Волшебник по залету. Книга четвертая: Копи Одинокой горы

Василий Лягоскин

Закрытая от Содружества планета. Средневековье, которое судорожно пытается построить новый мир на обломках трех цивилизаций. Может, здесь пригодится что-то еще от одной, земной, русской ее части?…

Глава 7. Король Ергус Первый. Малый Совет

Стены этой комнаты в королевском дворце, а также вся обстановка, включая негасимые светильники, которые сейчас освещали озабоченные лица шести могущественных магов, были полностью созданы фантазией, волей и искусством магии Иллюзий. Именно в этой ветви магии был силен сам король. Низенький, добродушный с виду, вечно веселый толстячок правил страной, занимавшей весь континент, с первого дня основания королевства. Это произошло практически сразу, как только Внешники, они же миры Содружества, смели с лица земли практически всю цивилизацию мира Самах — со всем, что они сами привнесли в этот мир.

Тогда стал вопрос — что образуется на обломках империи и ее сателлитов, которых на континенте было десятка полтора? И кто возглавит это новое образование; если оно, конечно, появится. Естественный ход развития, скорее всего, возродил бы поначалу мелкие баронства и королевства, которые росли бы — тем быстрее, чем умнее, хитрее, или воинственней был их государь. Потом были бы войны, опустошившие бы и так невеликое население, которое на большей части материка перемешалось; за исключением разве что южной его части, степей, которыми безраздельно владели оркусы. Ну, так никто на эти бесплодные земли и не претендовал. Пока.

Так бы все и случилось, если бы дело не взял в свои руки Конклав. Ну, вот пришла в голову кого-то из Истинных магов такая блажь. И Конклав своей властью — где-то просто повелением, а где и силой, кровавыми аргументами — создал королевство, которое назвали так же, как его столицу — Банин. И вся грызня жаждущих власти авантюристов, проходила уже внутри государства; часто под его контролем. Королем же по решению Конклава стал Ергус, Истинный маг Иллюзий. Не то чтобы у него было больше честолюбия, или жажды власти. Просто кто-то из Истинных предложил его, а Ергус не смог отказаться. Точнее, просто отмахнулся — он тогда как раз занимался одним проектом, связанным с градостроительством. Вот и согласился; на время, конечно. И сейчас так считал, хотя прошло уже почти три сотни зим его правления.

А проект, кстати, был связан с новой столицей королевства. Старую, имперскую, разгромили до основания Внешники; жить там было невозможно. Да и сам Конклав наложил на ее посещение кучу запретов, в том числе великое заклятие на Лес, окружавший развалины. Это был, кстати, один из немногих, исключительных случаев общей работы Конклава. Ну, не любили Истинные маги друг друга. Сами не понимали такой враждебности, но преодолевать ее не спешили. Разве что временные, ситуативные союзы заключали. Вот как сам король с пятью Истинными, которые поселились в столице.

— Нет, — поправил себя Ергус Первый, остановившись взглядом на строгом лице зеленоволосой магини, Гордензии, Истинного мага Природы, — не все.

Пятеро других Истинных, во главе с самим королем и построили, по сути, столицу. Не своими руками, конечно — тысячи и тысячи рабов и свободных людей воплощали в реальности проект Истинного мага Иллюзий. А Ергус создал огромную, не разрушавшуюся многие зимы иллюзию, которую работники заполняли камнем, деревом и другими материалами. И первым так построили королевский дворец. Гордензия в это время растила вокруг столицы живой защитный пояс — Лес. Как пошутил один из Истинных, закладывала базу для следующего состава Конклава — если придется накладывать общее плетение вокруг новых развалин. Ергус этих слов не забыл, как и имени мага, «пошутившего» так зло. Свое детище, город с дворцом посреди, он любил. Ну, или что-то похожее чувствовал. В настоящую любовь он, как и другие маги, прожившие не по одной сотне зим, не верил. Хотя бы по той причине, что знал, видел, как такое вот безудержное чувство можно вложить в голову и сердце разумного плетением. Особенно хорошо, практически безотказно, это получалось у магини Чувства, Каталины. Но ее здесь, в самом защищенном помещении королевского дворца, не было. Эту комнату, одновременно строгую и богатую отделкой, Ергус Первый создал сам. Овеществленная иллюзия — вот как называлось это чудо. Пришлось, правда, истратить при этом большую часть своего запаса Истинного серебра, но результат того стоил.

— Наверное, теперь это самое защищенное место в мире, — самодовольно подумал он; не в первый раз, кстати, — даже шахты Горда с этой комнатой не сравнятся. Потому что там сила Истинного серебра распространена хаотично — так, как расположили его в камне силы природы и случай. А здесь, у меня, они структурированные, многослойные, и пронизаны нужными плетениями. Ну, так оно того стоило. Выдержали бы, пожалуй, даже самый сильный удар Внешников с небес. Правда, не очень уютно будет потом выйти в эту дверь — прямо в развалины. Но разговор с Внешниками пока только начинается. Думаю, до новых бомбардировок дело не дойдет.

Король чуть поморщился — как и всегда, когда речь заходила о Внешниках. Вот и сейчас этот Совет, который он называл Малым, в отличие от Большого, когда собирался весь Конклав (а были еще и Королевский, и Военный, и Чрезвычайный), собрался тут, как только прозвучало это ненавистное слово: «Внешники».

— А произнес его, потребовав встречи…, — он перевел взгляд с лица Гордензии на другого Истинного мага, Эфира, — именно он. Послушаем, что он нам сейчас расскажет.

Тревога все же зародилась в груди короля, хотя внешне он был абсолютно спокоен. Ергус обвел взглядом уже всех своих наперсников — ситуативных конечно, готовых в любой момент переметнуться в стан врага, если такие появятся, как появится и необходимость в таком поступке. Слово, и само понятие «Предательство» в тесном кругу Конклава не употреблялось, поскольку ни один поступок Истинного мага другими так не воспринимался. Зато были слова «необходимость», «выгода» — сиюминутная, или стратегическая.

Итак, за круглым столом сидели — король называл про себя их по той ветви магического искусства, которое они представляли, — Природа, Эфир, чье могущество позволяло ему оказаться сознанием в любой точке планеты; связаться с разумными, которые были в состоянии ответить ему. С магами, естественно. Причем, «обычные» маги на его призыв просто не могли не ответить. Истинные же могли и не откликнуться — если не желали. Эфир, кроме этой вот связующей роли в Конклаве еще руководил школой магов, которая занимала целый квартал столицы. При отличной памяти он помнил всех ее выпускников, и служил для Конклава, по сути, информаторием и почтовой службой; если и когда хотел этого, конечно.

Рядом сидел Истинный маг Звука. Сам этот искусник предпочитал, чтобы эту ветвь называли Голосом. И себя называл золотым Голосом королевства. На его концерты собирался практически вся столица. А появление в других городах заставляла жизнь там замирать; крутиться лишь вокруг его персоны. Но мало кто знал, или даже видел, что может натворить магия его Голоса, если ей придать разрушительные свойства. Сам Ергус был свидетелем, как рушились скалы, и море отступало от берега, словно устрашенное звуковой волной. Вид же у этого мага был соответствующий — высокий красавец-блондин, любимец женщин, к которым, кстати, относился с полным равнодушием.

Следом по кругу сидела Левитация. Эта невзрачная, не стремящаяся к популярности магиня оказала самую существенную помощь королю — когда строилась столица. Эта хрупкая на вид женщина, самая старшая в конклаве, кстати — ее возраста не знал никто, а сама она на эту тему не распространялась — могла поднимать в воздух не только саму себя и других разумных, но и громадные каменные глыбы, и еще более тяжелые стальные конструкции. Именно она передвинула, а по сути, просто подняла, и аккуратно поставила на подготовленные места огромную, на вид ажурную конструкцию моста, который соединил две части столицы, разделенные рекой.

Мост этот был построен магией Горда, Истинного мага Земли. Но этот гордец в кабинете Малого Совета ни разу не появлялся. Они с королем испытывали взаимную антипатию. И в последний раз виделись именно тогда, когда шло активное строительство столицы. Сколько с той поры утекло воды в реке, через которую был переброшен мост, было страшно даже представить. Впрочем, король от этого ничуть не страдал.

И, наконец, последним, а с другой стороны первым от Ергуса Первого сидел Время. Худой и высокий старик с длинной бородой, который на всех, даже на других Истинных, смотрел с каким-то сожалеющим взглядом. Словно уже знал их будущее, и оно было отнюдь не блестящим. Сам Ергус видел в действие только такое воздействие этого мага на действительность, как ускорение, или, напротив, замедление и даже полную остановку Времени. И пару раз сам подвергся этому воздействию. Со своего разрешения, конечно — иначе воздействовать друг на друга Истинные маги не могли.

— Незабываемые ощущения, — вспомнил тот эксперимент король, — только вот испытывать их больше почему-то не хочется. Хотя при необходимости…

Эфир кашлянул, возращая короля из воспоминаний и отвлеченных размышлений в реальность. За этим столом не было главного, но Ергусу по умолчанию отдавали роль ведущего. Он тоже откашлялся, и действительно вернулся к этой роли:

— Итак, тебе сообщили о Внешниках. Кто сообщил?

Получилось, как на допросе, но Эфир этого словно не заметил.

— Дор Му откликнулся на мой призыв. Вернее, это я почувствовал, его беспокойство, и желание пообщаться.

Дор Му — так звали Истинного мага Жизни. Тот жил не очень далеко от столицы, в выбранной самим живописной долине. Лес там, конечно, был не таким густым и могучим, как во владениях Природы. Да и замок у него был — не чета королевскому, или, к примеру, владениям тех же Горда с Глайдой Маир. Но такая вот отшельническая жизнь этого мага вполне устраивала. Он и сбежал-то из столицы когда-то от бесчисленных просителей, жаждущих прикоснуться к его искусству. А попросту — излечиться от тяжкого недуга, обрести молодость, или красоту тела. Ергус и сам когда-то пользовался его услугами; пока сам не вошел в силу, как Истинный маг.

— И что — пообщались?

Это как-то с ленцой, протягивая каждое слова, поинтересовалась Левитация. Она вообще все делала медленно, пока не поднималась в воздух.

— Конечно, — кивнул Эфир.

— И какую же новость о Внешниках сообщил наш затворник? — спросил уже король.

— Лучше спросить у самого Дора Му, — пожал плечами Эфир, — об этом у нас был уговор.

Это он указывал на собственные способности и возможности хозяина этого уникального помещения. Ергус, подумав, кивнул. Незначительное снижение уровня защищенности вполне компенсировалось серьезностью ситуации. Да и похвастать хотелось лишний раз; прежде всего перед самим собой. Он поднял руки кверху — совсем ненадолго, чтобы создать плетение-ключ, тут же воспринятый нужными узлами заклятия, внедренного в стены, потолок и полы помещения. И кивнул Эфиру, улыбнувшись. Тот улыбаться не стал; свою часть магического действа выполнил с серьезным лицом.

Объединенная мощь двух Истинных магов явила настоящее чудо — в углу комнаты, который словно всегда держали пустым, появилась фигура еще одного мага. Спустя несколько ударов сердца ее вполне можно было принять за реальное, плотское тело Истинного мага Жизни. Дор Му даже шагнул вперед. А потом уселся в кресло, изготовить иллюзию которого для короля было здесь совсем плевым делом. И говорить новое действующее лицо начало сразу, не дожидаясь приветствий, или вопросов.

— Да, — заявил хмурый маг, явно понимавший, что все вводные слова уже сказаны, — явился тут ко мне… Внешник. С виду — обыкновенный альв. Только его летающий артефакт не заметил мое защитное плетение, словно его наложил искусник первого круга. А точнее, альв развеял его за один удар сердца.

— И что он хотел? Какое предложение сделал? Если сделал, конечно.

Это спросила Гордензия, магиня Природы. Она по роду своей деятельности была ближе всех к Жизни. А уж сведения, что нежданный визитер смог так легко преодолеть лесные заслоны коллеги, не могло не встревожить ее.

— Вообще-то он прибыл с просьбой, — ответил сразу всем маг Жизни, — просил, или даже требовал вылечить сына. Тоже альва, естественно. Но вот с этим была проблема. И очень тревожная, кстати.

— Какая проблема, Дор Му? — вернул нити правления разговором в свои руки король, — какая могла возникнуть проблема с лечением разумного у ТЕБЯ?!

— Я не смог помочь больному, — выдохнул маг Жизни; вид у него при этом стал каким-то потерянным, — изменения в мозгу оказались необратимыми. А самое главное…

— Что? Что — самое главное? — поторопил его, прервав затянувшуюся паузу, Ергус.

— Самое главное, что заклятие на этого альва наложил маг. Очень сильный маг. Я такого сделать бы не смог.

— А кто смог бы? — спросил чуть растерянно король.

— Может быть, Глайда… ну, и Конклав общими силами, конечно. Да, и помочь этому альвийскому принцу тоже может лишь Великое целительское плетение.

— Принцу?! — спросил сначала король.

— Это так его отец сказал. Сам же он представился главой клана. Имени не назвал, но предложил взять королевство под защиту своего клана.

— Ха-ха! — раздельно произнес красавец-Звук, — он был в своем уме, когда предлагал такое?

Но образ Истинного мага Жизни лишь грустно улыбнулся:

— Еще этот альв сказал, что мы можем убедиться в его возможностях. Предложил выбрать любой город королевства — нам самим выбрать.

— Зачем?!

— Затем, что он уничтожит его, если мы не вылечим его сына. Ну, а если мы… ты, Ергус, не сделаешь такого выбора, то удар с небес падет на столицу. И что-то я не очень верю, что твоя защита поможет сохранить город. Да — и сроку он дал ровно три декады. Требовал одну, но это уже я выторговал — сказал, что за такой срок собрать весь Конклав просто нереально.

Конец ознакомительного фрагмента.