Грибники

Вера Михайловна Флёрова

В подъезде московского дома умирает ведьма. Ее юной соседке с двумя подругами достается книга, через которую можно выторговать исполнение неисполнимого. Однако платить за это придется работой на давно умершего колдуна, который и является автором фолианта. Любопытному покойнику хочется знать все про гриб-эндемик, который растет в Забайкалье и излечивает человека от любой хвори. Но если мертвый колдун, собирая информацию, уже ничем не рискует, то про живых людей такое сказать нельзя.

Глава 7. Кости в лесу

Субботним утром Кристина долго не могла пробудиться. Невежливо было покидать снившегося ей графа, который стоял на своей шахматной доске и смеялся, указывая на Димочку.

— Я бы удивился, — говорил он, — если бы этого человека не было там, где много сторнов! Он же рыжий!

— Вовсе нет, — попыталась возразить Кристина, — у него русые волосы.

Однако посмотрев на Димочку, она заметила, что на самом деле на его голове торчит рыжая щетина, которую он тщетно старается пригладить и закрасить кисточкой, макая ее в закрытую бутылку с водой.

Проснувшись, она услышала за окном голос Андрея, спорившего с Алевтиной:

— На мой взгляд, — говорил Андрей, — либерализма не существует. Есть только отдельные, спонтанные симулякры, быстро вырождающиеся в сектантскую нетерпимость.

— Я смотрю, вы любите человечество, — иронично заметила Алевтина.

Кристина перевернулась на другой бок.

После завтрака, выгрузив себя на пляжную подстилку, она некоторое время пыталась принимать участие в разговоре Даны и Марины о еде в местной столовой, но слушать о том, что в горло не лезет, оказалось нелегко.

Оставив их, она сошла в воду.

Озеро в Эйзенвилле, если смотреть с воздуха, походило на восьмерку. Точнее, это были два озера, сообщавшиеся между собой коротким перешейком. Правая сторона, являвшаяся большей частью, почти по всему периметру обрамлялась пляжем и имела удобное и пологое песчаное дно. Меньшая же часть, наполовину уходившая в рощу, заросла по берегам камышом и имела всего три удобных подхода к воде, которые использовали, в основном, рыбаки. Например, Единоверыч очень любил укреплять там донки, а председатель дядя Боря — закидывать вершу. Поговаривали и о ловле сетями, но дядя Боря не верил в такую вероятность, только смеялся, словно знал нечто об участи браконьеров, неизвестное прочим.

*

Кристина радовалась, что успела написать родителям еще вчера, и что они не знают о ее ночных приключениях. Даже память о встрече со сторном при свете дня уже не казалась такой пугающей. За завтраком они с Данкой и Мариной решили, что здесь странная фауна, и сторны могут быть вполне обычным ее представителем, только очень диким. Правда, оставалось неясным, где у них голова, и чем они смотрят. Но ведь у некоторых пород собак тоже не сильно ясно, где голова, а абрис тела вычисляется только в движении.

Еще сторн может быть атмосферным явлением, например, сгустком тумана.

Правда, заметила Дана, все эти объяснения валидны лишь в том случае, если Джафар не врет насчет нечеткости знаний администрации о природе сторнов. Эти чудовища и впрямь упоминались в методичках, розданных Региной, в качестве редкого, но опасного явления, которое нельзя убить. Там же было написано, что некоторые и вовсе считают их легендой.

— Хватит во всем подозревать администрацию! — возмутилась Марина. — Они тоже люди и живут здесь наравне с нами. И тоже опасаются. И если вдруг горы сомкнутся над нами, чтобы нас прожевать, то они точно так же прожуют и их!

— Не факт, — упрямо возразила Дана. — У начальства может быть убежище. Кроме того, не обязательно, что горы прожуют всех.

В этот момент Кристина вспомнила про пыльные бури. На инструктаже Регина говорила, что мол, все дома оборудованы ставнями, потому что если вдруг пыльная буря или ураган, жителей оповещают, и ставни с дверями следует задраивать. А если речь идет не о пыльной буре?

— Но если бы, — заметила она тогда, — на протяжении десяти лет полторы сотни человек ежегодно исчезали, то это быстро заметили бы журналисты, разве нет?

Дана скептически поджала губы.

— Не уверена. Они и так исчезают.

— Но не из одного поселка, нанятые туда на сезон!

— Это да. Но в чем тогда странность поселка?

Марина почесала кончик носа.

— Может, ни в чем?

— А сторны? — уныло ухватилась Дана за последнюю мистическую составляющую.

— Какие-то эндемики, как и грибы, — предположила Кристина.

— Скучно с вами, девки, — укорила их Дана, накинула плечо розовое полотенце и лениво двинулась по пляжу вниз — купаться.

Обрадовавшись обилию места, Кристина растянулась на подстилке. Справа, шагах в пятидесяти, отдыхали складские. Общение у них практически не шло, но Чекава упорно сидел якобы в обществе, хотя, насколько Кристина знала, молчание было для него серьезным испытанием.

Слева, шагах в пятнадцати, размещался сложный кемпинг Эстерхази — подстилка с матрасом — без самого Эстерхази, но зато с Джафаром, который, нимало не опасаясь ни ожогов, ни солнечного удара, сидя в позе мыслителя, собирал что-то сложное из проволоки.

Возвращаясь, Дана остановилась напротив и что-то ему сказала. Ветер дул в другую сторону, поэтому Кристина не расслышала, что именно.

Джафар поднял голову и некоторое время смотрел на нее снизу вверх. Потом пожал плечами и протянул получившийся проволочный предмет.

Дана, которая до этого вежливо улыбалась, внезапно посерьезнела, попрощалась, вернула предмет и возвратилась к подругам.

— Что ты у него брала? — не замедлила поинтересоваться Марина.

Дана отмахнулась.

— Ну скажи, — заныла Марина. — Нам интересно.

Дана еще некоторое время помолчала, потом сказала:

— Он сделал из проволоки ключ.

*

Искупавшись, Кристина отправилась на следующий сеанс связи с родителями. Надо было убедиться, что она не зря здесь рискует и шляется по лесам. После обмена стандартными фразами, мать с некоторой неловкостью в голосе сказала:

— А у нас папа заболел… нет-нет, ничего страшного, просто немного простудился… давно еще…

— Летом простудился?

— Нет, еще весной… у него было долгое воспаление, и теперь открылся свищ в межкостном пространстве. В верхней челюсти. Мы записались на операцию, но надо еще месяц ждать. Он пьет антибиотики…

— А почему месяц? — встревожилась Кристина. — Надо сейчас чистить!

Вот так. Стоит уехать и оставить их одних, как непременно что-нибудь случается.

— Потому что места в клинике есть только через месяц. Можно, конечно, сделать за деньги, но мы пока не располагаем нужной суммой…

— А сколько надо денег?

Названная матерью цифра в мозгу Кристины автоматически конвертировалась в грибы.

— Я попробую достать, — сказала она.

— Ой, не надо, — попыталась отнекиваться мать, — мы займем…

Если б вы могли занять, злобно подумала Кристина, давно бы заняли. Проблема в том, что не у кого. И тех денег, что она на прошлой неделе отправляла домой, хватило только на частичное покрытие долгов.

— Подожди занимать, я кое-что придумала, — обнадежила она мать и попрощалась.

Вот дура, думала она, надо было взять Чекавские грибы.

*

— И в каком составе мы туда отправимся? — нахмурилась Дана.

Желтая кухонная скатерть, освещенная розоватыми закатными лучами отбрасывала на ее черные волосы отсвет, напоминавший непогасшие угли.

— Ну, ты и я… и вон, еще Алевтина хочет. Мы днем пойдем. Не заблудимся. Там как раз три клетки стоят. Но днем можно и без них, туман этот, или сторны, они только ночью.

— Заодно и выяснишь, что там страшное в лесу, — Марина откусила морковку. Она говорила, что теперь к ней чуть ли не каждую ночь является многоглазый демон и выкладывает рацион на следующий день. И если она ест что-то другое, ее тошнит.

— Конечно, — съязвила Кристина, — это точно не так опасно, как воровать ключи у Джафара.

— Да ладно, — буркнула Дана. — Не убьет же он меня.

— Будешь соблюдать заповедь «не укради» — он будет соблюдать заповедь «не убий», — пробормотала Кристина, вспомнила сильно перепуганного, суетливого Егеря и пожалела, что не может рассказать о вчерашнем своем позорном походе на кичман.

— Не убьет, — кивнула Марина. — Просто выгонит. Будешь свои долги графу отрабатывать где-нибудь на рудниках. А нас там не будет, потому что мы ключи ни у кого не тырили.

*

За грибами выдвинулись на следующий день рано утром. По пути к Ближнему лесу ни одного рейдера не попалось — в воскресенье в такое время даже самые предприимчивые люди еще спали. Ближний лес выглядел прекрасным, благословенным местом: широкие тропинки, минимум подлеска, масса редкой и интересной лесной флоры. Собственно, флора их и тормозила. Рэнни, напросившийся в состав экспедиции в последний момент, постоянно сверялся с позаимствованным у кого-то определителем и определил уже штук пятнадцать неизвестных прежде растений, когда грибники наконец дошли до моста.

— Тебе клетки не хватит, — сказала Алевтина.

— Днем сторнов нет, — пожал плечами Рэнни. — А до вечера мы вернемся. Если не заблудимся.

— Куда пойдем? — огляделась Дана.

— Вот на этом месте я его и видела, — пробормотала Кристина, оглядывая наслоения прошлогодних листьев и валежника поблизости от первой опоры стального моста.

Дана тоже посмотрела.

— Такое ощущение, — сказала она, — что здесь долго что-то гнило. Даже палки, и те все трухлявые.

Наклонившись, Рэнни поднял одну ветку и легко растер ее тонкими, сильными пальцами.

— Странно, — сказал он. — На вид ветка свежая, без эрозии снаружи, как будто только что отломили. Но такая гнилая внутри, словно года три здесь пролежала.

— Так может, она года три и лежала? — предположила Алевтина.

— Не. Тогда с нее облезла бы кора. От дождей, насекомых и прочих факторов. А кора целая. Как будто свежая ветка сгнила за пять минут. В природе так не бывает.

— Хорошо, что сейчас день, — сказала Кристина.

Они углубились в Дальний лес.

Прилично экипирована для таких походов была лишь Алевтина, одетая в закрытый легкий комбинезон и берцы. Остальные были просто в кроссовках и джинсах, заправленных в носки, чтобы клещи не заползли под штанину.

— А вот сыроежка, — радовался время от времени Рэнни. — И свинушка.

— Не берем, — жестко отзывалась Дана. — Черные висельники, значит, черные висельники.

— По карте дальше будет спуск с холма, там может быть земляника.

— Потом. Не до земляники сейчас. Тем более, лучше не ходить туда, где нет деревьев.

— Мы должны, — сказала Кристина, — свернуть с общей дороги. Вон, направо, я вижу можно спуститься вниз. Неудобно, но как раз там может что-то расти.

— А как туда попасть? — огорчилась Алевтина. Прогулка в лесу переставала быть комфортной. — Разве что на попе съехать… но коряги.

— Уберем коряги, — сказала Кристина, ощутившая запах сырости, поднимавшийся из заросшего крапивой и хилым сосняком распадка. Выстроившись колонной, экспедиция начала путь в неизвестное.

Первой оцарапала ногу Дана, затем Рэнни получил крапивой по лицу и долго смеялся над собственной неловкостью.

Алевтина смотрела на него с осуждением. Тут прилетел поползень. Городские жители некоторое время следили за его перемещениями и вспоминали, как называется эта птица, которая может по стволу верх ногами, но не дятел. Рэнни, привлеченный непонятными ягодами, забрал немного вправо, Кристина — влево.

Тут-то она и нашла эту поляну.

Метров десять в диаметре, усыпанная прелой хвоей и окруженная со всех сторон старыми соснами и нездоровым подлеском, поляна манила ее знакомыми, вызывающими азарт цветовыми пятнами.

Вот и белые тяжи, распластавшиеся на мертвом пятиметровом стволе, вывороченном с корнем. Вот и белые, оранжевые и черные… черно-синие шарики. Восемь штук. Восемь зрелых висельников! Жаль, что дневных. Но ночью, даже ради папы… если только в клетке… но в клетке не спустишься в распадок.

Аккуратно, дрожащими от счастья руками срезав все восемь упругих, черно-синих висельников, Кристина заметила в центре поляны еще пучок белых нитей. Сколько там их, тридерисов? Сердце колотилось так, что казалось, что находится оно не в грудной клетке, а где-то в районе верхнего нёба.

*

Аккуратно переступив через бревно, Кристина присмотрелась.

И вздрогнула от внезапно открывшейся картины. На поляне, окруженный черным липким овалом, лежал полный комплект коричневатых человеческих костей. Череп, обращенный прямо к девушке, был абсолютно чист.

— Твою мать! — отреагировала Кристина. — Рэнни! Девчонки!

Пока все собирались и ужасались, первый шок прошел, и Кристина, памятуя о своем все-таки медицинском образовании, начала вглядываться в кости.

— Странный набор, — внезапно озвучил ее мысли Рэнни.

— Что такое? — живо отреагировала Дана. — Три ноги? Второй таз?

— Нет, — ответила за приятеля Кристина. — Полный комплект костей, начисто лишенных повреждений и не скрепленных связками. Нелогично.

— Почему? — удивилась Алевтина. — Лежал труп…

— Тогда был бы скелет.

— Звери растащили.

— Звери повредили бы кости, — Кристина подошла и всмотрелась. — А кости чистые. Только без связок и хрящей. И перемешаны. Но если бы кто-то захотел собрать из них скелет…

— Я бы не захотела. — Алевтина отвернулась и двинулась к подъему. — Это ничего?

— Это ничего, — кивнула Кристина. — У меня восемь висельников… то есть, тридерисов.

— У меня еще два, — сказал Рэнни, запуская руку куда-то в переплетение мертвых ветвей. — Итого десять, по нынешнему курсу гриба у тебя примерно сотка и выходит. Кристина ощутила прилив благодарности.

— Спасибо, Рэнни!

Она бы даже рискнула обнять его, если б не соседство покойника.

*

К обеду экспедиция в том же составе отправилась в Шпынёк сдавать улов.

Артур как всегда был мрачен и скован.

— Десять, — пробормотал он. — По сорок… пятьдесят… ого, даже шестьдесят грамм… тянет на хорошую сетку.

Разложив грибы по полупрозрачным пластиковым контейнерам, где у каждого висельника была своя лунка, Артур отправил добычу на стеллаж.

Дана тем временем изучала плакаты на серых каменных стенах. Названия интриговали бодростью:

«Грибники — ударники!»

«Наши рекорды»; оказывается, самый большой из найденных висельников весил полтора килограмма и не оторвался от своей хлипкой грибницы только потому, что удачно лег в развилку веток.

«Истории находок»;

«Черный висельник в фольклоре»;

«Лесные истории профессора Грибницы»;

«Полезные цветы и осоки».

— В «Истории находок» надо скелета записать, — задумчиво сказал Рэнни.

— Запишем, — буркнула Дана. — За ним уже послали, скоро явится. Оденется только.

…На обратном пути они действительно встретили Джафара с большим черным мешком. В мешке характерно гремело.

— Никак в музей несете? — подколол его Рэнни.

— В столовую, — не остался в долгу Джафар.

— Это кто-то из прошлой смены? — съязвила Дана. — Вы уж расскажите. А то страшно.

Джафар остановился, сбросил мешок на землю.

«Интересно, ему тяжело? — некстати подумала Кристина. — Должно быть, не очень… он ведь меня спокойно тащил… а я — помимо костей еще и мышцы… и прочее… и еще полбутылки коньяка и литров пять воды».

— Эстерхази думает, что это поселенец по кличке «Мастер», — ответил Джафар. — В прошлом году пропал. Мы считали, что зеки своего пахана замочили и прикопали, а он…

Джафар посмотрел на мешок, шевельнул его ногой.

— А он целый, — с некоторым сожалением заключил Джафар. — Хоть и правда в музей сдавай.

— И что теперь с ним будет? — спросила Дана.

— С ним — уже ничего, — сказал Джафар, перехватывая горловину мешка поудобнее. — В его книге жизни события закончились. А кости отправим в его родной город на идентификацию. Хотя по моему опыту…

— Что? — насторожилась Дана.

— Шансов опознать мало. Если только по зубам, но вряд ли у Мастера в последние годы была медицинская карта.

*

К вечеру об ужасной находке знал весь поселок. Что персонал, что рейдеры, округлив глаза, пересказывали друг другу страшные подробности о «черепе с золотой фиксой». Кристина в Мастерском щербатом оскале никакой фиксы не помнила; разве что зубы действительно с самого начала были не все, но для уголовника преклонных лет это скорее норма, чем курьез.

Получив документ на выплату круглой суммы за собранные Threaderis segmani, Кристина зашла к Эстерхази за подписью.

Сидя на скамейке возле домика, тот отскребал что-то ногтем с розовой футболки и поглядывал, как некий парень из местных вбивает в газон деревянные колья. Парень был одет в коричневые кожаные штаны, расшитые бусинами, и такую же куртку, украшенную орнаментом из треугольников и стилизованных птиц.

На траве, в клетке, смешно шевеля носом, сидел кролик.

Раньше Кристина никогда не видела местных. По имевшимся у нее сведениям, они были одной из ветвей бурятского народа, некогда смешавшегося с тибетским и вернувшимся на эти земли в виде двух небольших племен. Одно племя ушло на восток, да там и осело, а второе, более западное, за столетия уменьшилось до одного семейного клана. Поскольку база «Солнечное» была окружена горами почти со всех сторон, представители этого клана заходили к ним редко. Разве что за чем-то очень жизненно необходимым.

— Привет! Абармид мне загон для Кренделя строит, — жизнерадостно сообщил Саша.

Интересно, как сюда попал Абармид. Через холмы есть тропа?

— Дулсан, правда, сначала другого мужа мне хотела выдать на строительство загона, — продолжал Эстерхази, — но Абармид всех обошел.

— Жена Дулсан, — включился Абармид, — рожать скоро. Мы хотим в эта больница. Джафар обещал нас забрать, когда срок придет. Анзан хотел пойти, но Дулсан не пустила. Я пошел.

— Что ж, — осторожно сказала Кристина, лихорадочно соображая, как бы поддержать этот внезапный светский разговор, — рожать — это здорово. Это первый ребенок… э… у Дулсан?

— Шестой, — ответил Абармид, явно снисходя до приезжей, не знающей здешних обычаев. — Надо восемь. У Дулсан восемь мужей. Если только сестра Дулсан, Максарама, двоих не родит. Дулсан ей двоих мужей отдала, Максарма гордая ходит. Ей только с этого года замуж можно. Пока только два мужа и земли мало.

— У них там все так аккуратно обустроено, — с восторгом подхватил Саша, — поля ровно квадратные, деревья пострижены, клумбы с цветами — вообще загляденье. Мальвы уже цветут. Дома красивые, резные.

— Конечно, — пробормотала Кристина, — восемь мужей! Будь у меня столько, я б тоже возле дома красоту организовала.

И с ума бы сошла, как пить дать. Мне один-то придурок уже весь мозг выел. А тут восемь.

Представив восемь чекав, Кристина ощутила тошноту и хтонический ужас.

— Дулсан и меня в мужья звала, — гордо сообщил Саша. — Но я сказал, у нас так не принято.

— Ты понравился Дулсан, — кивнул Абармид. — Большой, белый, красивый. Зря не пошел.

— Ну, — Саша пожал плечами, — я в итоге сказал, что мне моя жена не разрешает. Это Дулсан поняла.

— Гм… — Кристина задумалась. — Так вы ж вроде, в разводе, нет?

— У них тут нет разводов, — пояснил Саша. — Если ты чей-то муж, и если дети твои — все, это навсегда. Жена может другой женщине мужа одолжить, но право собственности к ней не переходит. То есть, по их обычаям, жена может одолжить меня для работ или для… как это… разбавления крови. В чем они очень нуждаются, кстати.

— Офигеть матриархат! — восхитилась Кристина.

— Вот Альберта бы жена точно не пустила, — хохотнул Эстерхази. — Я им Джафара предложил.

Абармид перестал разматывать сетку, вытер лоб.

— Нет, Дулсан не возьмет Джафара. Зачем ей худой и черный? Да еще потомок богов. Все потомки богов прокляты. Мы — маленький народ. Зачем нам чужие проклятия?

— Это точно, — пробормотал Саша, расправляя на скамейке документ и рисуя неразборчивую подпись. — Чужие проклятия нам без надобности… Нам и своих хватает… Молодец, Кристинка! Один визит — десять грибов.

— И кости.

— И кости… Бонусом. Все.

— Спасибо, — Кристина убрала документ в файл. — Абармид, а как вы сюда пришли? Самолет ведь вроде не вылетал сегодня?

— Дорогу знаю, — похвастался Абармид. — Через горы дорога есть.

Кристина вспомнила, что прямо в горе, за аэродромом, где заканчивался асфальт и начинался растрескавшийся такыр, видела старые железные ворота и решила, что это, возможно, въезд в тоннель для нелетающего транспорта. Ворота были некогда покрашены красной краской, и неоднократно. Теперь слой краски потрескался и осыпался на такыр мелкими красным хлопьями.

— Через ворота? — спросила она как можно более наивным голосом.

— Нет, — вздохнул Эстерхази. — Мы эти ворота вообще не открываем.

— Ворота нельзя, — подтвердил Абармид.

— А что там, пещера? — Кристине становилось все интереснее.

— Там тоннель и дорога, — сказал Эстерхази. — Но по слухам, тоннель стал непроходимым еще лет пятьдесят назад.

— С другой стороны этой дороги нет, — подтвердил Абармид. — Там скала. Но моя мать говорила, люди ходили в эти ворота. И там был выход. Изнутри гор был выход. Снаружи гор ничего не было. Входа не было. Они и закрыли все, чтобы люди не ушли. Чтобы не кончились.

— А ключ у кого? — не смогла Кристина сдержать любопытства.

— Да откуда ж мы знаем, — рассмеялся Эстерхази. — Давно дело было… Крендель, ты что схватил? Ну-ка брось!

Поднявшись, Эстерхази бросился отбирать у кролика зажеванный им под шумок кусок пластиковой сетки.

*

…Альберт лично пообещал Кристине отправить ее семье деньги не позднее завтрашнего дня.

— А уж как там банки проведут, я не знаю, — говорил он. — Должно идти не больше трех дней. Может прямо завтра и прийти.

— Спасибо, Альберт!

Вдохновленная, Кристина выскочила на крыльцо.

Там стояла Инна, девушка из складских, худая и темноволосая. Она аккуратно приклеивала на доску объявлений большой плакат, а Чекава придерживал угол.

— О, привет! — обрадовался он. — Приходите завтра на дискотеку! Склады всех приглашают! Дело будет в клубе, они подготовили музыкальную программу.

— Спасибо, — подчеркнуто вежливо отвечала Кристина, — приду. А почему они раньше никому не сказали насчет программы? Может, мы бы тоже что-нибудь подготовили.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Чекава. — Мы как-то не рассчитывали.

Инна посмотрела на нее неодобрительно, и Кристина поспешила ретироваться.

*

Не успела она пройти и половину дороги до дома, как Чекава ее догнал.

— Знаю, — начал он, — я кругом виноват… Я урод, я придурок. Кристина, стой!

Кристина остановилась.

— Я должен был прийти, — покаялся он. — Но мне нужно было как-то это пережить. Никогда такого не было в моей жизни, понимаешь?

— Какого? — не поняла Кристина.

— Ну… настолько сильного чувства.

— К Инне? — сделала Кристина непонимающее лицо.

— Да причем здесь Инна! — отмахнулся Чекава. — Я все эти дни только о тебе и думал!

У Кристины возникло ощущение, что ее засунули внутрь какой-то шарманки, и что та ее медленно наматывает на вал. Самое страшное, что Чекава, его открытое лицо, серые глаза, очень красивые и очень холодные, до сих пор вызывали некие эмоции. Его голос.

— Дим, слушай, — вздохнула она, — я не знаю…

Давешнее ночное приключение пронеслось в памяти, словно в ускоренной прокрутке: лес, мост, сторн, тропа, Егерь с коньяком, Весло…

— Хорошо, — сказала она Чекаве с неожиданной лаской, — что ты пришел.

И посмотрела на него, вложив в этот взгляд все свое обожание.

— Мне как раз нужен был друг.

Теперь, положив ему руки на плечи, она добавила в голос еще больше проникновенности.

— Мне совершенно не с кем было поделиться…

В следующий момент она сделала шаг назад, уронила руки и тоже покаянно опустила голову.

«Ты любишь играть. Что же, давай поиграем вместе».

— А что случилось? — обеспокоенно спросил Чекава. — Крис, милая, если кто-то обидел тебя, если…

— Нет-нет, Дим, все хорошо… ну, в этом плане… но я не знаю, могу ли я сказать тебе…

Кристина добавила в голос томления.

— Да что там?

Дима схватил ее за руки. Внезапно, краем глаза Кристина увидела, как из-за угла Артуровой башни показалось худое лицо Инны. Даже на таком расстоянии это лицо выражало явную ненависть.

— Видишь ли… — вдохновилась Кристина, — когда ты так скоропостижно меня покинул тогда… я немного озадачилась… ну, не сильно… потому что я знаю твои… гм… обстоятельства… ну, привыкла уже.

— Привыкла?

Такие вещи его явно разочаровывали.

— Ну да.

Привыкла, что ты ведешь всех к смерти.

— Ну и вот, я пошла гулять… пришла на кичман.

— Куда? Ты что, там же опасно! Особенно такой красивой, — тут он повысил голос, явно, чтобы Инна услышала, — девушке, как ты!

— Нет, — Кристина рассмеялась, — там нормально. Только вот…

— Что?

— Понимаешь, блин… — набрав воздуху, и словно на что-то решаясь, она тихо спросила: — Ты никому не расскажешь?

— Нет…

— Это знаешь только ты. Если узнает кто-нибудь еще, я буду знать, что ты разболтал.

Конечно, ты. Кто же еще. Не Джафар же.

— Я не скажу! — заверил ее Дима.

— Я влюбилась, — прошептала Кристина. — У Егеря… такие мускулы… о-о… А руки! Какие у него руки! Он меня ангелом называл. Каялся мне. Всю душу свою наизнанку вывернул, знаешь, я плакала… Но какой он добрый, ты не представляешь! Я, конечно, больше туда не пойду, но теперь только о нем и думаю. Жаль его. Жизнь сломана, и этот перелом кровит. И кстати, он стихи пишет не хуже тебя… послушай…

Чекава тоскливо оглянулся. Инна уже исчезла, а Кристина крепко держала его за руку и медленно тащила за собой, воспевая Егеря, все его видимые части тела и предполагаемую ею мятущуюся душу, которую она идеализировала как могла. И с которой, увы, вынуждена расстаться.

Чекава делал вид, что сочувствует, но был способен только на односложные ответы.

Слушай-слушай, говно собачье. Потом тебе еще к Инке бежать, с ней объясняться.

Кристина увлекалась все более. На несколько минут она уверила себя, что ни одна сцена мира еще не видела такой искренней, такой глубокой актерской игры. Кристине казалось, что все известные ей актеры и актрисы стоят перед ней и уважительно аплодируют.

Опомнилась она только тогда, когда Егерь в ее исполнении начал приобретать уже совсем несвойственные Егерю черты.

Конец ознакомительного фрагмента.