц стали возить в роддом в райцентре, она, лишившись почестей и подношений, стала от бессильной злобы ловить и душить на кладбище деревенских кошек.

— Здравствуйте, Виктор Владимирович, здравствуйте, Катерина Егоровна, — блеснула она железными зубами.

— Здравствуйте.

— Мы не к грибнику, и не в разведку! — попытался обмануть бабку Пашка. — Просто гуляем…

— Устами младенца глаголит сама истина, — нахмурилась старуха, — но с вашим дурачком кривда тешится. Странный он у вас, — перекрестилась Явниха и, косясь на почти не скрываемую промокшей газетой кочергу в руках матери, на всякий случай обошла их стороной. — Сущий клоп, крапивное вымя, хотя и стоеросовый лоб, чистый Люципер. Клоп, клоп, мизантроп, куды гроб, туды и клоп. Куды клоп, туды и еретик, ерестун тебя дери. На рога тебя Агафье Коровнице²²!

— В школе им сейчас задают много, вот ребенок и заговаривается, — объяснила старушке мать.

— Сейчас в школе так: до обеда плачут, после обеда скачут, ровно какие-нибудь американские хиппи, чтоб их разорвало. Учение это бесовское, это все от лукавого. Но это еще не беда: был бы хлеб да лебеда. Убереги Параскева Пятница²³, — перекрестилась Явниха, — уколи веретеном клопа мелкого, клопа верткого. Попался бы ты мне во время оно, коловертыш, кат²⁴, я бы тебя спицей-то и выковырнула из мамкиной ступы… — И шустро посеменила прочь.

— Из твоих уст тебе на голову! — мать плюнула ей вслед. — Чтоб у тебя зоб вырос, сухотка тебя забери! Саму тебя пускай поразит моровая язва капитализма! Ну и нечисть белогвардейская! Ведьма окаянная, чародеица! Иродова дочь! Чертознайка!

— Не зря о ней плохие пересуды идут, — кивнул отец. — Социально ущербная и явный деклассированный элемент.

— Может порчу навести, знамое дело, след вынуть или другие мерзости, особенно детям и беременным женщинам. Или икоту напустит, тоже не велико счастье. Или вообще на свинцовых табличках проклятия страшные пишут, их греки дефиксионами кликали. Или сгнивший шалфей в колодец бросит, что вызывает бурю силы просто невиданной.

— Опытные люди всегда имеют понятие об этом, — солидно кивнул отец, — а пустобрехов и финтифеев чураются. Через таких Дьявол, с партийного попущения, и совершает чудодейства. Ведьмы завсегда свою долю в этом имеют.

— Да пребудет с нами небесная облепиха, — осенила себя крестным знамением мать, — неопалимая революция и святой социализм! Не зря говорится, что у которого человека рот полуоткрыт, тот клеветлив. А она воно как зубами сверкает, что твой волк в «Ну, погоди!». Чтоб у тебя дойница пересохла! Соль тебе в очи, кочерга в зубы, горшок между щек, кила²⁵ в горло, — процедила сквозь зубы мать и поплевала Явнихе вслед, — головня в рот!

— Лучше в задницу, — хохотнул отец.

Пашка мелко захихикал.

— Дебил, ты лучше вообще молчи! Или ты не мой сын, или у тебя мозги твоей мамаши! — отец стукнул зонтиком малолетнего путаника по голове. Зонтик от удара раскрылся. — А ты чего там сидишь, придурь малолетняя? — шепотом сказал мне. — Беги вперед скорее, пока нет никого вокруг.

— Да не перекрестке не толкись, как шуликун, — посоветовала мать, — глаза любопытным людям лишний раз не мозоль, а сразу в посадку сигай.

Я, согнувшись, перебежал через асфальт и, прижимаясь к деревьям, двинулся по защитной лесопосадке, растущей вдоль шоссе. Родители и Пашка продолжили прогулочное шествие под дождем и покинули деревенские пределы. Километра через полтора, когда до большого леса оставалось не более пятисот метров, нас нагнал трактор ДТ-75, управляемый парторгом Николаем Ефимовичем Трохой по прозвищу Миллионщик, который был неравнодушен к нашей матери.

— Карл Маркс в помощь! Здорово, Владимирович, привет, Егоровна! Куда собрались?

— Гуляем…

— Гуляете? — удивился парторг.

— Гуляем…

— Так дождь же?..

— Алексей, человек божий, — выдавила мать, — в решете море переплыл и не намок, а мы…

— А мы гуляем! — перебил ее отец. — Для моциона.

— Паша, а ты не замерз? — не унимался парторг.

Брат угрюмо молчал и делал вид, что вопрос к нему не относится.

— Егоровна, чего это он?

— Да не выспался он, Николай Ефимович. Не обращай внимания, — ответила она.

— Может подвезти вас?

— Нет, не надо, — отказался отец, косясь на лес и начал, чтобы скрыть смущение, негромко напевать:

— До чего дошел прогресс — нам не страшен энурез.

— А ты чего же, Ефимович, разве не пьешь сегодня? — деланно удивилась мать. — Суббота же?

— Вот сейчас домой вернусь, — солидно крякнул Миллионщик, — да и накачу казенной за Партию, за Правительство и за крепкое здоровье нынешнего генсека. Ты как на это смотришь, Владимирыч?

— Ты езжай, Ефимович, — махнул отец, — мы погуляем.

— В своих дерзаниях всегда мы правы! — отсалютовал им парторг. — Ладно, поехал я, — трактор развернулся, обдав их липкой грязью из-под гусениц, и рванул к деревне.

— Наконец убрался, жирный бабуин, — сквозь зубы процедила мать. — Вот же никчемная отрыжка общества!

— А что, если это леший? — посмотрел вслед удаляющемуся ДТ Коля.

— Не плети ерунду! — мать дернула его за плечо. — Какой он леший?

— Сама говорила, — надулся Коля, — что леший может кем угодно обернуться, хоть лосем.

— Обернуться может, а на тракторе ездить — нет.

— Почему?

— Он соляры запах не переносит.

— Хватит трепаться! — не выдержал отец. — Торчим тут у всей деревни на виду, как тополь и два дуба на Плющихе! Айда в лес!

— Интересно, кто тут тополь? — подозрительно спросила мать.

— Известно кто, — отец отвернулся от них и устремился к лесу.

— Сам ты дуб! — сплюнула вослед мать. — Кочерга тебе поперек! Падла купоросная!

— Я же говорил, — громко прошептал Пашка, — что он падла. А он…

— И ты падла! — мать щедро одарила Пашку оплеухой. — Вить, может, вернемся? — сказала громко. — Мы уже мокрые, как морские зюзики.

— Куда мы теперь вернемся? Тогда нас сразу заподозрят! Хватит языки бить, пошли за грибами, так идем за грибами! Потерпите, недалеко уже. В лесу не так льет. За мной!

— Витя, какой же ты бурдулек²⁶! — любила мать по темноте своей всякие старые слова употреблять. — Пора бы уже уяснить: когда пытаешься с тремя копейками в Сочи слетать, то всегда получаешь по рогам!

— Молчи, кекельба²⁷ драная! — отец считал себя человеком образованным.

Так, громко переругиваясь, добрались до леса.

— И еще, — мать остановилась перед стеной деревьев и повернулась к нам, — не вздумайте лешакаться!

— Чего? — не понял Пашка.

— Не поминайте в лесу лешего никогда, не лешукайтесь! Накличете на свою голову и я с вами как кур во щи попаду заедино. Меньше галдите, леший не любит шума в лесу. И не вздумайте свистеть, — погрозила кулаком, — придушу!

— Но ты же говорила, что шум и свист нечистую силу отпугивает? — удивился я. — Почему же тогда не свистеть?

— Не умничай, молод еще! — мать отписала мне тумака. — Для того и не свистеть, чтобы леший не обиделся. Хватит трепать языками, по грибы пришли! Куда рванули? — цепко ухватила нас с Пашкой за плечи, удерживая. — Вить, ты тоже постой.

— Чего еще? — недовольно спросил отец.

— Сетку дай и решето, — потребовала мать.

Я послушно достал из мешка сеть, украденную отцом у приезжих рыбаков из райцентра. Мать накинула сеть на себя на манер плаща. На голову надела перевернутое решето, приговаривая:

— Надеваю сито, чтоб быть грибами сытой.

Отец молча покрутил пальцем у виска.

— Помолимся Станиславу-грибовику, — строго сказала мать и затянула: — Святой Станислав, грибов нам послав. Сами едим, на другие глядим. Святой Станислав, грибов нам послав: полные лукошки и собаке и кошке. Дал Господь нам роток, дай Станислав гриба кусок. Стоит за мною стеной Станислав-грибовик с властью грибной. Святой Станислав…

— Да хватит уже!!! — отец так заорал, что с листьев ближайших деревьев обрушились дождевые капли. — Поносил? Дай поносить другому! — потребовал он, срывая надетый на меня плащ ОЗК.

— А я как? — обиженно поинтересовался я. — Голый буду?

— Одень вот, — протянул мне свой промокший насквозь пиджак. — Ты же у нас закаленный, не замерзнешь.

— Витя, какой же ты бесчувственный. Прямо как носорог! Он же замерзнет.

— Чего это он замерзнет? Я с пиджака воду струхивал, тепло будет. Как говорится, дружба дружбой, а пиджачок врозь.

— Только струхивать ты и умеешь, ни на что больше не годен!

— Помолчи, не до тебя. Пусть крепится, как твой святой пионер Илларион.

— Не трожь святого, падла! — мать погрозила кочергой.

— Светлые святки — ноские куры, — пробормотал отец вместо ругательства. — Давайте уже грибы искать!!!

Отец по лосиному вломился в лес. Мать плюнула через левое плечо, угодив Пашке на голову, и толкнула нас к деревьям:

— Ищите! Но далеко не отходите, а то потеряетесь. И еще: грузди и рыжики не берите — под ними боровые хоронятся, да ими же и питаются. Еще заразу какую подхватите от них. И самое главное: если будете все правила соблюдать, себя в лесу вести правильно, то, глядишь, дадут Бог и святой Ленин, защитник коммунизма и податель социалистических благ, сжалится над вами, убогими, леший, не тронет.

Мы начали искать грибы. В лесу было чуть теплее, но так же сыро: вода лилась не только с неба, но и с веток и листьев. Я быстро вымок. Мать бдительно следила за Пашкой.

— Стой, балбес! — внезапно закричала она на весь лес. Даже в деревне, наверное, было слышно. — Там волчье лыко! Не подходи!

Испуганный Пашка шарахнулся в сторону.

— И туда не иди!

— Почему?

— Там волчьи ягоды!

Потом… потом я увидел гриб: громадный крепкий боровик. Я подобрался поближе, открыл нож… Гриб вдруг гулко захохотал и кинулся наутек. Я от неожиданности плюхнулся задницей на покрытую мокрой листвой землю, ошарашенно глядя на то место, где только что красовался боровик. Хоть я и пионер, но рука сама потянулась перекреститься.

— Что ты шумишь? — раздался слева крик матери. — Все грибы своим дурацким хохотом распугаешь, баран!

— Это не я.

— Головка от буя, — донесся справа голос отца. — Чего расселся, как удав на именинах? Пришел по грибы, так собирай грибы, а не спи на ходу!

— Это гриб хохотал, — не особо надеясь, что родители мне поверят, сказал я.

Слева сквозь ветки и кусты просунулась кочерга и щелкнула меня по голове.

— Сухотка тебя раздери! Хватит придуриваться, не в военкомате, — сказала мать. — Вставай и собирай грибы. Не наберешь сегодня на жаренку — вздую! Вот прямо этой кочергой и вздую!

Я нехотя поднялся с земли и опасливо стал высматривать грибы. На кочке стоял мой знакомец — боровик-хохотун. Я застыл, глядя на него. Казалось, он так же смотрел на меня. Но чем он мог смотреть? У грибов же нет глаз. Да и смеяться они не могут. Так себя успокаивая, я начал мелкими шажками подбираться к нему поближе. Гриб издевательски захохотал и не спеша начал отступать, ловко скользя среди кочек. Сзади послышался треск сучьев, я оглянулся… Мохнатая разлапистая фигура сшибла меня с ног и, тяжело усевшись сверху, начала душить.

— Леший!!! — истошно заорал я, пытаясь отбиваться, но леший был сильнее.

Нож я уронил при падении. Рука судорожно нащупала «счастливый» сучок в кармане. В глазах уже темнело от удушья и я ткнул выхваченным сучком в покрытое листьями и мхом лицо. Угодил в глаз — на меня брызнуло горячей кровью. А потом позади лешего возникла мать и, широко размахнувшись, врезала ему кочергой по затылку. Раздался мерзкий костяной хруст. Леший завалился на меня. Маска из листьев свалилась с лица… Мертвого отцовского лица.

Я с трудом выбрался из-под трупа.

— Как я его?! — гордо спросила мать. — А Витька не верил, что кочерга от лешего поможет.

Голос у меня пропал, и я лишь молча тыкал пальцем вниз, указывая на труп.

— Чего ты кривляешься, как клоун Клепа? — нахмурилась мать. — Что там?

— Батя, — с трудом вытолкнул я застрявший в горле комковатый вязкий голос и снова указал на труп.

Мать присмотрелась, потом присела возле тела, повернула его голову. Встала.

— Пошутить хотел, придурок! — с отвращением плюнула на труп. — Доигрался, бурдулек образованный! Учти, — поигрывая кочергой, посмотрела на меня, — это ты своим сучком в глаз ему до мозга достал и убил. Я сзади не видела, что это Витька. В тюрьму ты сядешь!

— Я не хочу в тюрьму! — я едва не заплакал.

— Значит так, — деловито начала мать, — Витьку закапываем, а в понедельник всем говорим, что он в город поехал.

— А машина?

— Скажем, на попутке до трассы, а там на автобусе.

— Вас же Троха видел…

— И Троха и Явниха и Сазан, — мать покачала кочергой. — Ты думаешь, Сазон и Троха нам случайно встретились? — покачала перед моим лицом указательным пальцем. — Нет, нет и еще раз нет! Это был знак, это Провидение так указало нам на нечистых, классово чуждых, потомков сожительства падших ангелов и недостойных баб человеческих! Внешне они неотличимы от нас, нормальных людей, но мы-то знаем… Им цена: копейка в базарный день. Раньше таких называли «болтунами», «неопределившимися», «малефиками-зловредителями» и «пособниками» и всячески клеймили, а сейчас времена пошли помягче, вот и приходится самим все решать, выжигать скверну каленым железом из тех, кто поклоняется не социализму, а пережиткам мрачных эпох: мнимым, отсталым и ложным поганым богам, не поспевающим за мерным бегом прогрессивного времени, ставшими в наш атомный и космический век демонами.. Придется их навестить ночью, супостатов хитрости и бунта, чтобы не болтали…

— Ты их убьешь?..

— Не ори! Не я, а мы.

— Мы?..

— А ты как думал? Что моими руками весь жар загребешь? Надо помогать родителям. Пока бери Витькин нож и копай могилу. А я пойду: Пашку поищу…

— И Пашку?.. — прошептал я.

— Зависит от того, что он видел.

Пока я копал отцу могилу ножом и палкой, наглый боровик надсмехался надо мной из-под дуба, но я уже не обращал на него внимания — страх перед матерью вытеснил все прочие страхи.

— Я Пашку послала к выходу из леса, — будто привидение возникла рядом мать, — будет ждать нас там.

— А мы?

— А мы сейчас закопаем Витьку и пойдем домой: поужинаем и обсохнем. А как стемнеет…

Меня передернула дрожь.

— Плащ с него давай снимем, еще пригодится.

Сняли плащ, я хотел положить на труп снятый с себя пиджак.

— Ты чего? Оставь, вырастешь — будешь сам носить. Не новый же тебе покупать потом. И сучок из глаза забери. Он счастливый…

Сняла с шеи убитого мешочек с травами:

— Не пропадать же добру.

Закопав тело, вышли из леса.

— А где грибы? — удивился Пашка.

— Нет еще грибов, — на ходу объяснила мать. — Рано пришли.

— А папка где?

— А папки с нами не было.

— Как это не было? — брат от удивления даже остановился.

— Не было. Он уехал.

— Туда, куда крылатая птица не залетает. В город, в общем, поехал. Поэтому его с нами и не было. Виталий, скажи.

— Не было, — не глядя Пашке в глаза, подтвердил я.

— Как же не было, если он у меня зонтик взял?

— Зонтик? — мать обернулась. — Павел, если ты зонтик потерял, растратчик криворукий, то имей смелость честно это признать, по-мужски, а не сваливай свою вину на других.

— Но…

— Замолчи, ерь мадагаскарский!!! — она погрозила кочергой. — А то вздую! Не перестанешь врать — тебе будут сниться змеи и кал у тебя станет зеленым! А сейчас замолчи и марш домой! Заманил нас в лес в такую слякоть, да еще и отца подло оговаривает. Бегом домой!

Примечания

17

ГАЗ-51 — советский среднетоннажный грузовой автомобиль грузоподъёмностью 2,5 т; наиболее массовая грузовая модель 1950 — 1970-х годов. Первые опытные образцы с индексом ГАЗ-51 были созданы перед Великой Отечественной войной, серийное производство развернуто с 1946 года. В 1955 году был освоен модернизированный ГАЗ-51А, производившийся до 1975 года. Было выпущено 3 481 033 экземпляра всех модификаций. https://ru.wikipedia.org/wiki/ГАЗ-51

18

БОРЗ — аббревиатура, Без Особого Рода Занятий.

19

Михаи́л Петро́вич Кирпоно́с (укр. Михайло Петрович Кирпонос; 12 января 1892, местечко Вертиевка, Черниговская губерния, Российская империя, ныне Нежинский район, Черниговская область, Украина — 20 сентября 1941, урочище Шумейково, Полтавская область, УССР, СССР) — советский военачальник, генерал-полковник (22 февраля 1941 года), Герой Советского Союза (21 марта 1940 года). https://ru.wikipedia.org/wiki/Кирпонос,_Михаил_Петрович

20

Мене, мене, текел, упарсин (по-арамейски означает буквально «мина, мина, шекель и полмины»: меры веса), в церковнославянских текстах «мене, текел, фарес» — согласно ветхозаветной Книге пророка Даниила — слова, начертанные таинственной рукой на стене во время пира вавилонского царя Валтасара незадолго до падения Вавилона от рук Кира. Объяснение этого знамения вызвало затруднения у вавилонских мудрецов, однако их смог пояснить пророк Даниил: «Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким; Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам» (Дан. 5:26—28). В ту же ночь Валтасар был убит, и Вавилон перешёл под власть Персидской империи (Дан. 5:30). Вероятно, библейский рассказ основывается на реальных событиях, сопровождавших вступление персидской армии в Вавилон в ночь на 12 октября 539 до н. э. https://ru.wikipedia.org/wiki/Мене,_мене,_текел,_упарсин

21

Леони́д Ильи́ч Бре́жнев (6 [19] декабря 1906, по другим данным, 19 декабря 1906 [1 января 1907], Каменское, Екатеринославская губерния, Российская империя — 10 ноября 1982, Заречье, Московская область, РСФСР, СССР) — советский государственный и партийный деятель, занимавший высшую руководящую должность в КПСС в течение 18 лет (с 1964 и до своей смерти в 1982 году), участник Великой Отечественной войны, участник Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 года (замполит сводного полка 4-го Украинского фронта). Председатель Президиума Верховного Совета СССР в 1960 — 1964 и 1977 — 1982 годах. Первый секретарь ЦК КПСС в 1964 — 1966 годах. Генеральный секретарь ЦК КПСС с 1966 по 1982 год. Председатель Бюро ЦК КПСС по РСФСР с 1964 по 1966 год. Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР от Днепропетровской области (3-й созыв, 1950 — 1954), Казахской ССР (4-й созыв, 1954 — 1958), Куйбышевской области (5-й созыв, 1958 — 1962) и Москвы (6 — 10-е созывы, 1962 — 1982). В 1974 — 1977 годах — член Президиума Верховного Совета СССР. Маршал Советского Союза (1976). Герой Социалистического Труда (1961) и четырежды Герой Советского Союза (1966, 1976, 1978, 1981). Лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» (1973) и Ленинской премии по литературе (1979). В 1978 году награждён орденом «Победа» (в 1989 году это награждение как противоречащее статуту ордена отменено указом за подписью Председателя Верховного Совета СССР М. С. Горбачёва). Всего Брежнев имел 117 советских и иностранных государственных наград. Период правления Брежнева часто называют «Брежневским застоем»: несмотря на положительные явления в экономике первых лет, в этот период наблюдалась постепенная стагнация, усиление товарного дефицита, рост смертности и алкоголизация населения, массовые беспорядки, теракты и угоны. Также было усилено давление на другие соцалистические страны (в частности, военное подавление мирной демонстрации в Праге (1968) и Афганская война (1979 — 1989)), травля интеллигенции (в частности вынужденная эмиграция из Ленинграда Иосифа Бродского и Михаила Шемякина, высылка А. Солженицына (1974) и ссылка академика А. Сахарова). Тем не менее, по результатам опроса общественного мнения, проведённого в 2013 году «Левада-Центром», Брежнев признан лучшим главой государства в СССР в XX веке. https://ru.wikipedia.org/wiki/Брежнев,_Леонид_Ильич

22

Святая Агафья считалась покровительницей коров, поэтому и заботу к кормилице в этот день проявляли особую. У коров начинаются отёлы. Приговаривали: «Пригрей солнышко, и нашей коровушке бока! Не опростай хлева, поставь на ноги телкá!». Чтобы стельная корова принесла телушку (не бычка), хозяйка шла доить её в последний раз «верхом» на сковороднике. После дойки она поджигала на сковороде вересковые ветки и пахучие колючие травы: чертополох, осот — и дымом, чадом очищала хлев. Существовало поверье, что в этот день из лесу выходят лихорадки-лихоманки, в деревни пробирается Коровья смерть — это нечистая сила в образе уродливой старухи с граблями в руках, в котомке которой водятся болезни. По старинному поверью, она никогда сама в село не приходит, а непременно завозится кем-либо из заезжих, или проезжих, людей. Совершенное осенью «опахиванье» деревни отгоняет это чудище от огражденного выполнением упомянутой обрядности места; и старуха бегает всю зиму по лесным дебрям, скитается по болотам да по оврагам. Но это продолжается только до той поры, покуда февраль не обогреет солнышком животине бока. Тогда-то лиходейка и подбирается к сёлам, высматривает: нет ли где-нибудь отпертого хлева. В этот день (иногда на Власия) по случаю падежа скота или для предотвращения его совершали обряд опахивания для отгона Коровьей смерти. Для этого выбиралась «повещалка», которая повещала по всем домам: «Пора унять лихость коровью!». Женщины омывали руки водой и утирали их рушником, который носила повещалка. Затем повещалка приказывала мужскому полу «не выходить из избы ради беды великия». Ночью повещалка с воплем: «Ай! Ай!» била в сковороду и выходила из села. За ней шли женщины с ухватами, помелками, серпами и дубинами. Повещалка, сбросивала с себя рубаху, произносила с неистовством клятву на Коровью смерть. Повещалке (или вдове) одевали хомут, подвозили соху и запрягали. Затем, с зажжёнными лучинами трижды опахивали селение «межеводной» бороздой. Во время опахивания в южной части Руси выкрикивали: «Смерть, смерь коровья — не губи нашу скотину; мы зароем тебя с кошкой, собакой и кочетом в землю!» Женщины следуют за повещалкой на помелах в одних рубашках с распущенными волосами. Горе тому, кто во время шествия попадется навстречу, будь то животное или человек. Его били палками без пощады, предполагая, что в его образе скрывается Коровья смерть. Когда-то в старину, попавшихся навстречу убивали насмерть. Иных женщин заподозренных в злом умысле, завязывали в мешок с кошкой и петухом, а затем зарывали в землю или топили. https://ru.wikipedia.org/wiki/Агафья_Коровница

23

Параске́ва Пя́тница — мифологизированный образ в народной православной традиции славян, основанный на персонификации пятницы как дня недели и культе обобщённого образа святой Параскевы. По мнению ряда исследователей, на Параскеву Пятницу были перенесены некоторые признаки и функции главного женского божества восточнославянского пантеона — Мокоши: связь с женскими работами (прядением, шитьём и др.), с браком и деторождением, с земной влагой. Также соотносится с Богородицей, Неделей (воскресеньем) и святой Анастасией. https://ru.wikipedia.org/wiki/Параскева_Пятница

24

Согласно Уложения 1845 года клеймом КАТ клеймили каторжников.

25

Кила (санскр. kila; тиб. Вайли phur ba; «кол» или «гвоздь») — ритуальный кинжал или кол, обычно с рукоятью в виде трёх голов гневного божества и трёхгранным клинком, вероятно, предназначенный для совершения обрядов лечения и других таинств шаманизма. Предмет берёт своё происхождение ещё с ведической эпохи (возможно, и доведической), но позже нашёл предназначение в контексте тибетских версий буддизма и тантры. В контексте тибетского буддизма Пхур-Бу (от тибет. «колышек» или «гвоздь») — ритуальный кинжал, используют для изгнания злых духов. Рукоятку кинжала с трёхгранным клинком увенчивает лошадиная голова свирепого охранительного тибетского божества Хаягривы. Пхур-Бу также украшают «узлами» бессмертия, головой макары — чудовища с туловищем крокодила — и сплетшимися змеями. Ритуальный кинжал используется для заклинания и истребления демонов следующим образом: заклинатели наносят им колющие удары, повторяя основную мантру «хум», материальным воплощением которой является данный кинжал. Пхурба символизирует разрушение всех концепций и привязанности к собственному «я», а также представлений об иллюзорности реального мира. В некоторых специальных ритуалах тантрического Буддизма пхурба используется в качестве оружия для подчинения сил, противоборствующих учению. С помощью пхурбы практикующий йогин буквально пригвождает к земле их символические образы. https://ru.wikipedia.org/wiki/Пхурба

26

Бурдулек — человек с лишним весом, жирный, толстый.

27

Кекельба, как известно всякому образованному человеку, — это такая африканская трава.