Вечное пламя

Виктор Бурцев (2009)

Первые, самые страшные недели Великой Отечественной войны. Немцы стремительно движутся на восток, отрезая от основных сил отдельные соединения Красной Армии и оставляя в тылу деморализованных солдат противника. Здесь, в партизанских белорусских лесах, оставшихся за линией фронта, происходят загадочные и страшные события, противоречащие историческому материализму. Похоже, фашистская Германия испытывает на оккупированных территориях новое чудовищное оружие, поднимающее мертвых и наделяющее их невероятной силой и кровожадностью… Правду предстоит выяснить попавшему в окружение и присоединившемуся к партизанскому отряду военному корреспонденту Ивану Лопухину, обладателю загадочного талисмана, который достался ему от старого колдуна в болотах Финляндии.

11

— Ваня! Ваня! Погнали, срочно! — Колобков, молодой парнишка, которому очень подходила его фамилия, кругленький, румяный и весь какой-то озорной, влетел в палатку, где Лопухин, сжав зубы, старательно драил щеки тупой бритвой. Густой слой мыльной пены помогал не сильно. Щетина у Ивана росла жесткая, колючая, сбривалась с трудом и только при хорошей распарке. В полевых условиях бритье превращалось в натуральную пытку.

— Погоди, — пробормотал Иван. — Погоди, Дима…

Он с трудом обработал только одну щеку, теперь предстояло заняться второй.

— Да потом добреешься, тоже мне нашелся щеголь! — возмутился Колобков. — Я тебе дело нашел! Можно сказать, золотое дело!

Иван тяжело вздохнул.

— Лучше бы ты нашел мне того, кто бритву может выправить. Ну что там?

— Танк! — Колобков развел руками и сделал страшные круглые глаза. — Немецкий танк!

Лопухин хмуро покосился на товарища.

— Ну и?..

— Ну и тупица ты, Лопух! — Колобков хлопнул себя по бедрам. — Наши танк приволокли! Взяли! Трофей! Понимаешь?! Сечешь? Товарищ старший политрук!

— Секу… — Иван зажмурился и одним движением закончил бритье. Щеки обожгло как огнем, и он тут же погрузил лицо в таз с холодной водой.

Из палатки Лопухин выскочил отфыркиваясь и тряся головой. Колобков был уже за рулем редакционного грузовичка и дернул с места, как только Иван запрыгнул на сиденье.

— Э! — Лопухин ухватился за борта. — Ты думай, что делаешь! Колобок! От бабушки ушел…

— Ладно, ладно! — На «колобка» Дима не обижался, привыкнув к этому прозвищу еще в детстве. — Зато будем на месте самыми первыми! Представляешь?! Танк!

— А где это? — Иван, поправил ремень, гимнастерку и сдвинул в сторону, чтобы не мешала, кобуру с «наганом».

— Да недалеко вообще, в районе Слонима уже…

— Погоди! — Иван вздрогнул. — Как около Слонима? Это ж рядом совсем, еще вчера под Гродно бои шли! Ты не путаешь?

— Может, и путаю чего, — легко согласился Дима. — Ты ж понимаешь, слухи. Фронт рядом. Все меняется постоянно. Наши наступают. План товарища Павлова подразумевает быстрый, — Колобков выбросил руку вперед, словно демонстрируя стремительность контрнаступления, — переход от войны оборонительной к войне наступательной и перенос боев на чужую территорию. Так что все меняется постоянно. Потому надо спешить, чтобы успеть.

— Так ведь… — Иван вытащил портупею, разложил на коленях карту. — Все равно Слоним рядом… А фронт дальше… Я чего-то не понимаю, Дима.

— Ну, Сафронов говорил, что вроде на тягаче притащили. Может, захватили и приволокли. Да не важно это, Ваня. Ты пойми, танк сейчас в Слониме. Я вот слышал, наша «двадцатьшестерка» приволокла с собой наш подбитый танк и еще немца.

— Не приволокла, а подбила… — пробормотал Лопухин.

— Ну, не знаю. Может, и подбила, но Сафронов говорил, что приволокла.

— Враль твой Сафронов, — скривился Иван.

— Это тоже, — легко согласился Колобков. — Но почему-то новости у него всегда свежие.

Иван ничего не ответил.

Он прибыл на фронт совсем недавно. Успел сделать несколько очерков, расспросить бойцов, но на передовой пока не был. Любое начальство, к которому обращался Иван, футболило его с глаз долой из сердца вон. Поняв, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и с некоторым смущением чувствуя мальчишеское «так и повоевать не удастся», Лопухин со своим коллегой и другом принялись колесить из части в часть, стараясь все больше и больше сдвигаться в сторону передовой.

Они даже не предполагали, с какой стремительностью война двигалась в их сторону.