За зеркалами 2

Вероника Орлова, 2019

Она должна была арестовать его за обвинения в жестоких убийствах, а вместо этого сама стала пленницей загадочного и влиятельного короля бездомных, связываться с которым не рискует даже полиция. Натан Дарк. Она должна ненавидеть его, а вместо этого предвкушает каждую их встречу-борьбу и ждёт её с затаённым страхом. Страхом узнать, что все это время под маской Натана Дарка скрывалось беспощадное жуткое чудовище, имеющее с ним одно на двоих лицо. В оформлении обложки использованы фотографии автора romancephotos (Jason Baca) и фотографа AY_PHOTO с сайта depositphotos.Содержит нецензурную брань.

Глава 5. Натан. Ева

Я только вчера успел встретиться с Арленсом, который слишком настойчиво настаивал на беседе, не скрывая, что её основной темой станут мальчишки, сбежавшие ко мне за последние пару месяцев. Видимо, достопочтимый директор считал, что может потребовать их, словно игрушки, назад, и я ему позволю забрать детей. В таком случае Крис насчёт него всё же обманывался, и управляющий приютом далеко не настолько умён. Он откровенно намекал на свои подозрения по поводу моей причастности к исчезновениям детей, полагая, что сможет, если не напугать меня, то насторожить однозначно. На что я предложил ему в ответ самому спуститься в катакомбы и поискать детей. Правда, так же предупредил, что не располагаю достаточным временем, чтобы сопровождать Арленса, а многие из жителей подземелья сочтут за честь прикончить и обобрать до нижнего белья неплохо одетого господина, вроде него. Как я и ожидал, мистер директор благоразумно отказался, не забыв неприязненно сверкнуть глазами на прощание.

А вообще вырисовывалась удручающая картина, и я пока не мог поймать начавшую отчаянно стучать в голове мысль за хвост так, чтобы развернуть её полностью, чтобы изучить её как следует, понять, что именно мне не давало покоя. Почему дети бежали из приютов, я знал, как никто другой. Впрочем, как и то, что есть семьи, в которые лучше не попадать никогда, оставаясь в казённом учреждении до совершеннолетия. Всё зависит, что задумала эта прохвостка-судьба в отношении конкретного человека. Эта дрянь любила иногда потешаться самыми беспощадными, самыми невероятными образами даже над детьми. Особенно над детьми. Несправедливая тварь. Впрочем, если им хватало сил пережить все её издевательства, то на выходе получались люди сильные, достойные…или же последние ублюдки с необратимыми нарушениями психики и полностью размытыми понятиями добра и зла, типа меня.

Но почему всё же дети бежали из приюта Арленса, который, по словам Криса, делал всё возможное, чтобы привести детдом в надлежащее состояние, делал куда больше всех своих предшественников вместе взятых, я пока не понимал. Что их пугало там? Или всё же что манило здесь, по эту сторону забора из металлических прутьев, опоясывавшего здание приюта?

Ещё один разговор с детьми ничего не дал, да и происходил он тайно, потому что с некоторых пор были усилены меры безопасности в учреждении, которые состояли в найме на работу ещё одного толстого охранника, ленившегося лишний раз поднять зад и сделать обход по периметру. Ага.

Что я понял точно: очень сложно составить наиболее узкий круг подозреваемых, когда проходимость народа через приют довольно высока. Ставшие модными акции журналистов, работающих для очередной статьи, политиков перед выборами, различных благотворителей и предпринимателей, использующих подобные мероприятия для повышения деловой репутации и привлечения общественного интереса, а также инвесторов, к своему бизнесу, не позволяли сделать это. К тому же заинтересованные в усыновлении пары так же вызывали ряд вопросов, один из которых: кто из этих улыбчивых, расточающих правильные, отрепетированные перед зеркалом слова мог являться тем самым садистом-педофилом?

Но всё же образ убийцы никак не вязался со всеми этими масками, которые надевал на себя каждый, кто входил в подобные места. Кто, мать вашу, мог одновременно и без вызова подозрений играть две, а то и три роли: благотворителя, друга мальчишек и жестокого убийцы-некрофила?

***

Я только приехал из дома Криса и успел переодеться с поезда, когда увидел у себя на столе записку от Рози.

«Если в твоих планах увидеть её живой, то у тебя осталось слишком мало времени для этого, так как я не вижу смысла больше мучить свои старые кости понапрасну и спускаться в этот проклятый подвал. Она всё равно ничего не ест. Теперь это твоя проблема, мой дорогой мальчик.»

Вот же упрямая женщина! У меня были планы на неё. У меня была на неё целая куча планов, и в каждом из них Ева Арнольд была более чем живой и активной. И я бы приступил к их выполнению сразу после того, как она оказалась у меня, если бы не необходимость играть. Перед полицией, перед её отцом, перед партнёрами. Если бы не необходимость подготовить своеобразный запас времени, который мы непременно проведём с интересом. И удовольствием. Обязательно с удовольствием. Как бы она ни сопротивлялась поначалу. А моя упёртая девочка будет. Я был в этом уверен. Как и в том, что меня ожидал далеко не тёплый приём соскучившейся женщины. Впрочем, мне было плевать. Я уже устал довольствоваться теми крохами, которые получал до этого. Теперь я хотел её всю. И без остатка. И пусть это будет стоить мне долгой борьбы. Я впервые именно с ней понял, что можно изголодаться по женщине, которой ты никогда не обладал. По женщине, которая тебе ещё не принадлежала полностью. Бред. Как по блюду, которого ты ещё не пробовал, но уже подыхал без его вкуса. И именно так оно и ощущалось при мысли о ней.

Это была далеко не первая записка от Роуз. Старушка, несмотря на внешнюю сухость и безразличие к чужакам, всё же отличалась добрым сердцем. Правда, только к тем, кто сумеет затронуть его хоть немного. Видимо, Еве это удалось. Иначе как объяснить тот факт, что Рози, которой с трудом давалось письмо в силу неграмотности и после перелома сразу трёх пальцев правой руки, всё же нацарапала несколько бумажек с короткими, но важными фразами, типа «Еду выкинула». Или, например, «Теряет сознание от голода»?

Она недовольно ворчала, что я зря ломаю «девчонку», и потом сильно пожалею, если мне это удастся. А я игнорировал её замечания, предвкушая, насколько сладко будет собирать те самые осколки наслаждения своей женщиной. Да, дьявол! Это чистое безумие, но ощущение того, что она моя и принадлежит мне одному, с каждым днём становилось лишь сильнее. И дело не в том, что сейчас она была прикована цепями к подвалу глубоко под землёй в моих катакомбах, в месте, о котором знали только два человека. Ни хрена. Её принадлежность обозначалась другой цепью. В десятки раз толще и тяжелее, на концах которой были острые зубья, которыми вцепилась в моё горло одержимость этой женщиной. Я пока понятия не имел, ослабит ли она захват или, может, полностью отпустит хватку, когда я, наконец, овладею Евой в самом прямом смысле этого слова…но пока она меня вела. Это самое безумие по ней. Оно намертво вцепилось в её запястья, не позволяя отпустить, и одновременно всё сильнее сжимало моё горло, требуя взять то, что принадлежит мне по праву.

***

И, да, я разозлился, увидев, с каким упорством эта упрямая дурочка противостоит Роуз, видя в ней часть меня, часть своего врага. Старуха была права: Ева очень ослабла. Ещё больше, чем после моего последнего визита. Но и прийти к ней с пустыми руками я не мог. Хотя бы толику информации, той, которую также копал всё это время, иначе её сопротивление будет особенно жёстким. Не то, чтобы оно пугало…скорее, вызывало интерес и ещё большее предвкушение. Но в этом ведь была вся Ева Арнольд. В том, что её сейчас, и я был уверен в этом, беспокоило расследование куда больше, чем собственная безопасность. Расследование, застопорившееся с её похищением.

Смотреть на неё, и всё же ощущать, как сжимается в груди сердце при взгляде на то, как она изменилась. Словно сама её кожа истончилась, и сквозь неё просвечивали голубоватые вены. Спутанные тёмные волосы создавали яркий контраст с побледневшей кожей и большими синими глазами, под которыми залегли тёмные круги. И тем не менее эта женщина по-прежнему не вызывала жалости. Даже сидящая на коленях на подстеленном пальто, даже терявшая, казалось, последние силы в своей борьбе, она вызывала ярость, да. Потому что не хотела уступать и упорно шла в самое логово зверя, зная, что заигрывания с ним могут стоить ей жизни…но именно этим и восхищала одновременно. Моя сильная, такая сильная духом девочка. Как же вкусно будет получать тебя. Шаг за шагом. Если мне хватит терпения дозировать своё безумие тобой и не поглотить целиком и сразу.

Невольно затрепетать в предвкушении борьбы и одновременно от звуков её тихого голоса, источавшего самую настоящую злость:

— Я продержусь максимально долго, чтобы успеть насладиться твоим поражением, Дарк. Обещаю.

И в синих глазах так знакомо и так ожидаемо вспыхнули мои любимые молнии ярости.

***

Я ведь ждала его. Ждала с первой секунды, как очнулась в этом тёмном подвале…подземелье, чем бы ни было это проклятое место, в которое заточил меня именно он. Я ждала, взывая к нему мысленно и передавая свои угрозы через его помощницу…а сейчас растерялась на какое-то мгновение. Увидев его так близко. Увидев его сошедшиеся над переносицей брови и потемневший взгляд. Тусклый свет факела, прибитого на стене прямо над его головой, позволял смотреть в его лицо, на котором зловеще плясали тени от огня, а мне казалось, это не пламя…это черти, спустившиеся в самую Преисподнюю, готовы вырваться из своего заточения и разорвать меня на части. Особенно когда он перевёл взгляд на пол и увидел полные тарелки еды передо мной.

Да, я растерялась…на мгновение, потому что ждать оказалось гораздо легче, чем вдруг осознать, что должна прямо сейчас, в короткие секунды решить, как мне вести себя с ним. Закованной в кандалы, привязанной цепью…как мне вести себя с ублюдком, возомнившим себя Богом…если я хочу остаться живой и одновременно выцарапать его чёрные глаза, которые предупредительно сверкнули, когда я вздёрнула вверх подбородок, глядя прямо в них.

Ничего не ответил, медленно подошёл, ступая тихо, так, что мне показалось, моё сердцебиение заглушало звук его шагов. Слишком громко, слишком быстро, и ощущение, что он тоже может услышать, как рвётся из груди сердце, увидеть, как потряхивает меня от мощнейшей дозы адреналина, которая взорвалась в крови, как только он приблизился настолько, что я почувствовала аромат парфюма, терпкий, смешанный с запахом мужского тела. А мне захотелось вдруг сжаться от сосредоточенного тяжелого взгляда, которым рассматривает бесцеремонно, внимательно. Захотелось чисто по-женски выпрямить спину, пригладить волосы, скрыть все недостатки, которые не мог не увидеть сейчас. И тут же злость на себя накатила. Правильная, лютая. С напоминанием самой себе о том, что он не просто мужчина, который ещё недавно будоражил одним своим присутствием. Натан Дарк — подонок, вероломно закрывший меня в своих катакомбах, и одному только Богу…или даже тем самым бесам из его больного подсознания известно, что он задумал ещё…каким образом решил избавиться от меня.

— Ты ведь понимаешь, что тебе это даром не пройдёт?

И тут же всё же сжаться от мурашек, пробежавших по самому позвоночнику, когда он как-то зловеще ухмыльнулся. Знает. Ещё как знает…а значит, не отпустит. Такие, как он, привыкли выживать в любых условиях и любой ценой. Впрочем, я не обольщалась ни на его, ни на свой счёт.

***

Протянул руку, чтобы коснуться её волос, упавших на лицо и скрывших от меня её взгляд, когда Ева дёрнула головой. Но она тут же отвернулась, и сквозь тёмные пряди блеснуло ярко-синим презрение, подобно холодному льду, сверкающему на солнце.

— Ты продержишься достаточно долго, чтобы вместе со мной разделить наслаждение, — шагнул к ней так близко, что ощутил, как она напряглась. Не увидел, а ощутил, кожей, будто воздух между нами, тонкое пространство, разделявшее наши тела, наэлектризовалось так, что дало нехилым разрядом по коже.

— Наслаждение от моей победы, маленькая.

Она вздрогнула, отстраняясь назад и упираясь спиной в стену, но лишь ещё выше задрала подбородок и нахально усмехнулась, а я едва сдержал улыбку, чтобы не разозлить её ещё больше. Чтобы не отдалить ещё дальше. Смешная. Находится в моей полной власти и, тем не менее, намерена оказывать самое яростное сопротивление.

— Знаешь, твоя привычная самоуверенность становится слишком предсказуемой и скучной.

И отбросить куда подальше желание впиться в этот дерзкий изгиб губ, которые судорожно облизнула, выпрямляясь ещё больше, вставая на носочки, словно стараясь быть одного роста со мной. Сама слабая, истощённая…но при этом по-прежнему не вызывает ни капли жалости, только необходимость перебороть это грёбаное сопротивление и прижать к себе.

— Мисс Арнольд заскучала здесь? Как там у древних римлян было? Хлеба и зрелищ?

Потянулся к её правой руке и успел перехватить тревожный взгляд, который бросила на мою ладонь.

***

Сделал слишком резкое движение, и я невольно отшатнулась, несмотря на то, что сзади меня была стена.

— О, ты предусмотрительно позаботился и о том, и о другом, король бездомных.

Мне определённо нравится его реакция на эти слова. Мне нравится, как замирают его пальцы, нервно дёргающие металл, и сужаются глаза. И когда, наконец, освободил одну руку, я облегчённо выдохнула, чтобы прямо как он только что, замереть, потому что Дарк вдруг начал растирать моё запястье. Хмурится, глядя на широкий след от железного кольца, и осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев кожи. Нежно и в то же время обжигая каждым невесомым касанием. На мгновение заставляя оцепенеть и жадно впитывать его, вот этот жар от длинных мужских пальцев, который проникает под самую кожу. А ведь я придумала тысячу и один вариант того, как вцеплюсь ногтями в его наглое лицо…и ни одного, в котором буду застывать полной идиоткой, только потому что этот бессердечный подонок с невыносимой нежностью будет гладить мои руки, словно безмолвно сожалея о синяках на них.

Вырвала свою руку из его ладони и прижала к груди.

— Чего ты хочешь, Дарк? Что всё это значит? Какого чёрта ты меня запер тут как цепную собаку?

Поморщился и отвернулся, оставив одну руку прикованной, а я почувствовала, как гнев опалил изнутри вены от понимания, что этот ненормальный может снова оставить меня здесь и уйти. Сделала шаг вслед за ним, чёрта с два я отпущу тебя сейчас!

— Только попробуй уйти, Дарк…

Остановился, не поворачиваясь:

— И что ты мне сделаешь?

Затем звук лёгкой усмешки, и он наклоняется к одной из тарелок, берёт её и разворачивается ко мне лицом.

— Нет ни одного человека, который заставил бы меня сейчас уйти отсюда, Ева, — слишком мягко произнёс моё имя, так, что я нерешительно отступила назад, — Что такое? Моя грозная госпожа следователь испугалась вновь остаться одна?

— Мы оба знаем, что остаться наедине с тобой, намного опаснее, так ведь?

— Так, — встал слишком близко, почти вплотную ко мне, — и никогда не забывай об этом, моя девочка.

— А ты никогда не смей называть меня так!

***

И снова выставила вперёд свой упрямый подбородок, а я не смог сдержать естественного инстинкта, резко наклонившись, укусить его и тут же отстраниться, и успеть перехватить тонкую руку, взметнувшуюся вверх, чтобы влепить мне оплеуху.

— Кем ты себя возомнил, ублюдок? Вершитель чужих судеб?

В её глазах не просто огонь, в них полыхает чистейшая ярость. С такой смотрит тигрица на любого хищника, посмевшего зайти на её территорию. С тем самым предупреждением…нет, обещанием разорвать в клочья, если только он сделает следующий шаг. Впрочем, то же самое его ждёт и в случае побега. Стоит только показать ей спину…Даже если эта тигрица посажена на самую крепкую цепь, ей нельзя показывать ни свою слабость, ни долбаную зависимость от её присутствия рядом.

— Как насчёт трапезы, Ева?

Теперь уже она сделала шаг вперёд, оказавшись почти вплотную рядом. Резкий взмах рукой, и я каким-то чудом успеваю поднять тарелку выше, не позволяя опрокинуть еду.

— Какая к бесу трапеза? Ты в своём уме, Дарк? Какого чёрта здесь происходит? Кто ты такой, чтобы похищать людей и держать их в заточении?

— Я отвечу на каждый твой вопрос, — склонившись так, что вижу, как пульсирует синяя жилка сбоку на её лбу, — но только после того, как ты поешь.

–Катись к дьяволу, Дарк! Я не притронусь к этой чёртовой тарелке, даже если ты приставишь пистолет к моему виску!

Вашу мать! Да, я знал, что эта ведьма, скорее, выпьет всю мою кровь, и при этом ещё и будет причмокивать от удовольствия, чем прислушается ко мне и покорно опустошит посуду с едой.

— Ты не просто притронешься к этой чёртовой тарелке, Ева, ты съешь всё, что в ней, если не хочешь остаться снова одна.

— С каких пор тебя волнуют мои желания? Хочешь уйти — уходи. И свою помощницу с собой забери.

Не смог сдержать улыбки, глядя на взметнувшийся на короткий миг проблеск страха в синих глазах, но моя девочка всё же находит в себе силы или же безрассудство потушить его и смотреть всё с тем же отчаянием.

***

— Брось, мисс Арнольд, хочешь, чтобы я разочаровался в тебе? Чтобы поверил, что такая сильная женщина, как ты, может сдаться? В угоду чему? Собственной гордости? Скорее, глупости, ведь так?

— Да мне плевать, разочаруешься ты или нет. Ты слишком много о себе возомнил, если считаешь, что мнение такого убого ничтожества, как ты, имеет значение для меня.

Я напряглась, увидев, как зажёгся яростью чёрный взгляд. Такой же тёмной, беспросветной яростью. Да, Натан Дарк, примерно то же самое я испытываю к тебе сейчас. И тем не менее облегчённо выдохнуть, когда он отвёл глаза, словно заставляя себя успокоиться…и закричать, когда сильно дёрнул меня за волосы к себе и прошипел почти в самые губы:

— В таком случае никогда не забывай, что для такого убого ничтожества, как я, ничего не стоит свернуть твою тонкую милую шейку благороднейших кровей. И ты либо прямо сейчас съешь эту грёбаную еду, либо я сам запихаю тебе её в рот. Но перед этим грязно отымею тебя во всех позах, которые только подсказывает моё больное ублюдское подсознание.

— Отпусти меня, — тихо, одними губами, дёрнувшись в сторону, несмотря на то, что это больно. Это адски больно, но всё же не настолько, как смотреть в его искажённое злостью побледневшее лицо, видеть, как хищно трепещут крылья носа и сжались в тонкую искривлённую линию губы.

— Что такое, Ева? Удивлена? Разве не подобного ты ожидаешь от такой твари, как я? Включи мозги, девочка, и не разочаровывай меня. Ты сейчас в моей абсолютной власти, и никто не знает, скажу тебе по секрету — даже я, на что я способен, если ты заиграешься.

И вдруг резко отпустил, так, что я ударилась головой о стену, стиснув зубы от боли в затылке.

— Так что выбирает моя госпожа следователь?

Демонстративно посмотрел в сторону проклятой тарелки.

— Катись к дьяволу, Дарк!

— Я только что оттуда, мисс Арнольд. Меня и там не принимают. А может, мне самому покормить тебя?

— Будь ты проклят! Я, скорее, откушу себе язык, чем буду есть из твоей руки.

— Вот и отлично, на твой язык у меня свои планы, — он усмехнулся, словно и не ждал другого ответа, — в таком случае, займись делом, пока я приготовлю для тебя ванную.

Всучил мне эту чёртову тарелку и пошёл к выходу.

— Что ты сделаешь? Дарк, отвечай! Постой.

Взвыла в бессилии, потому что этот негодяй даже с ноги не сбился, исчез в проёме, а вскоре затих и звук его удаляющихся шагов. Ненавижу этого подонка! Ненавижу!

И с такой же ненавистью смотреть в чёртову холодную тарелку с непонятной похлёбкой. Сунул, словно собаке какой-то…но в одном он был прав — мне определённо понадобятся силы для борьбы с ним. Пусть он считает, что выиграл в первом бою, это будет мой задел на победу во всей войне.