Лимита

Надежда Артёмова

Действие повести разворачивается в Москве в наши дни. Артём – двадцатидевятилетний фоторепортёр не ждёт многого от своей жизни и приезжает в Москву с одной целью – раствориться в шумном многомиллионнике. Здесь он знакомиться с Ларой. Она мечтает стать знаменитой и приехала в столицу из далёкого села именно за этим. Между молодыми людьми завязываются отношения без обязательств. Попав в среду московской андеграундной панк-рок тусовки, Артём и Лара знакомятся с Пашей и Настей, они молодожёны. Паша – вокалист панк-рок группы, а Настя – дизайнер-фрилансер. Паши практически никогда нет дома, он все силы отдаёт музыке, а Настю съедает одиночество и депрессия. Артём влюбляется в Настю, но ничего кроме дружбы от неё не ждёт. Лара же понимает, что ей нужен Паша, и начинает агрессивно действовать. Обманом рассорив супругов, Лара решает, что на войне все средства хороши. Под видом психологической помощи после предательства жены, Лара начинает медленно подсаживать Пашу на наркотики. Настя пытается бороться, но проигрывает этот бой. Жизнь Паши скатывается под откос. Он теряет группу, жену и самого себя и во всём винит Лару. И Паша решает избавиться от этой проблемы по-своему.

ПРОЛОГ

Пока сотрудники полиции внимательно осматривали тело женщины, лежащее на асфальте и ждали судмедэксперта, в квартире на восьмом этаже судорожно прятали дурь, остатки алкоголя, поношенное женское пальто и пару дешевых ботинок.

— Толя, куда траву спрятать?! — закричал парень с ярко-красными волосами, суетившийся в ванной.

— Игорь, ты дебил?! В унитаз всё смывай к чёрту!

Красный помедлил, тяжело вздохнул, но приказ выполнил.

— И алкашку всю оставшуюся слей туда же! — выкрикнул из комнаты еще один участник тусовки, суетливо вытирающий подоконник мокрой тряпкой.

— Толя, со шмотом то её что делать?! — громко спросил из прихожей четвертый гость вечеринки.

Толик вышел из кухни, где собирал бутылки в огромный мусорный пакет, чистил пепельницы от окурков, испачканных розовой помадой, и сел на пол. Сильный мускулистый парень, забитый татуировками с ног до головы, будто сдулся и, обхватив голову руками, прошептал: «Не знаю, народ, не знаю…» Просидев так с минуту, покачиваясь взад-вперёд, он глубоко вздохнул. Выдохнул. Резко встал:

— Короче! Хорош орать! Хорош паниковать! Её тут не было, ясно? Собрались мужиками, попели под гитару, выпили бутылку водки и разошлись спать. Давай сюда шмотьё!

Толик быстро сунул пальто и ботинки в тот же пакет, где до этого скрылись три пустые бутылки от водки и две от вина. Пакет отправился в шкаф и был старательно завален вещами. В мусорном ведре предусмотрительно осталась одна пустая бутылка. В раковине пять рюмок. Винный бокал был вымыт, тщательно вытерт и поставлен на место.

И только пятый тусовщик не сказал ни слова. Он молча сидел на кухонном полу, привалившись спиной к стене, курил одну сигарету за другой и ухмылялся пьяной обречённой улыбкой.

Пока полицейские пытались допросить единственную свидетельницу происшествия — девчонку лет семнадцати, которая в одиночестве пила вино на лавке возле злосчастного подъезда, потому что сегодня её бросил парень, в окнах квартиры на восьмом этаже погас свет.

«Вот сукины дети!» — выругался про себя участковый, прикуривая сигарету. Он кивнул помощнику на квартиру, в которой только что горел свет и кто-то за тонкой занавеской вытирал подоконник. Полицейские недобро усмехнулись.

— Ну, не придурки? — спросил участковый, выдыхая облако дыма.

— Торчки, что с них взять? — ответил помощник и снова удалился к трупу.

Женщина лежала на животе в неестественной позе марионетки, которой перерезали верёвки. Промозглый ветер шевелил волосы. Девчонка-свидетельница никак не могла оторвать от неё взгляд, изредка делая небольшие глотки из своей недопитой бутылки вина второй по счету. Девчонка была пьяна. Ничего толкового не сказала. Ну, сидела, ну, плакала, тут вдруг что-то в белом платье упало прямо рядом с ней. Свидетельница была заторможена. То ли от вина, то ли от наркоты, то ли по жизни. Даже не заметила, что её кроссовки и низ джинс запачканы кровью. Участковый уж подумал арестовать за распитие, но плюнул и направился к подъезду, прихватив с собой двоих ребят.

В дверь позвонили. Толя дёрнулся, хотя ожидал.

— Ну, привет, Анатолий — поздоровался полицейский, когда дверь открылась.

— Доброй ночи, Виктор Степанович, — Толя пытался казаться заспанным и в меру трезвым. Жаль только, что он не видел свои зрачки и трясущиеся руки. — Что-то случилось?

— Ты идиот? Или притворяешься? — зло ответил вопросом на вопрос Виктор Степанович. — Дай зайти!

Стражи порядка рассредоточились по квартире. Осматривая кухню, участковый обратил внимание на полку с бокалами. На одном из них явно просматривались разводы от розовой губной помады. Под столом валялся окурок с такой же отметкой. На ободке унитаза явные остатки травы и другой наркоты.

— Вы не можете вот так просто шмонать мой дом! — орал совсем озверевший Толик.

— Заткнись, тварь! — рявкнул Виктор Степанович и резко дал хозяину квартиры кулаком в ухо. Толик заскулил. — Охренели совсем, уроды патлатые! — всё сильнее заводился участковый. — Чего сделали с девкой?! Изнасиловали? Забили? Суки! — теперь Толя получил под дых.

Остальные трое вжались в стены. И только последний все также спокойно курил. Он сидел там же на кухне в углу. Он не пошевелился пока его обезумевших от страха друзей скручивали, чтобы отвезти в участок. Только когда один из полицейских подошёл к нему, он тихо сказал:

— Хватит.

— Чего?! — переспросил Виктор Степанович.

— Хорош, говорю. Отпустите ребят. Я сучку выкинул. Они и не поняли ничего толком.

Мужчина встал со своего места, обулся, накинул косуху и вышел за дверь. Ошалевшие полицейские, забыв об остальных, последовали за ним.

Уже в машине по пути в участок один из молодых помощников спросил:

— За что ты её хоть?

— Всю жизнь мне испортила, гастролёрша — ответил мужчина и прикрыл глаза, будто провалившись в сон.