Волшебник по залету. Книга четвертая: Копи Одинокой горы

Василий Лягоскин

Закрытая от Содружества планета. Средневековье, которое судорожно пытается построить новый мир на обломках трех цивилизаций. Может, здесь пригодится что-то еще от одной, земной, русской ее части?…

Глава 5. Горделий Фаст, наместник герцога в Борске

Бешенство, что раздирало изнутри Горделия Фаста, могло бы, наверное, вскипятить, превратить в пар реку, у берегов которой вырос Борск — если бы оно превратилось в пламя. Увы, магией наместник не владел. И больше всего его бесил не сам факт унижения, которому он подвергся в общении с мальчишкой-магом, а то обстоятельство, что ответить ему адекватно Горделий не мог. Не только самому магу, но и его людям.

Фаст был достаточно осторожным человеком. И умным тоже, иначе не пробился бы на эту важную, и — что там говорить — очень доходную должность. Но больше денег, которые тоненьким, но беспрерывным потоком текли на его счет в королевском банке, его привлекало в нынешнем положении уважение, которым он пользовался; в том числе от себя самого. И вот по нему, этому чувству, которое нельзя было потрогать руками, но без которого он определенно не мог спокойно жить, и прошелся своими сапогами, если говорить образно, этот парнишка.

Внешне наместник был спокоен. Вершил дела, принимал жалобщиков, ездил с инспекциями по городу. И дома — а там ждала жена, и слуги, среди которых больше всего было молодых хорошеньких девушек — тоже вел себя обычно. Необычной было та невидимая сеть с мелкими ячеями, которую он накинул на весь город поверх уже существующих. Доносчиков, тайных и явных агентов в городке у него хватало. Но самый богатый улов принес отчет десятника стражников, Горбата. Именно его десяток охранял въезд в город со стороны Злого Леса и Развалин. Оттуда приходили сквайды искателей; оттуда же появились, а потом исчезли летающие артефакты Ушедших, которыми владел маг.

Горбат подробно, в деталях, рассказал о своем дежурстве; до последней трещины описал все три артефакта; ну, и всех разумных, что прошли через хлипкие городские ворота, которые теперь нужно было восстанавливать. Тут стражник немного заволновался. Как понял наместник, он явно утаил какие-то сведения. Но нажимать на Горбата не стал; хорошо представлял, чем именно была вызвана такая заминка. О повышенном «налоге» на въезд в город чужаков знали все; и Горделий Фаст тоже. Знал, и закрывал на это глаза — если только стража не переступала все разумные рамки.

А Горбат — явно для того, чтобы поскорее замять эту тему — зачастил в своем рассказе. Как оказалось, он оставил напоследок самое главное. А Горделий, выслушав его, согласился с этим выводом. Речь шла о том, что прямо на въезде в город команда мага разделилась.

— Они смотрели на этого мага как… как… ну, на злейшего врага, — чуть запинаясь от невозможности более полно выразить свои впечатления, рассказывал десятник, — разумный, средних лет. И с ним три альвийки. Ребятня. Одна, правда, уже вполне себе… хотя тоже, наверное, не больше двух десятков зим ей будет. Хотя кто их, альвов, знает?…

Тут наместник кивнул; об особенностях внешности этих остроухих красавиц и красавцев он хорошо знал. Больше того, многое мог рассказать о них и такого, о чем в приличном обществе не говорят. А уж с подчиненным, который стоял на служебной лестнице на несколько ступеней ниже, он и вовсе откровенничать не собирался. В том числе и о вспыхнувшем сейчас интересе — именно к альвийкам.

Горбат отдал воинское приветствие; потом, помешкав, еще и поклонился, и ушел. А Горделий Фаст вызвал помощника. Таких у него было целых четыре; сейчас понадобился тот, кто отвечал за силовую составляющую власти наместника герцога в Борске. Сам же Горделий отправился обедать — в ближайшую таверну, где у него было постоянное место у окна, отгороженное легкой ширмой. В окошко он и увидел, как помощник, с целым десятком, но уже из другой, внутренней стражи, ведет нужных ему разумных. Двое стражников были нагружены какими-то узлами; явно не легкими.

Легкий позыв бросить ложку в тарелку с мясным бульоном, и броситься в управу, которую он тоже видел в окошке, и в свой кабинет, точнее, кабинеты — рабочих комнат в крыле, которое занимал наместник, было полдюжины — Горделий подавил, хоть и с трудом. Его внутреннее смятение можно было понять. Точеная фигурка альвийки, которая шла, призывно виляя бедрами, и явно заигрывая с помощником, заставляли поспешить с обедом. А чувство важности, достоинства и самоуважения, которое, наконец, удалось вернуть, хоть и не в полной мере, утверждали — вести себя нужно, как обычно, как привыкли люди, хотя бы тот же хозяин таверны, который лично принес сейчас жаркое из нежной телятины.

— То есть, кушать размеренно, с аппетитом. И идти к управе не спеша, отвечая легким кивком поклонам горожан. И в управе не сразу принять доставленных. Пусть посидят в холодной, потрясутся от неизвестности, от возможных неприятностей.

За этими размышлениями, которыми он словно заговаривал себя, Горделий не заметил, как покончил с телятиной.

— И вино кончилось, — заглянул он в пустой бокал; подумал, но все же решительно отставил его подальше, — хватит. Все, как обычно, вкусно. Спасибо.

Это он заявил хозяину таверны, стоявшему рядом с умилением в лице. Горделий Фаст знал, что такая вот подчеркнутая радость на щекастом лице этого разумного не маска; хозяин действительно был очень доволен тем обстоятельством, что наместник герцога в Борске выбрал для ежедневных обедов именно его таверну. Наместник, конечно, никогда не платил, но преференции, которые имел этот человек в соответствующем отделе городской управы, перекрывали этот убыток как бы не в десяток раз.

Как и намечал, Горделий совершил небольшую прогулку по центральной улице города, совместив приятное с полезным.

— И жирок немного растрясти, и жителям показать, что власть не дремлет; она всегда рядом. Ну, хватит? Погулял?

Он кивнул самому себе, хотя два стража у дверей управы приняли это, наверное, на свой счет; вошел в здание, и легко вбежал по лестнице. Половина второго этажа здесь являлась его рабочим местом.

В кабинете, за огромным столом, на котором сейчас не было ничего, кроме его локтей — ими он оперся на столешницу драгоценного мраморного дерева — Горделий Фаст еще немного посидел в одиночестве. Он словно тянул время, разжигая собственное нетерпение и любопытство. Потом, продолжив таким вот образом «истязать» себя, велел привести не старшую альвийку, хотя страстно желал именно этого, а того разумного «средних лет и ничем не примечательного», как описал ему этого спутника мага Горбат. Сам наместник этого человека в окошко таверны не разглядел; жадно пожирал взглядом лишь фигурку альвийки.

— Как же, «не примечательный»! — подумал он в раздражении, когда влетевший в кабинет от сильного толчка в спину разумный вдруг принял горделивую позу, и выкрикнул:

— Я маг, уважаемый. Брон Патамбу, Посвященный третьего круга Жизни, и ближайший помощник Истинного мага Жизни Дора Му. И у меня есть важное сообщение для моего наставника.

Горделий с ответом не спешил. Размышлял; строил в голове расклады. В королевстве, и в Конклаве магов. Прежде эта таинственная организация была в глубоком подполье. Если и влияла на жизнь королевства, то опосредствованно, через магов, которые ему подчинялись, как говорится, душой и телом. Но уже больше двух десятков зим само упоминание этого могущественного объединения не каралось смертью на месте. Более того, нескольких Истинных магов он знал лично; что говорится — в лицо. Не стремился к общению с ними, но и не уклонился, когда ему такое общение предложили. Оно и понятно — наместник в городе, через который шел основной поток аретфактов Ушедших («Которые Конклав, кстати, проклял», — усмехнулся он), был человеком нужным, полезным. С ним в столице, где Горделий Фаст бывал не очень часто, общались, пожалуй, охотнее, чем с самим герцогом Дайном Великолепным. Так что не вызывало сомнений — Истинные маги это не легенда, не страшная сказка на ночь для детишек. Поговаривали, что даже сам король…

— Но об этом даже думать нельзя! — одернул себя Горделий, — а вот о чем можно — так о разговоре двух Истинных, который я так удачно подслушал в королевском дворце. Никаких тайн, конечно. Просто упоминание, что этот самый Дор Му давно уже не появлялся в столице. Так что особой, приближенной к королю, он, скорее всего, не является. А значит, и разговаривать с этим магом, быть может, самозванцем, нужно соответственно.

Маг со странным именем Брон Патамбу за эту паузу, когда наместник неторопливо раскладывал мысли по полочкам собственного мозга, свой задор потерял практически полностью. И теперь Горделий видел перед собой разумного растерянного, таящего внутри себя страх и неуверенность. Такого можно было просто подтолкнуть; словами, даже не плетью или дубинкой.

— Какие сведения важные, а какие не очень, решаю тут я. Тебе объяснили, кто я такой, и что могу сделать с разумным, преступившим законы королевства?

— Объяснили, господин наместник, — часто закивал маг, — и да — никаких законов я не нарушал!

— Это мы сейчас проверим. Рассказывай!

— О чем, господин наместник?!

— Обо всем. С самого начала. А самое главное о том мальчишке, который тоже называет себя магом. Которого ты, и твои спутницы сопровождали; до Борска. И о той тысяче серебряных монет, которые обнаружились у вас. Это ведь тоже от него, парня, называющего себя магом. Правда, ветвь магии, в отличие от тебя, он не назвал…

— Он универсал, господин наместник, — машинально ответил Брон Патамбу, — а называет себя Олегом Громовым. Откуда взялся, непонятно, и именно с него начались все мои неприятности! Именно о нем я должен рассказать своему наставнику…

Речь Брона Патамбу лилась непрерывной рекой; лишь иногда она замирала — словно ее течению мешали какие-то камни. Горделий понимал, что немалую часть сведений этот Патамбу старается утаить; что они, эти тайны, могут объяснить все удивительные, даже невероятные события, что происходили недавно в Злом Лесу, развалинах древней столицы и степи оркусов. Причем совсем с другой, неприятной для Брона Патамбу стороны. Но сейчас этот рассказ прямо обвинял во многих грехах именно молодого выскочку, наглеца Олега Громова. И это устраивало наместника.

Наконец, ручеек слов иссяк. Брон явно хотел выплеснуть еще немало грязи на отсутствующего тут соперника, но Горделий слушать его по второму кругу не собирался.

— Хорошо, — стукнул он по столешнице, — мы этот разговор продолжим. Позже. Сейчас тебя отведут обратно в гостиницу, где ты остановился. Вернут деньги… четвертую часть, по справедливости. И ты будешь ждать моего разрешения. Думаю, что скоро ты увидишь своего уважаемого наставника. Ну, или другого Истинного мага.

Это он, усмехнувшись, пообещал уже про себя.

— А-а-а…, — затянул охрипшим голосом маг.

— А с остальными я еще буду разбираться, — наместник изобразил на лице суровость, и маг судорожно сглотнул, — может, ты и увидишь их. Иди — ты свободен.

В кабинет скользнул помощник. Получил нужные инструкции, и увел Брона Патамбу. А вместо него впустили альвийку. Но уже без толчка в спину. Девушка действительно была прекрасна. Но наместник не был бы столько зим на своем месте, если бы не умел совмещать многие вещи; иногда, казалось, несовместимые. И об одной из них, работе, никогда не забывал. Потому в лице альвийки, которая повела себя достаточно вольготно — подошла к столу, и наклонилась, опершись локтями так, что в расстегнутое одеяние, явно отысканное в развалинах, можно было рассмотреть не только полные, совершенных форм груди, но даже пупок — все же проявилась неуверенность. А наместник жадно рассматривал не только внешние особенности. Искал и тот огонек ненависти к магу-самозванцу, Олегу Громову, о котором сообщил ему настоящий маг, Патамбу. И рассмотрел — лихорадочный блеск в глазах, который выплеснулся грязным ругательством, как только наместник упомянул имя молодого мага.

— Да! — выкрикнула она в полный голос, и наклонилась еще ниже — словно приготовилась к прыжку, — ненавижу его! Готова своими руками рвать, и зубами грызть — только чтобы уничтожить его! Вообще на все готова!

— На все, говоришь?!

Наместник вскочил не вальяжно, как обычно в этом кабинете, а стремительно, уже не сдерживая себя. Об обежал стол, схватил альвийку за руку, и потащил ее в двери. Не в те, куда вывели мага, и в которые вошла эта неистовая красавица.

— Пойдем! — поспешил он в спальню, которая тоже была в его апартаментах, — ты мне сейчас все расскажешь про этого Олега Громова. И не только расскажешь…