Проповедник свободы

Василиса Маслова

В маленьком городке на Волге происходит серия жестоких убийств, а девушка Василиса, работающая продавцом в магазине строительных материалов, влюбляется в Художника. Вот только Художник явно не так прост, и Василисе предстоит распутать клубок тайн и расследовать, кто же стоит за кровавыми нападениями. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 5

«Faded»

Alan Walker

Я открываю глаза в состоянии блаженной неги. На улице ещё темно, но я прекрасно выспалась и сладко потягиваюсь в постели. Будильник ещё не звенел. Внезапно вспоминаю о Художнике и сажусь на кровати. Никого. Неужели вчерашний день мне приснился? Но нет, моё тело говорит о другом. Я чувствую, как горят зацелованные губы, как приятно ноют мышцы бёдер, как слегка немеет промежность. Я источаю его аромат. Смесь топлёного молока, хлопкового дезодоранта и спермы, плёночкой затвердевшей на моих ягодицах. Я хотела бы так пахнуть всегда, но, боюсь, на работе начальство ничего не понимает в аромакологии. Иду на цыпочках по холодному полу, включаю горячий душ и с сожалением смываю с себя остатки его запаха. Пока струи из лейки энергично массируют мою кожу, я напрягаю память, пытаясь вспомнить хоть что-то из событий прошедшей ночи, но ничего не выходит. Я не помню даже, как и когда он ушёл, и не знаю, закрыта ли дверь в мою квартиру. Да чёрт с ней! В конце концов, я оставляю эти бесполезные усилия и размышляю о том, насколько сильно влюблённость может снести крышу, вплоть до провалов в памяти. Однако мне до лампочки, я просто улыбаюсь с закрытыми глазами. Тело согревается и просыпается окончательно. После душа возвращаюсь в комнату и одеваюсь. Вижу на тумбочке «В ожидании любви» и с чувством одержанной победы выкидываю книжку в мусорку. Как в лучших фильмах про богемную жизнь, варю себе кофе в турке и пью его, потягивая маленькими глоточками. Жизнь прекрасна. Внезапно понимаю, что с утра ни разу не видела кота. Зову его на кухню, но он не идёт. Выкладываю из банки кильку в миску, специально грохочу ложкой и консервной банкой. Ну, конечно же, наверняка он испугался нового человека и спрятался под креслом. Тщательный осмотр квартиры ничего не даёт, кот словно испарился. А вдруг он выбежал, когда мой гость уходил? Дверь закрыта, запасных ключей, которые обычно висят на гвоздике у двери, нет. Я смотрю на часы, через десять минут я должна быть на работе. Времени на поиски нет. Мне остаётся только надеяться, что до вечера на улице с котэ ничего не случится. После работы я его найду. По дороге в магазин лёгкая тревога вновь сменяется состоянием счастья. Я буквально ощущаю, как эстроген и эндорфины разглаживают мою кожу и делают её более упругой, я чувствую себя привлекательной и желанной, плечи сами разворачиваются, а спина выпрямляется. На губах играет самодовольная улыбка.

На работе я невероятно сосредоточена и точна. Я словно контролирую процесс со стороны. Пробиваю товар, складываю его в пакет, беру сумму, отсчитываю сдачу, отдаю чек. Каждая монетка — в своём отсеке, каждая купюра — орлом вперёд. На столе — порядок. Я с улыбкой встречаю каждого покупателя, искренне хочу решить его проблемы, грамотно консультирую. Один из клиентов, дедушка с тростью, даже пишет в книге отзывов и предложений:

«Прошу объявить благодарность продавцу-консультанту Василисе за внимательное отношение к покупателям и профессиональную помощь в выборе товара». Как же я довольна! За спиной словно вырастают крылья. Ника показывает большой палец вверх. Ольга фыркает, когда я показываю ей запись в книге, мол «подумаешь!». Я знаю, она завидует, брызжет ядом: ей-то ни один приятный отзыв не написали. Перед обедом делаем промежуточную сверку итогов по кассе: всё в порядке, ни одного замечания! Со спокойной душой иду на обед, там встречаюсь с Милой.

— Ты сегодня какая-то другая, — подмечает она с улыбкой, — светишься вся! Мужчина?

Я таинственно улыбаюсь и киваю.

— Кто же этот счастливчик? — допытывается она.

— Лучший мужчина на земле, — отвечаю я.

— Кто бы сомневался! — смеётся она, и я смеюсь вместе с ней.

Сегодня у нас великолепное настроение. Мы быстро едим, мимолётом обсуждаем горячие новости, и двадцать минут пролетают почти мгновенно.

Я смотрю на часы.

— Идём? — спрашиваю я, сегодня мне меньше всего хочется получить взбучку от Антонины Ивановны.

— У нас есть ч… — начинает Мила, но видя мой решительный настрой, уступает.

Я прохожу мимо кабинета начальницы и замечаю, что она по привычке смотрит на часы. Придраться не к чему: я играю по правилам, — и она снова окунается в свою бумажную работу, а я радуюсь, что угроза миновала. Состояние счастья слишком ценно для меня. Проверяю личные сообщения и вижу от него: «Как настроение?»

Отвечаю: «На высоте!» — и шлю ему сердечко. Он в ответ — довольный смайлик.

Я снова вливаюсь в работу. Даже с психованным мужчиной, который просит отрезать ему треть пластиковой панели и продать её дешевле на треть, я держу себя в руках. На четырех панелях изображен рисунок: галечный пляж и море, из которого выпрыгивает дельфин. Мужчина хочет составить рисунок из панелей на потолке, но его смущают камушки. Камушки, говорит, на потолке неуместны. Ну да, а морю с дельфином там самое место, — думаю я. Покупатель торгуется, как старый цыган, но я вежливо отказываю ему и говорю, что, к сожалению, это невозможно. Хочется ему сказать, чтобы он шёл в продуктовый и купил там себе две трети булки хлеба или половинку яблока, или пол пачки сахара, но сдерживаю себя и гоню раздражение прочь. Когда клиент уходит, я пишу сообщение своему Художнику:

— Ты придёшь сегодня?

— Нет, — он шлёт мне грустный смайлик, — ночное дежурство.

— Кот потерялся, — пишу я ему.

— Когда я выходил, он выбежал на лестничную клетку. Не смог его остановить. Не переживай, кот найдётся, — успокаивает он меня.

— Надеюсь…

— Я взял запасные ключи от квартиры, теперь буду приходить к тебе, как к себе домой, — он шлёт улыбку.

Я долго думаю, что же ему написать и, в конце концов, отправляю сообщение:

— Я тебе не только ключи готова доверить, но и свою жизнь.

Он отправляет довольный смайлик.

Я прихожу домой, кидаю сумку у порога и иду искать питомца. Прохожу все пролёты подъезда, замечаю приоткрытый люк чердака и по лесенке залезаю под крышу. Некоторое время глаза привыкают, и вот я уже начинаю различать очертания предметов в темноте. Бреду почти на ощупь и внезапно где-то в углу замечаю два светящихся глаза. С облегчением выдыхаю, зову скотинку, но в ответ — тишина. Подбираюсь поближе и понимаю, что это блики от стального дымохода, который в темноте я приняла по ошибке за кота. Ещё около получаса шарю по чердаку, заглядываю под какие-то поддоны и старые ящики, копаюсь в пыльном хламе. Чихаю раз десять подряд. Снова ищу, но нет ни одного намёка на присутствие моего котэ. Спускаюсь с чердака и решаю поискать во дворе. Мамашки загнали своих чад домой после наступления 20 ч. На улице пусто. Небо затянуто унылыми серыми тучами, промозглый ветер продувает куртку. Будет дождь.

Я зову кота, бегаю от дерева к дереву, от машины к машине.

Вдруг я вижу стаю бездомных собак. Впереди бежит маленькая рыжая сучка с голубой биркой на ухе. Следом за ней, жадно принюхиваясь и истекая слюной, бежит стая кобелей. Двое из них, крупные, размером с овчарку. Ещё четыре или пять поменьше. Меня охватывает страх. В нашем районе бродячие собаки не раз нападали на взрослых и детей. Одному пятилетнему мальчику лицо порвали так, что его отвозили в областную больницу, там наложили двадцать один шов, и держали его под особым присмотром около месяца. Стая бежит прямо на меня. Только не паниковать и не бежать. Успокоиться, дышать спокойно. Сука пробегает мимо и краем глаза косится на меня. Если сейчас она подаст хоть один сигнал, что я чем-то её не устраиваю, — зарычит, тяфкнет, — мне конец. Я не смотрю ей в глаза, никаких признаков агрессии быть не должно. Она равнодушно отворачивает морду и бежит дальше со всей своей собачьей свадьбой. Если кот встретится с такой угрозой, ему не сдобровать. В очередной раз прохожу мимо мусорного контейнера. Он представляет собой не привычный всем бак с крышкой, а кузов от самосвала. Я встаю, как вкопанная. Среди завязанных чёрных и синих пластиковых мешков с продуктами жизнедеятельности людей, среди рам с битыми стёклами и каких-то поношенных драных шмоток я вижу кошачью лапу. Она высовывается из мусора, как рука утопающего из воды. «Нет, это не может быть мой кот», — говорю я сама себе, но карабкаюсь в этот кузов, и на карачках ползу к торчащей наружу конечности. Холодная капелька падает мне на лоб. Начинает моросить дождь. Я смотрю на лапу, и, как во сне, медленно протягиваю к ней руку, обхватываю её ладонью и ощущаю, какая она жёсткая и холодная. Это не мой кот. У моего кота не такие лапы: они тёплые и мягкие. Я медленно тяну его вверх и извлекаю окоченевший труп. Меня всю трясёт, из глаз текут слёзы. Некогда пушистые усы прилипли к окровавленной морде. Шерсть мокрая и торчит иголками. Глаза открыты, но они затянуты белёсой плёнкой. На самое страшное я не хочу смотреть, но всё-таки пересиливаю себя, и мне открывается рваная рана на брюхе, откуда свисает кишка. Я беру его на руки и качаю, как младенца. Это мой котик, просто он спит. Я вспоминаю, как он встречал меня с работы, как залезал ко мне на шею и грудь, как смотрел своими жёлто-зелёными глазами, пел мне песенки, когда было грустно. И меня сотрясают рыдания. Я плачу в голос, но дождь глушит мои стоны. Внезапно слышу мужской голос и вздрагиваю:

— Девушка, вам помочь?

Я оборачиваюсь и вижу невысокого коренастого смуглого мужчину, по национальности похожего на татарина, а по виду — на обезьяну. Наверное, на гибона. У него карие бегающие глаза, и впереди нет одного верхнего клыка. Он меня пугает. Я с сожалением кладу кота на какую-то тряпку, заворачиваю его, как младенца, глажу в последний раз между ушами и, оставив его между пакетами, безмолвно вылезаю из мусорки. Больше я ему ничем не смогу помочь.

Захожу в свой дом и по дороге сталкиваюсь с бабкой с первого этажа. Она шарахается от меня, как от прокажённой. Смотрю на свои руки в тусклом свете подъездных ламп: они перепачканы кровью и грязью, куртка и брюки мокрые насквозь, на ботинок налип прелый дубовый листок. Снимаю его пальцами и смотрю сквозь сеть прожилок на лампочку. Как же мимолетна жизнь: ещё пару месяцев назад он зеленел и радовался солнцу, а сейчас гниёт в придорожной канаве.

Уже в квартире понимаю, как я продрогла. Разуваюсь и иду в ванную. Куртку и штаны загружаю в стиралку и мою руки с хозяйственным мылом. Затем сажусь в ванну, закрываю сливное отверстие пробкой и включаю горячую воду. Никакие мысли не идут в голову, и я отстранённо созерцаю отколотые кусочки битого кафеля на стыке с «ласточкой» — уголком, закрывающим щель между ванной и стеной. Чувствую тупую боль в районе грудной клетки, и представляю, что там находится душа. На стиралке лежит мой телефон с наушниками. Я надеваю их и включаю музыку. Алан Уолкер «Faded». Даже я могу перевести, что он поёт «Где ты сейчас?», и я снова думаю о коте, завёрнутом в тряпку в мусорном контейнере. И да, я снова чувствую себя обессиленной, поникшей и выцветшей, потому что мы жили с ним вместе пять лет. Интересно, правда ли умершие питомцы уходят на радугу, или они продолжают гнить среди бытовых отходов на бескрайних свалках, где кружит вороньё?