Время светлячков

Валерия Спасская

Художница Лара, влюблённая в женатого мужчину, пишет странную картину, смысла которой сама не понимает. Демонические образы картины оживают и проникают в реальность. Лара вспоминает прошлые жизни, связанные с алхимией и древними мистериями, в которых она со своим возлюбленным пыталась добыть заветный эликсир. В новой жизни Лара стремится завоевать любовь Яра, веря, что это и есть цель поисков совершенства. Встреча с ведьмой Тамарой ставит девушку перед сложным выбором.

Мечты

— Ты знаешь, — таинственным, чуть приглушённым голосом говорила по телефону Злата, — на следующей неделе начинается женский семинар. Приедет сама Афродита, она будет учить особенным вещам.

— Афродита? — переспросила Лара.

Она была дома, в обтягивающей красной тунике, чёрные волосы мягкими волнами падали на нежное открытое плечо, оттеняя бледную кожу. Лара не любила жару так же, как не любила холод, она не загорала и ненавидела снег. Ей бывало хорошо вечером и ночами, когда ласковая прохлада открывала свои объятия, но шумные дни, наполненные солнцем, смущали её, а зима пугала морозами, и девушка пряталась от них в теплоте своих красок. Если она покрывала холст оранжево-красными огненными мазками, это означало не любовь к солнечному свету, а бегство от снежного холода и беспредельного белого одиночества.

— Ну да, я про неё рассказывала, помнишь? Тебе надо обязательно пойти!

— Конечно, — улыбнулась Лара, закусив губу, — это мне сейчас особенно нужно.

Она начинала всё больше привыкать и даже испытывать потребность в этих занятиях, которые раскрывали спящие силы души, помогали преодолеть препятствия в жизни, шагнуть выше обыденности и получить доступ к удивительным знаниям и способностям, лежавшим за пределами обычного восприятия. Тренинги представляли собой чередование йоги и спонтанных танцев при свечах под громкую медитативную музыку, творчества и динамической медитации, очищения от предрассудков гневной активностью — движениями, позаимствованными из боевых искусств, и наполнения пространства сияющей энергией, а завершались полным расслаблением.

Отпуская и отбрасывая всё, что мешало быть счастливыми, участники притягивали в свою жизнь самые важные и необходимые вещи, учились мечтать, проявляться свободно и творчески, исполнять желания — свои и чужие. На тренингах они обретали способность слышать себя, понимать, чего жаждет душа, вне зависимости от требований других людей и общества, от предрассудков и сомнений, от страхов и препятствий, от всего, что затмевает внутренний свет.

В основном занятия посещали девушки, хотя бывали и парни. В этом удивительном кругу доверия, силы и любви каждый чувствовал себя особенным и нужным, чего порой так не хватает в мире одиночества, зависти и злобы. На тренингах возникало ощущение единого целого с людьми, создающими круг, и можно было поделиться с другими своими желаниями, страхами, переживаниями и надеждами.

Иногда приезжали наставники и наставницы из других городов и проводили семинары, длящиеся несколько дней.

Реальная жизнь всегда значила для художницы Лары куда меньше, чем мир красочных фантазий, постоянно наполнявших её голову. Ей нравилось загадывать желание, заряжать его силой на тренинге и представлять, как оно сбывается.

Положив трубку, девушка в задумчивости замерла перед зеркалом, разглядывая себя, и руки её непроизвольно заскользили по нежному алому шёлку, лаская изгибы стройной фигуры.

Заблудившись в абстрактных смыслах, пытаясь найти удовлетворение в творчестве, она совсем забыла о себе, о своих тайных женских желаниях, которые иногда отражались мимолётно в её картинах, но почти никогда не воплощались в реальности. Те быстротечные романы, которые заканчивались так же неожиданно, как и начинались, были основаны на лёгкой влюблённости и сексуальном влечении. Да она и сама прежде мало интересовалась мужчинами.

Но вдруг из глубины её существа начала подниматься вверх одна сильная всепоглощающая потребность — отчаянная жажда взаимной любви, которую она всю жизнь подавляла в себе, не видя возможности её утоления.

Лара задышала прерывисто и часто, задержав потеплевшие ладони на области сердца.

— Хочу любви, — прошептала она, — такой, которая заставит меня измениться, разбудит спящие желания и способности, подарит совершенное вдохновение! Я знаю, что могу испытывать глубокие чувства, способные изменить этот мир. По крайней мере, мой мир — точно. Хочу взаимной и сильной любви, всепоглощающей, страстной, красивой! Ведь мы приходим в этот мир для наслаждения, так пусть же это, наконец, случится и со мной… Я больше не желаю жить одна в своих красках, образах, фантазиях, мне необходимо разделить всё это с кем-то близким, родным, с тем, кто ищет меня так же, как и я его ищу. Пусть же мы, наконец, встретимся, чтобы создать вместе нечто превосходящее возможности одного человека, но зато доступное в плодотворном союзе! И я жду тебя, Афродита, чтобы ты научила меня любить!

* * *

Лара владела одним сокровищем: ключом от двери, ведущей на крышу. Нужно было преодолеть всего лишь два лестничных пролёта от её квартиры на девятом этаже до волшебного тайного места.

Она взяла бутылку, штопор и бокал, и, шурша бархатными складками длинной чёрной юбки, поднялась наверх, чтобы новый чудесный вечер провести наедине с собой и с красками, наполняющими мир.

— Пусть пока я одна, — шептала она себе, — но это уже ненадолго. Теперь я знаю, чего хочу.

Заходящее солнце вдали над лесом переливалось бликами, отражаясь и смешиваясь в палитре бокала с пьянящим напитком. Сидя на самом краю крыши, Лара пила в одиночестве насыщенный красный с оттенками заката, и выше неё были только небо и птицы. А ещё — самолёты, летящие к дальним странам. Художница никогда никуда не летала. Она любила придумывать места, в которых могла бы побывать.

Девушка представила себе море.

Вдруг стало легко на сердце, все переживания растворились, а перед внутренним взором задрожала полоса прибоя. Солнечные блики нежились в лазурных волнах… Лара ступала босыми ногами по тёплому песку, улыбаясь, приближалась к воде. Море было таким реальным, оно шумело совсем рядом, оставалось сделать лишь шаг, чтобы ощутить на теле солёные брызги и пойти навстречу волнам, которые, казалось, вот-вот обнимут ступни шипящей пеной, как от шампанского, и отступят, оставив кожу блестеть на солнце… если она успеет высохнуть до следующей волны.

«Пожалуй, сегодня начну писать море, — подумала Лара, — ведь не так важно, что я его никогда не видела, дело не в этом. Напишу так, как чувствую, как оно отражается в моей душе.»

Она всегда творила спонтанно, мало сверяясь с оригиналом и даже избегала какой бы то ни было натуры, руководствуясь одним воображением. Лара создавала иные миры, сказочные и фантастические, она не боялась экспериментировать с материалами и красками и в процессе забывала себя, отдавалась безрассудно потоку, доверяя ему. Ещё никогда вдохновение её не подводило.

* * *

Сидя одна на крыше, Лара любила придумывать себе отца. Иногда он жил в Финляндии, в загородном коттедже, в одиночестве. Каждое утро отец выгуливал двух доберманов в заснеженном лесу, а потом возвращался домой, чтоб написать очередную главу своей новой книги. Лара могла приезжать к нему, когда захочет, греться у камина, завернувшись в плед, пить глинтвейн после долгой прогулки по лесу. Собаки, развалившиеся на белом ковре у её ног, тяжело дышали, вывалив языки, но не уходили от огня, потому что они очень любили Лару. А папа сидел в кресле, в тёмно-зелёном полосатом халате и уютных коричневых тапках, положив ноги на журнальный столик. Он держал в руках рукопись или уже изданную книгу (знал, что у дочери никогда нет на это времени) и читал вслух главу за главой, пока девушку не начинало клонить в сон, и тогда она отправлялась в свою маленькую комнатку под крышей, где кроме неё никогда никто не ночевал, зажигала тусклую настольную лампу и думала в одиночестве обо всём — так хорошо думалось в гостях у папы в тихом доме, когда метель снаружи завывала и стучала в окно снежной крупой…

Иногда Ларе нравилось представлять своего папу черноусым цыганом; он вечно мотался по миру, но порой его табор заворачивал в её город, чтобы устроить в каком-нибудь местном клубе шоу с песнями и плясками. Красивые черноволосые цыганки в разноцветных юбках кружились по всему залу и пели так красиво и душевно, что прошибало до слёз, а папа разбивал бокал и тоже пускался в пляс, подхватив дочку; все ликовали, визжали и радовались, а цыганки обирали мужиков, пускающих слюни. Да и вообще — местные просто смотрели и завидовали цыганскому веселью, а Лара была одна из них, тоже цыганка, в её жилах текла буйная отцовская кровь, она танцевала с молодыми черноглазыми ребятами до головокружения, и они так напивались с папой, что, хохоча, держались друг за друга, а потом, распевая песни, покидали клуб в сопровождении всего табора и шумной толпой гуляли всю ночь по городу, пугая народ.

Утром им нужно было ехать дальше, и Лара прощалась со своей цыганской семьёй, вытирая радостные слезы, а черноволосые родственники обнимали её и желали огромной любви и много денег, а всё остальное ведь и так было у неё, и конечно, в следующем году они обещали заехать снова. Черноусый папа сверкал глазами, целовал крепко и обнимал до хруста костей, улыбался золотозубой улыбкой и говорил, что ни за что бы не бросил дочку, но не может без дороги. Он звал Лару с собой, но ей нужно было остаться дома, с мамой, и она махала им вслед, а они все разноцветными пляшущими пятнами высовывались в окна и двери вагона. Ларе казалось, что это не поезд скрывается в пыли дороги, а яркая кибитка, запряжённая отменными вороными лошадьми, с бубенчиками и разлетающимися цветными лентами в косах на пышных гривах и хвостах…

Но чаще всего она представляю себе папу как бизнесмена, может быть, издателя какого-то журнала, что-то в этом роде. Она любила его кабинет, оклеенный оливковыми обоями с классическим узором, стол красного дерева с тёмно-зелёной кожаной вставкой, сделанный на заказ, под старину. У стола были причудливые витые ножки, и отец курил трубку над грудой бумаг, погружая всё видимое в мистический ароматный дым.

Лара любила этот кабинет, и когда она приходила, отец отменял все важные встречи, внимательно выслушивал дочь и давал мудрые советы по самым ничтожным вопросам, которые она ему задавала. На самом деле, всем, чего она добилась в жизни: творчеством, учёбой в нужном месте, тем, что она вообще жила свободно несмотря на те диагнозы, которые ставили ей в детстве — Лара была обязана советам своего вымышленного отца из кабинета с оливковыми обоями…

На этот раз она даже не знала, как начать. С удовольствием вдыхая терпкий вишнёвый дым, она в замешательстве смотрела в пол.

— Чаю? — предложил отец.

— П-пожалуй, — запинаясь, сказала Лара, и тут же, как по волшебству, появилась секретарша с подносом. Она поставила на стол перед девушкой чашку дымящегося зелёного чая с цельными листочками, плавающими на поверхности — знала, как любит дочь шефа.

Лара с благодарностью кивнула ей, и девушка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

— Ну, так я слушаю, — отец выжидательно поднял брови над стёклами очков и шумно втянул ароматный табачный дым.

Он с наслаждением откинулся на спинку стула.

— Я… у меня… — запинаясь, пробормотала Лара. — В общем, папа, я влюбилась.

Отец подался вперёд, облокотился на стол и удивлённо посмотрел на дочку.

— Не может быть, — сказал он, смеясь глазами, — вот это новость. И в кого же?

— Не знаю, — лихорадочно сглатывая, помотала головой Лара, — совсем не знаю. Но это какое-то безумное чувство. Я подумала, что должна тебе сказать. Я всегда всё тебе говорю сразу.

— Да, и я это в тебе ценю, — кивнул отец, — я горжусь тем, что ты идёшь своим собственным путём и наслаждаешься жизнью, как можешь и хочешь. Это качество действительно ценно в наши дни, когда все гонятся за деньгами и славой. Но… знаешь, дочка, любовь не всегда приносит счастье, зато часто обрекает людей на страдание. Тем не менее, каждый должен через это пройти. Поэтому я не стану спрашивать тебя ни о чём, ты расскажешь мне, если сама захочешь — этому я всегда рад и готов тебя выслушать в любой момент, хотя на самом деле я обеспокоен. Ты уже давно не ребёнок, и довольно странно, что до сих пор этого с тобой не случилось, но вот теперь ты становишься взрослой, и знай, всегда и несмотря ни на что, я буду тобой гордиться, дочь! За твою уверенность в себе и отсутствие сомнений. Так что, Ларочка, благословляю тебя на этот нелёгкий путь!

Только отец умел так говорить. Только он знал о жизни всё, но, конечно, не мог ничем помочь дочери, которая его выдумала. Ведь он не догадывался, что именно откроет в ней это новое состояние, какие силы выпустит наружу из тёмных глубин её бессмертной души. В тот момент не могла этого знать и сама Лара, наивная девочка, ошеломлённая неожиданной глубиной чувства, пустившего ростки в её юном сердце, нетерпеливо смотрящая вдаль своими серо-зелёными прекрасными глазами.

Однако почему-то она вдруг испытала невыносимую грусть и уверенность в том, что больше никогда не вернётся к своим наивным детским фантазиям: ни в финский коттедж, ни на цыганский праздник, ни в оливковый кабинет — маленькая девочка, нуждавшаяся в отцовских советах, осталась там, во всех этих грёзах. Лара вступила на путь, который ей предстояло пройти одной.

* * *

Перед сном Лара долго расчёсывала перед зеркалом длинные тёмные волосы. Она впервые смотрела на себя оценивающе, начиная, наконец, постигать особую силу своей красоты. Хотя она не была уже юной девчонкой, и конечно, как творческий человек, увлекалась не раз и спала с парнями, сейчас ей впервые захотелось внимательно рассмотреть собственное тело в отражении, изучить каждую клеточку, каждый изгиб и крохотный волосок, чтобы понять, зачем создано всё это и как ОН это увидит, что подумает и почувствует, оказавшись рядом… что лучше всего сказать, как двигаться, как слушать ЕГО, как ЕГО касаться…

Касаться ЕГО… Лара нежно и медленно провела пальцами по своей щеке, откинула голову и продолжала ласкать себя, спускаясь дальше, к шее, а затем ниже, к груди… Кожа была необычайно чувствительна, и девушка изучала своё обнажённое тело, задрожавшее от предвкушаемого наслаждения. Всё оно было движением, волной, порывом. Лара не понимала, откуда приходила эта любовь к себе, к своему телу, к Вселенной, этот танец изнутри, зарождавшийся где-то в глубине её существа под ритм огромного, как мир, сердца, каждый удар которого стучал в ушах невидимым барабаном, управляя лунными циклами, приливами и отливами, женской энергией, раскрывая в ней скрытую доселе способность испытывать сильные чувства и потребность нв ответном их наполнении.

Гладкий нежный шёлк простыней струился по телу лазурной волной. Лара впервые легла спать абсолютно обнажённой, представляя, как мужчина её мечты касается каждой клеточки разгорячённого тела, и словно море, заполняет её мир своим присутствием…

…Во сне она вышла из леса на берег реки. Там сидел шаман с огромным шерстяным бубном, и, глядя вдаль, извлекал из своего инструмента сильные глухие удары, под которые юная душа Лары, танцуя, поднялась высоко в небо и соединилась с облаками и птицами, наполняясь силами воздуха, воды и ветра, чтобы, став целостной и прекрасной, отправиться в неизведанный путь.

* * *

Телефон — это средство связи с реальным миром. Реальным ли?

— Привет, — чарующий голос Златы, словно первые лучи утреннего солнца, разрушил хрупкие ночные грёзы.

— Привет, — Лара улыбнулась в ответ, представляя улыбку подруги и её саму, такую особенную в ореоле вечной таинственности.

У неё было хорошее настроение. В воздухе носилось неясное предчувствие чего-то прекрасного.

— Ну что, ты готова превратиться в настоящую богиню? Афродита уже здесь, — сказала Злата, — начало сегодня в восемнадцать.

— Конечно, готова! — бодро откликнулась Лара. — Где?

— Знаешь вспомогательную школу, напротив городской больницы, за мостом? Больше нигде не могла найти зал. Вечером там уже никого нет, и можно шуметь сколько угодно.

— Да, знаю. Я приду!

В спортзале закрытой на ночь школы под руководством наставницы Афродиты, настоящего имени которой никто не знал, собравшиеся женщины учились наносить макияж, одевали яркие сексуальные одежды, состоящие из белья и шёлковых платков, чтобы они красиво струились во время танцев. Аромат благовоний наполнял пространство, Злата зажгла свечи и расставила их по комнате, а затем потушила свет. Полуобнажённые, похожие на жриц какого-то индийского храма, девушки начали танцевать под мелодичные звуки мантр, льющихся из динамиков. Они двигались спонтанно и легко, направляемые приятным нежным голосом прекрасной черноволосой наставницы.

— Мы богини, и нам подвластно всё! — Афродита, так же, как и Злата, певуче растягивала слова, но голос у неё был громче и сильнее; аффирмации проникали прямо в подсознание, убирая ложные установки и закладывая новые программы. — Женская сила управляет этим миром, и все наши мечты быстро сбываются, потому что мы достойны только самого лучшего и, танцуя, плавно, мягко, но упорно движемся к своей цели!

Мурашки побежали по коже Лары, ей вдруг стало страшно, потому что странные неведомые доселе желания всколыхнулись глубоко внутри и начали подниматься наружу, требуя скорейшего воплощения. В этот момент она поняла, что никогда прежде себя не знала, и, возможно, лишь сейчас, на этом семинаре, увидит и поймёт, чего действительно жаждет её беспокойная душа, до этого дня находившая самовыражение лишь в творчестве — но были ли иллюзорные разноцветные мазки по холсту тем, для чего она явилась в этот мир?

После танца Афродита раздала девушкам листки и фломастеры.

— Вам нужно изобразить мужчину, которого вы хотите притянуть в свою жизнь. Это может быть и реальный человек, с которым у вас уже есть отношения, если их надо улучшить.

Под спокойную медитативную музыку девушки рисовали в свете дрожащих свечей, сидя на полу. Воображение Лары быстро покинуло реальность, и она бездумно отдалась потоку вдохновения. Однако, на сей раз она творила не абстрактные образы, а нечто такое, что должно было обязательно воплотиться наяву. На её листке чёрточка за чёрточкой появлялся красивый статный мужчина, высокий, с пронзительным взглядом чёрных глаз. На нём был синий немного старомодный пиджак, и он стоял, сложив руки, спокойный и уверенный в себе. На заднем плане Лара изобразила небо, на котором горели одновременно золотое жаркое солнце и холодная белая луна.

— Ого, какой классный, — сказала одна из девушек, заглядывая в листок Лары, — прямо как живой, кто это?

— Не знаю, — Лара смущённо пожала плечами, — это не конкретный человек, просто намерение.

— Она ж художница, — улыбнулась Злата.

— Правда? Нарисуй и мне, — попросила девушка, — а то у меня непохоже получилось. Могу дать фотку своего парня, только до сумки сбегаю.

— Девочки, каждая рисует сама, — возразила Афродита, — важно ваше восприятие и ощущение.

К схематичному образу человека девушки добавили энергетические центры в виде цветных кругов, а затем, держа листки перед собой, танцевали с ними медленный танец, посылая свою энергию в разные чакры воображаемого партнёра.

— Никакой магии, — мелодичным голосом поясняла Афродита, — всё очень просто. Женская сила, нежная и тёплая — это то, на чём держатся нити нашего мира, и любое ваше желание рано или поздно неизбежно сбывается. Сейчас вы просто делаете это более осознанно и ускоряете процесс, который могли заблокировать чужеродные программы, встроенные в вас обществом, семьёй, окружением. Признайте же свою власть, верните себе могущество, принадлежащее вам изначально! Своей сексуальной энергией вы можете управлять всеми процессами в мире, а не только влиять на волю мужчин. Сосредоточьтесь на ритуале. Если человек реальный, то представьте, что вы от него хотите, и посылайте своё желание в его межбровный центр. А если он — пока лишь плод воображения, то тяните его к себе сияющими нитями энергии, исходящими из сердечной чакры, чтобы он быстрее проявился в вашей жизни.

Держа перед собой схематичный портрет, Лара медленно двигалась под спокойную музыку и старалась выполнять указания наставницы. Это почему-то было нелегко. Во-первых, нарисованный образ кого-то ей сильно напоминал… Яра? Нет, не исключая некоторого сходства, она не могла сказать, что это был он. В облике вымышленного персонажа сквозила холодная надменность, острый ум и скрытая сила — Лара почти чувствовала его присутствие, словно он усмехался, глядя прямо ей в глаза. Странные забытые эмоции всколыхнулись в груди, и вместо светло-зелёных лучей любви она ощутила что-то вроде электрических разрядов между ней и иллюзорным мужчиной. Иллюзорным? Сейчас она могла бы поспорить, что изобразила конкретного человека, который стоял перед ней будто во плоти.

Лара испугалась и уронила листок. Голова закружилась, ей стало не по себе. Девочки подбежали к ней, спрашивая, что случилось. Она посидела немного у стены, потом порвала и выбросила рисунок, с удивлением заметив, как дрогнуло и сжалось при этом сердце.

— Можно, я уйду пораньше? — попросила она Афродиту. — Мне что-то нехорошо.

— Да, конечно, — откликнулась наставница, — у нас осталась только недолгая медитация. Злата тебе расскажет, что нужно взять завтра.

Оказавшись на улице, Лара почувствовала себя лучше. Она решила прогуляться и пошла домой пешком через мост. От ночной свежести и тишины мысли и чувства приходили в порядок. Думать о том, что произошло на семинаре, Лара не хотела — мало ли что бывает, особенно в трансе. У неё всегда хватало в голове различных странных фантазий, так что лучше было поскорее забыть неприятные ощущения. Тем более, они занимались в очень интенсивном режиме, делали много упражнений, танцевали до изнеможения.

«Надо как следует выспаться, — сказала себе Лара, — и всё пройдёт».