Грибные дни

Влад Костромин

Казалось бы, что плохого от того, что субботним днем отец позвал нас собирать грибы? А потом что-то пошло не так, все завертелось и понеслось. Мы с братом Пашкой стали убийцами, поджигателями, мясниками и расчленителями, и нам уже некогда разбираться какая связь между лешими, инопланетными лапшоидами, Станиславом – грибовиком, святым пионером Илларионом, ежебоками и ВЧК КГБ. Надо успеть устранить случайных свидетелей нашего внезапного похода за грибами, а дальше будет видно…

Суббота — ночь

В ночь вышли с мешками за спинами. Заодно было, куда бутылки с коктейлем и дубинки положить. Прошли вдоль лесопосадки по мокрому саду, в котором стоял наш дом, выбрались на асфальтовый перекресток напротив заброшенного песчаного карьера. Свернули влево, прошли через лесопосадку, обходя деревню. Со стороны совхозного картофельного поля подобрались к забору зловредной бабки.

— Давай сначала курей наловим, — прошептал Пашка, отражая очками свет далекого фонаря на улице, — а то потом на пожар люди набегут, увидят.

— Хорошо, — немного подумав, согласился я. Предложение брата было вполне здравым.

Дом Явнихи был стандартным: щитовой, обложенный кирпичом. Сарай тоже — белокирпичная коробка. Дверь была заперта на металлическую щеколду с воткнутой вместо навесного замка палочкой. Когда я ее вынимал, вспомнился лежащий в кармане «счастливый» сучок, а затем и лежащий в яме мертвый отец. Меня опять замутило.

— Возьми, — я отдал палочку Пашке.

— Зачем?

— Пригодится. Вдруг счастливая…

Он спрятал ее в карман, а я открыл дверь. Достал захваченный по совету матери длинный железный фонарик, включил. Курятник мы нашли легко, а вот с самими птицами пришлось повозиться: недовольные прерванным сном куры начали шуметь.

— Тихо ты! — шептал я держащему мешок брату. — Не шугай их так.

— Они сами, я не виноват.

Скрипнула дверь, в сарае зажегся свет. Явниха подслеповато всмотрелась в нас…

— Директорские выродки! Вы что тут делаете, паразиты?!

— Это не я! — закричал Пашка и уронил мешок, предварительно затянув горловину. — Это он все придумал!!! — показал на меня. — Он меня заставил!!! — брат заплакал и кинулся к выходу, ловко огибая старуху.

— Он? — Явниха довольно хмыкнула и достала из левого рукава длинную ржавую спицу. — Сейчас мы посмотрим, какого цвета у него потроха, крапивное семя. А ты погоди пока, клоп. — Обернулась на Пашку. — Закончу с ним, займусь тобой, коммунячья кровь. Ну что, еретик?.. — ловко поигрывая спицей, мелкими шажками шла ко мне. — Нарушаешь тимуровскую пионерскую клятву? Страшно, кривой вражонок, когда амба³⁷ приходит?? Я тебя сейчас выпотрошу… — она картинно отвела руку назад, готовясь к удару.

Я весь сжался и зажмурился в ожидании летящей в живот спицы, приготовившись быть убитым и съеденным злобной старухой. Явниха странно хекнула. Потом послышался шум падения. Я приоткрыл один глаз: у моих ног лежала Явниха, позади нее стоял Пашка с осиновой дубинкой в руках. Он подбежал к поверженной бабке и, со всей силы размахнувшись, врезал дубинкой ей по затылку.

— Чего ты стоишь?! Хватай дубину и лупи ведьму, пока не ожила.

Я невольно подчинился. Минут десять мы дубасили тело, не забывая бить и по тени. Пашка схватил стоящие в углу вилы и начал втыкать в безжизненной тело.

— Я святой пионер Илларион! — выкрикивал он. — Я святой пионер Илларион!

— Еле пришибли фашистку, — брат устало вытер рукавом старой отцовской рубахи пот со лба.

— Ага.

— Забираем курей, поджигаем ее в сарае и валим.

Так мы и сделали: набили в мешок совершенно ошалевших от безумной ночи кур, засыпали тело сухой соломой, взятой из одного из хлевов, расставили вокруг трупа наши бутылки. Вышли из сарая. Я поджег спичкой запал бутылки в Пашкиной руке, и он швырнул ее в сарай. Хлопнуло, загудело пламя. Подхватив мешки с добычей, мы кинулись наутек. По всей деревне дико лаяли взбудораженные собаки, в окнах вспыхивал свет, встревоженные люди выходили из домов.

Нам повезло перебраться через асфальт никем не замеченными. Затаившись в нашем саду, мы наблюдали за людской суетой. Первым начали тушить пожар ближайшие соседи Явнихи: дед Сысой и Колька Жаренков. Постепенно к месту событий подтянулась почти вся деревня. Мы даже увидели одетую в светлый югославский плащ мать, целеустремленно шагавшую к пожару. Логично — ее отсутствие могло вызвать ненужные подозрения. Кстати, о подозрениях…

— Кур отнесем домой, а сами пойдем на пожар, — решил я.

— Зачем?

— Чтобы никто ничего не заподозрил.

— Как в «Операции Ы»?

— Да, как в «Операции Ы». Там почти вся деревня крутится, и если нас не будет, кто-нибудь об этом потом расскажет.

— Кому расскажет?

— Милиции…

— А при чем здесь милиция? — удивился брат. — Она же фашистка. Милиция разве будет приезжать?

— Не знаю, но участковый точно будет.

Мы отнесли кур домой, спрятали в одном из сараев, за три года понастроенных предприимчивым отцом, и пошли на пожар. К тому времени огонь уже потушили и как раз приехали из Дубровки (райцентра) две пожарные машины. Без воды… Они развернулись и поехали на деревенское озеро набирать воду. Кто-то из деревенских обнаружил труп и близко к сараю детей теперь не пускали. Мы с Пашкой потолкались, поговорили с приятелями и сверстниками. Потом взрослые стали прогонять детей по домам, и мы с братом с облегчением свалили. Я вспомнил, как у Гайдара в «Школе» герой реагировал, впервые убив человека — даже сознание потерял. Странно, я ничего подобного не испытывал. Просто хотелось спать и слегка подташнивало от сладковатого запаха подгорелой человечины, резко врезающегося в мокрый предутренний воздух. Даже гарь пожарища его не скрывала.

На крыльце стояла большая корзина, криво сплетенная из свежей лозы. Корзина доверху была полна грибов.

— Откуда это? — удивился брат.

— Не знаю, — я настороженно рассматривал грибы, — принес кто-то…

— Кто нам мог грибы принести?

— Я откуда знаю? Я же с тобой был. Пошли спать.

— А грибы?

— Пускай стоят тут. Не трогай.

Я лег спать, а Пашка одел свою ценность — значок БГСО³⁸, постелил журнал «Под знаменем марксизма», встал на него на колени и начал бить поклоны, молясь фотографии святого пионера Иллариона на стене.

— Святой Илларион, святой крепкий, святой в галстуке, помилуй нас, — доносилось до меня сквозь сон.

Молитвы святым коммунистам и пионерам мы знали наизусть — как говорила мать: «Чтобы вместе с зубами выскакивали!»

Только я заснул, вернулась мать.

— Чего грибы не занесли, лежни? — растолкала она меня.

— Откуда они? — зевнул я.

— Знамое дело откуда, — мать перекрестилась, — Станислав-грибовик принес, снизошел на ваше сиротство, никчемность, беспомощность и криворукость. Ты язык попусту не бей, а занеси грибы на веранду. А завтра с утречка, как корову сгоните на выпас, переберите их.

Примечания

37

Амба — жаргонизм: конец, конец всему, логическое завершение начатого.

38

Значок «Будь готов к санитарной обороне СССР»