Парк Горького

Валерия Вербинина, 2019

1935 год. В парке Горького в день визита важного заграничного гостя убита молодая женщина. Наверху считают, что это может быть провокацией, предпринятой для дискредитации Советского Союза в глазах иностранцев. Расследование поручено одному из лучших сыщиков Московского уголовного розыска Ивану Опалину. Дело кажется ему сравнительно простым, и он даже не отказывается ради него от остальных расследований. Но вскоре выясняется, что жертва, личность которой он установил, по документам уже несколько лет мертва…

Глава 7. Маки

Аттракционы (работают с 15 до 23 часов): «парашютная вышка» — Автоаллея, полет 1 руб., «воздушная дорога» — Аллея пионеров, Малый пруд, плата 40 коп., «параболоид чудес» — Автоаллея, плата 50 коп.

«Вся Москва», 1936

— У нас новый вызов, — сказал Опалин. Заключение по Грацианскому он даже не стал читать, а сразу же бросил его в верхний ящик стола, который запер на ключ. — Парк Горького.

От Казачинского не укрылось, что Логинов озадаченно нахмурился.

— За парк отвечает 4-е отделение милиции, — напомнил Петрович. — Что там стряслось — очередной пьяница залез на вышку и сиганул оттуда без парашюта?

35-метровая парашютная вышка, выстроенная в виде сужающейся спирали, считалась одним из главных украшений парка. В архитектурном смысле она выглядела чрезвычайно эффектно и привлекала множество посетителей, но время от времени становилась причиной происшествий вроде того, которое только что описал Логинов.

— Вышка тут ни при чем, зверски убита женщина, — буркнул Опалин. — Яша где?

— Я его в архив отослал.

— Очень хорошо, пусть там и остается. Едем! — скомандовал Опалин, поворачиваясь к двери, но она распахнулась прежде, чем он до нее дошел. На пороге стоял Яша, держа в руке блокнот.

— Я переписал всех членов семьи Тагильцева, как вы просили… Куда это вы?

— В парк Горького, — ответил Петрович. — Ты остаешься на телефоне.

— Для связи есть дежурный! — оскорбился Яша, поправляя очки. — Иван Григорьевич, я как полноправный сотрудник уголовного розыска…

— Нет, — отрубил Опалин. — Ты — остаешься.

После таких слов у Казачинского пропала бы всякая охота спорить, но Яша рассердился не на шутку. Он стал сыпать словами, возмущаться, что его не уважают, и в конце концов прозрачно намекнул на то, что пожалуется куда-то наверх, какому-то Твердовскому, что его зажимают и не дают ему возможности проявить себя.

— Ну хорошо, — сказал Опалин, которому, видно, прискучил этот бесцельный спор, — можешь ехать с нами, но предупреждаю: свалишься в обморок — Володя с тобой возиться не станет, и никто из нас не станет. Ясно?

— Ясно, — с готовностью подтвердил Яша. — Может быть, вас это уже не интересует, но я навел справки о Тагильцеве. У него две дочери, одна живет в Ленинграде, другая — здесь. Замужем за гражданином Шарковым, работает в акционерном обществе «Тепло и сила» в Милютинском переулке. Дочь, которая в Ленинграде…

— А Шарков где работает? — прервал его Опалин.

— Шарков… — Яша достал блокнот, заглянул в него, — в конторе по перевозке мебели.

— Только не говори мне, что у Махлина, — неожиданно вырвалось у Ивана. Яша поглядел на него с удивлением.

— Точно, у Махлина. А…

— Сразу надо было Шаркова колоть, — заворчал Опалин, оборачиваясь к Петровичу, — умники! От кого к нам дело Тагильцева попало, помнишь?

— От Румянцева. Ваня, он же алиби Шаркова проверил первым делом. Я материалы читал…

— Алиби, алиби, — передразнил Петровича Опалин, который, очевидно, находился не в духе, — да у Махлина отборная сволочь работает, половина с уголовным прошлым. Договорился Шарков с кем надо и избавился от тестя…

— А дочь? Думаешь, она в курсе?

— Откуда мне знать? Сначала я на нее посмотреть должен, понять, что она за человек… Тагильцева убили в мае, два месяца прошло. Возиться теперь…

Во дворе они сели в ту же машину, что и утром, и опять за рулем оказался уже знакомый Казачинскому Харулин, но теперь на сиденьях разместилось шесть человек — Опалин, Петрович, оба новичка, судмедэксперт и фотограф — и было еще теснее, чем в прошлый раз.

У главного входа в парк, который в то время располагался со стороны Крымского Вала, их ждал нервничающий молодой милиционер.

— Куда ехать-то? — спросил Харулин.

— Я покажу, — ответил милиционер и, став на подножку, принялся давать объяснения. Провожаемая удивленными взглядами посетителей машина с гулом катила по парку, мимо пролетали аттракционы, деревья, цветочные клумбы, статуи, скамейки, киоски и кафетерии. «Как же хорошо жить», — внезапно мелькнуло в голове у Казачинского. Солнце ласкало его лицо, белый купол парашюта парил рядом с вышкой — кто-то только что прыгнул оттуда. На спортивной площадке увлеченно играли в волейбол, стайка пионеров в красных галстуках шла по дорожке следом за вожатым. Все это жизнь, а между тем где-то рядом притаилась смерть — ведь вовсе не ради статуй, новых фонтанов и прогулок по Ландышевой аллее они прибыли сюда…

— Дальше пешком, — сказал милиционер через несколько минут, когда они миновали Зеленый театр и углубились в Нескучный сад. Машина остановилась, сопровождающий соскочил с подножки. Казачинский огляделся. Они находились в уголке парка, которому больше всего подошел бы полузабытый эпитет «идиллический». Впрочем, идиллия, похоже, сломалась — впереди, у кустов, маячили две фигуры милиционеров.

— Сюда, — сказал молодой милиционер, который сопровождал группу муровцев от входа. — Она здесь.

— Кто нашел тело? — спросил Опалин.

— Я. — Собеседник тяжело вздохнул. Вид у него был виноватый, и мысленно Казачинский приготовился к худшему.

…Она лежала за кустами, среди раскидистых лопухов, которые вымахали выше колена, и первое, что разглядел Юра, было светлое платье с рисунком в виде красных цветов, отдаленно напоминающих маки. Ткань заляпана бурыми пятнами крови, вместо лица — какое-то месиво, а руки…

Яша как-то сдавленно охнул, покачнулся и осел в лопухи. Судмедэксперт оглянулся на него и укоризненно покачал головой.

— Ваня!

— Нашатырь, — бросил Опалин, даже не поворачивая головы. — Потом. Сейчас мне надо знать точное время смерти. — Он повернулся к милиционеру, который их привел. — Как вы ее обнаружили? С дорожки за кустами и листьями лопухов ее совсем не видно.

— Вороны галдели, — ответил милиционер, поежившись. — Я хочу сказать, я услышал, как они тут орут, и мне это показалось странным. Я забрался сюда, ну и…

— Тело трогали?

Милиционер мотнул головой.

— Я в курсе, что на месте преступления ничего трогать нельзя. И так было понятно, что девушка мертва. — Он вздохнул и горестно прибавил: — У нас никогда не было ничего подобного…

— Никаких вещей поблизости не было? Ну там, дамской сумки, например…

— Нет.

— Карманы проверяли?

— Я… я не стал до нее дотрагиваться. Я же вам говорил…

— Володя! — крикнул Опалин. — Посмотри, нет ли в карманах документов…

— Ничего нет, — доложил судмедэксперт через минуту. — И это странно.

— Почему?

— Потому что карманы довольно большие, а не маленькие, как иногда шьют сейчас… И еще: один из карманов частично вывернут.

— Кто-то ее обыскал и все забрал?

— Скорее всего.

Пока Шаповалов осматривал труп, Опалин вместе с Петровичем изучали территорию вокруг него, а фотограф расчехлил свой аппарат и принялся устанавливать штатив.

— Да она мертва со вчерашнего дня, — недовольно сказал судмедэксперт, обращаясь главным образом к Опалину.

— А точнее?

— Не меньше двенадцати часов, но не больше суток.

— Володя, дай мне нашатырь, — попросил Петрович, поглядывая на лежащего без сознания Яшу. Шаповалов достал пузырек, протянул его Логинову и вернулся к осмотру тела.

— Задушена, — уверенно объявил судмедэксперт через некоторое время.

— Точно? — протянул Опалин.

— Ну да.

— А потом ей искромсали лицо и отрубили кисти рук?

— Угу.

— Вот тут ветки поломаны, — объявил Опалин, указывая на них. — Получается, он удавил ее на дорожке, потом затащил тело сюда и изувечил.

— Топором, скорее всего, — подал голос Шаповалов.

— Интересный человек, — буркнул Опалин, потирая подбородок. — И удавка у него при себе, и топор…

Позади послышался тихий стон. Яша пришел в себя, и Петрович помог ему сесть и прислониться спиной к стволу березы.

— Она… она…

— Сделай одолжение, не смотри в ту сторону, — сухо попросил Петрович. Он вернул пузырек с нашатырем Шаповалову и отошел к Опалину. Казачинский стоял, не зная, куда деть руки и как вообще себя вести. Ничего похожего на потрясение он не ощущал — только что-то вроде удивления, что, оказывается, человеческое тело можно так изуродовать. И еще — он почему-то ни мгновения не сомневался, что сейчас Опалин сделает или скажет что-нибудь такое, что поможет установить преступника.

— Интересный — не то слово, — рассеянно промолвил судмедэксперт в ответ на слова Опалина, разглядывая следы на шее жертвы. — Удавил ее он очень профессионально. Чувствуется большой опыт, чтоб его…

— Чем именно удавил, можешь сказать?

— Ну… это не веревка, а что-то потоньше. Он находился сзади, она его не видела. Если я прав и этот человек раньше убивал, она даже не успела закричать.

— А потом достал топор, изуродовал лицо и отрубил руки? — сердито спросил Опалин. — Кровь должна была хлестать ручьем и наверняка попала на его одежду. И что? Никто ничего не видел? Никто не обратил внимания на человека в пятнах крови? Черт знает что такое!

— Зачем вообще нужно отрубать руки? — не удержался Казачинский.

— Чтобы нельзя было снять отпечатки пальцев, — ответил Петрович. — А лицо изувечили, чтобы жертву нельзя было опознать. И документы из кармана вытащили… Все сходится.

— А еще она лежит тут со вчерашнего дня, — в сердцах добавил Опалин. — Убийца, само собой, давно скрылся, свидетелей днем с огнем не сыщешь…

— Почему со вчерашнего дня? — слабо подал голос Яша. — Это странно…

— Что в этом странного? — вскинулся Шаповалов, учуяв покушение на свой авторитет. — Ее убили не сегодня, я могу легко это доказать, все подробности напишу в отчете…

— Нет, нет, вы не понимаете, — забормотал Яша, — Ромен Роллан… он же сейчас находится в Советском Союзе! Как раз вчера он был в парке Горького! Приходил сюда… в газетах сообщали… осматривал тут все…

Ответом ему было напряженное молчание. Было только слышно, как ветер раскачивает ветви деревьев да где-то на реке гудит, проходя, баржа или теплоход.

— Дополнительную охрану вчера выставляли? — наконец спросил Опалин больным голосом у милиционера.

Не сводя с говорящего глаз, тот кивнул.

— А посетители? Что с ними?

— Ну нельзя же совсем без посетителей… — пробормотал милиционер и угас. — Пускали, конечно… Сначала хотели закрыть парк, но подумали, что гостю покажется странным… Как же так — такой объект, и никого нет…

И вот, не угодно ли, аккурат в день визита известного французского писателя в парк Горького там убивают женщину. Казачинский видел, что Опалин очень хочет сказать что-то резкое, но сдерживается — из последних сил.

— Когда нашли тело, видели возле него какие-нибудь следы? — спросил Иван.

— Нет.

— Нет — вы уверены, что их не было, или нет — вы не приглядывались?

— Я забыл, — признался милиционер, краснея.

— Ну а теперь, конечно, тут все уже затоптали ваши коллеги, которые подходили посмотреть на труп, — усмехнулся Петрович.

— Ночью был дождь, — не удержался Казачинский. — Думаете, если бы они тут не ходили, следы убийцы бы сохранились?

Милиционер, нашедший тело, посмотрел на него с благодарностью.

— Ладно, — буркнул Опалин, морщась. — Что у нас в сухом остатке? Женщина убита в парке Горького, тело обнаружено минимум через 12 часов, рук нет, лицо изуродовано. Возможно, преступница, убийца — профессионал с крепкими нервами: не побоялся напасть в таком месте да еще сумел уйти. — Он недовольно покачал головой. — Володя, ты не в курсе, доктор Бергман сейчас в отпуске или как?

— Ты мне не доверяешь? — мрачно спросил Шаповалов. Он дернул шеей, затем поправил очки. Все веселье судмедэксперта куда-то улетучилось, и Казачинский невольно подумал, что тот, должно быть, очень самолюбивый человек.

— Я тебе доверяю, — спокойно ответил Опалин, — но мне надо, чтобы он осмотрел труп — то, что от него осталось, — и сказал, чем покойная занималась при жизни. Это нам здорово облегчит ее поиски… Сам понимаешь, тут вряд ли можно рассчитывать на то, что родственники обратятся в милицию с заявлением о пропаже. Хотя этого тоже нельзя исключать…

— Ваня, нам понадобятся еще люди, — вмешался Петрович. — Придется опрашивать персонал парка и тех, кто дежурил вчера. У нее довольно заметное платье, может быть, кто-то его запомнил…

— Да, этим тоже придется заняться, — хмуро ответил Опалин. — О, а вот и Саша…

Казачинскому стало интересно, кого он назвал Сашей, но им оказался уже знакомый Юре следователь Соколов. Сейчас он выглядел куда приличнее, чем утром, и, приблизившись, обменялся с Опалиным крепким рукопожатием.

— Я тут пообщался с комендантом парка, — сообщил Соколов, причмокнув так, словно его беспокоил больной зуб. — Он рвет и мечет. Уже звонил наверх и требовал бросить на дело следователя по важнейшим делам. Их и так было двое, а теперь один остался и работой завален по уши… Что это вообще такое, по-твоему? — Он кивком головы указал на труп.

— Пока не знаю, но на первый взгляд — чистая уголовка, — отозвался Опалин и стал излагать свои соображения. Соколов слушал его, щурясь, и изредка чесал шею, укушенную комаром.

— Бергман еще не ушел в отпуск, — сказал следователь, когда Опалин умолк, — и да, хорошо бы он сказал свое мнение. Что касается свидетелей — если твои люди начнут опрашивать всех подряд, на это уйдет несколько месяцев. На убитой красивое платье, так что я сомневаюсь, что она собиралась прыгать с парашютом или заниматься греблей. Может быть, она ходила в кинотеатр. Может, была в ресторане или кафе. У Зеленого театра есть ресторан, потом этот, как его, «Шестигранник» в Аллее пионеров, тут, в Нескучном саду, «Поплавок» и «Золотая рыбка», с них и можно начать.

— Еще есть ресторан на пароходе, — напомнил Казачинский. — Который возле набережной стоит.

— Как приятно встретить знатока, — хмыкнул Соколов. — Точно, про пароход-то я забыл.

«И про «Бар» возле пруда, и про кафе, где подают лучшее в Москве мороженое, и про буфеты», — хотел добавить Юра, но поглядел на хмурое лицо следователя — и прикусил язык. Ни к чему сейчас было настраивать против себя человека, который несколько часов назад помогал разгрести последствия его же опрометчивости.

— Я все-таки не могу понять, — неожиданно проговорил Соколов, глядя на труп, над которым вились мухи, — зачем было так рисковать. Почему нельзя было избавиться от нее в другом месте…

— Может быть, кто-то сильно торопился, — заметил Опалин. — Или больше нигде не мог ее подстеречь.

— Не нравится мне все это, — пробормотал следователь, растирая лоб, — и то, что ее убили вчера, тоже не нравится… Ты своим людям скажи, чтобы держали язык за зубами, ладно? Если иностранная пресса пронюхает, что в парке Горького в день визита Роллана случилось такое… — Он не стал договаривать, а лишь сокрушенно покачал головой.

Опалин заверил его, что муровцы будут молчать как рыбы, и, подозвав фотографа, велел ему сделать как можно больше снимков места преступления.

— Понял, — кивнул Спиридонов и, вернувшись к своему фотоаппарату, принялся за дело. Над кустами вилась белая бабочка, но она улетела, прежде чем он сделал первую фотографию.