Вперёд, плаксы!

Валерий Вайнин, 2018

Переиздание в авторском варианте второй книги трилогии "Четвертое правило Мангуста", ЭКСМО, 2008. У Мангуста и его друзей внезапно появляются двойники-фантомы, задача которых уничтожить наших героев. В интриге участвует капитан угрозыска Светлана Сычева, подозревающая Мангуста в ограблениях и убийствах. Мангусту приходится одновременно опровергать ложные обвинения, распутывать клубок таинственных преступлений и защищать окружающих. Герой добился успеха, однако результат оказался вовсе не таким, как виделся ему в начале. И он все так же увлеченно преподает французский в школе. И ученики его обожают.Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Как ни удивительно, в это время суток бар в «Амброзии» не пустовал. Заняты были два столика, и за каждым из них сидели трое. За одним…черт его знает: братки-не братки, очевидно только, что одной с ними крови. Выглядели как положено: в спортивных костюмах, двое короткостриженных, один лысый — не придерешься. Они бесхитростно глушили водку. В час дня, в июльскую жару. Что ж, как говорится, Бог в помощь.

За другим столом расположились двое нормальных, вроде бы, мужиков, и миловидная стройная девушка, русоволосая, с модной стрижкой. Один из ее спутников, лет сорока, слегка полноватый и суровый, нетерпеливо поглядывал на часы, будто ждал кого-то. Другой, студенческого возраста, высокий и здоровенный, улыбался в тридцать два зуба, развалясь на стуле, который, казалось, вот-вот под ним треснет. Троица эта с достоинством потягивала пивко, заедая сырными чипсами.

Остальные шесть столиков были свободны, и, хоть опоздал я на десять минут, никто не встретил меня упреками. То ли сами еще не явились, то ли обиделись и ушли, что маловероятно. Ладно, решил я, мы не гордые — подождем. Я подошел к барной стойке.

— Привет, Антон! — улыбнулся я пареньку-бармену. — Как это вы сегодня без музыки?

Антон улыбнулся в ответ.

— Да вот, — кивнул он на клиентов, — просили не беспокоить. Тебе сок, как обычно?

Парень знал мои привычки. Прежде здесь работала барменша по имени Катя, но…больше не работает. Теперь мы с Антоном неплохо находим общий язык.

— Апельсиновый, — уточнил я.

— И со льдом, — уточнил в свою очередь бармен.

— Само собой. И главное, соломинку.

Сразу расплатившись, я сел с бокалом сока за свободный столик и попытался привести в порядок свои мысли. Но такой возможности мне не дали. Один из братков, а именно — лысый, встал и вразвалочку направился ко мне.

— Здорово! Как житуха? — проговорил он с прищуром. — Нормалек, да?

— Не жалуюсь, — отозвался я вежливо.

Лысый возвышался надо мной, держа руки в карманах. Осанка его и движения не были типичны для заурядных качков, а более подходили тренированному опытному бойцу. Его сотоварищи наблюдали за нашим диалогом, предвкушая потеху. За другим столиком девушка вела приглушенную перепалку со своими спутниками, и по сторонам никто из них особо не глазел.

— Сочком, значит, балуемся, — осуждающе произнес лысый.

— Если ты не против, — ответил я, потягивая сок через соломинку.

Он ухмыльнулся.

— А если против?

— Обсудим в рабочем порядке.

Разговор в подобном игривом тоне, похоже, перестал его забавлять, и он перешел к делу:

— Насчет выпивки подсуетишься?

Я покачал головой.

— Нельзя, вредит здоровью.

— Я в смысле водярой нас угости. Пара пузырьков — и ништяк.

— Шиш тебе с маслом.

Моя невоспитанность его изумила. Братаны за столиком приподнялись, и один из них горько меня упрекнул:

— Ты че, блин, оборзел?!

Лысый успокоил его жестом. Затем обернулся ко мне, излучая дружелюбие.

— Думаешь, я дам тебе уйти?

Я кивнул.

— Уповаю на Господа.

Эта реплика почему-то особенно его раззадорила. Прочистив горло затейливым матюгом, прямодушный мой собеседник объявил:

— Ну все, ты — труп.

Бармен Антон поспешил вмешаться:

— Сейчас охрану вызову!

Лысый тут же ему объяснил, что он сделает с его охраной, с его говеным баром и с его родней по женской линии. Девушка за столиком прервала перепалку со своими спутниками, и все трое с интересом посмотрели в нашу сторону. Елки зеленые, не многовато ли для одного дня?! Ей-богу, еще мгновение — и я в порошок сотру эту мерзкую харю с двумя его гоблинами. Стив Пирс не уставал мне вдалбливать: «Контролируй себя. Что бы ни случилось — контролируй. Ведь ты воин, черт бы тебя драл». Я стараюсь, учитель. Видит Бог, стараюсь.

— Зачем так нервничать? — сказал я лысому. — Все когда-нибудь умирают: кто раньше, кто позже. Надо ли по этому поводу стулья ломать?

— Надо! — рявкнул лысый, хватая стул за спинку. — Об твою башку!

Утихомиривать его, хвала Аллаху, не пришлось, так как в баре появились новые действующие лица: опоздавший Вася с четырьмя бугаями.

— Привет, Француз! — крикнул он с порога. — Давно тут загораешь?

Я нахмурился.

— Угадай, блин!

Лысый благоразумно оставил стул в покое. Однако наметанный глаз Василия мигом засек диспозицию.

— Какие-то проблемы, Глеб Михайлович? — Он пронзил лысого взглядом. — Тут кто-то возникает?

Я помедлил с ответом. Повисла тишина. Девушка и оба ее мужика буквально ели меня глазами.

Братки лысого, само собой, напряглись, так как четыре Васиных бугая взяли их в кольцо. Глядя на шестерых этих парняг, можно было обалдеть: Боже правый, как они различают, кто свой — кто чужой? Ведь их же мать родная перепутает.

Бармен Антон меж тем лихорадочно соображал, вызывать охрану — своих личных бандитов — или воздержаться. При этом он усиленно, едва ли не до дыр, протирал салфеткой стойку.

— Никаких проблем, — разрядил я обстановку. — Мы просто обменялись мнениями о событиях на Ближнем Востоке.

Лысый процедил сквозь зубы:

— Попадешься — урою.

Вася посмотрел на него как на больного.

— Братан, без понтов, ты вообще чей?

Лысый ответил ему холодным взглядом, в глубине которого промелькнула насмешка.

— В смысле солнцевский или таганский? Тебе-то что?

— Мне-то все фиолетово. Смотри только, попадешь за язык.

Лысый взглянул на него с прищуром.

— Грози своим мандавошкам.

Вновь повисла тишина. Я потягивал сок через соломинку.

Вася ткнул пальцем себя в грудь.

— Кто грозит — я? Брателла, ты че-то не въезжаешь. Я вообще могу щас выйти с пацанами. Оставлю тебя с Французом разбираться, без понтов. Занешь, че будет с тобой и твоими бакланами?

Лысый, собравшийся было произнести нечто забористое, резко вдруг передумал. Это было заметно по его лицу.

— Лады, братан. Непонятки вышли, извини.

Вася хлопнул его по плечу.

— Все путем. Проехали.

Лысый направился к выходу.

— Сваливаем, ребя. Тут без мазы.

Парни его поднялись с видимым облегчением, и все трое вышли из бара.

Четверка Васиных бугаев заняла позицию у двери. Сам Василий плюхнулся ко мне за столик, сверкая улыбкой. Прежде чуть ли не половина его зубов была в золоте. Однако недавно, после некоторой корректировки, зубы его стали такими белыми и ровными — просто загляденье. Теперь Вася улыбается при любой возможности, что благотворно влияет на его криминальный зарактер.

— Вот, блин, — подмигнул он мне, — недоглядишь за тобой, обязательно в историю влипнешь.

Я высосал последние капли сока.

— На фиг ты влез?

Вася улыбнулся шире.

— Ты ж не любишь демонстрировать свою крутость. Без понтов.

Я покосился на его оживленную физиономию.

— Тогда зачем ты намекал, что я их гоп-компанию по стенке размажу?

Он отмахнулся.

— Базар — он базар и есть. К делу не пришьешь.

— Умный. — Я постучал по стеклу своих часов. — Где хваленая бандитская пунктуальность? Где пацан, который хотел со мной встретиться? Щас предъяву тебе делать буду.

Вася помрачнел.

— Слышь, Француз…Глеб Михайлович, облом получился. Мы должны были с ним встретиться и к часу сюда подрулить. Ну вот, блин, ждали его, ждали… Только что позвонил мне на мобилу: «Не могу сегодня, — говорит, — проблемы возникли. Перенеси встречу.» — «На когда?» — спрашиваю. — «Перезвоню», — говорит. И отрубился, сучок. Извини, Глеб Михайлович.

Если б у меня были усы, я бы их подергал.

— Интересный компот, — сказал я.

Решив, что я очень расстроился, Вася повторил:

— Извини. Скажи, что сделать. Сделаю.

Я посмотрел на него в упор.

— За базар отвечаешь?

— Ну.

— Сделай вот что. Говори нормальным русским языком, без ублюдочной вашей терминологии. Напрягись, у тебя получится.

Василий зыркнул на своих бугаев, балакающих у двери. Затем взглянул на меня, прищурив глаз.

— А сам?

У меня зачесалось в носу.

— Я тоже не буду.

— Без понтов?

— Ну.

Он рассмеялся.

— Попробую. — Вася встал со стула. — Значит, если этот сучо…этот малый позвонит, я тебя дерну…э-э…с тобой свяжусь.

Я кивнул.

— Заметано.

Он посмотрел на мой бокал с тающими осколками льда.

— Идешь или как?

— Посижу еще. О жизни подумаю.

Вася выдал мне улыбку на десерт и в сопровождении соратников удалился. А я, поскольку торопиться было некуда, подошел к барной стойке.

— Повтори то же самое.

Наливая сок в бокал со льдом, бармен вздохнул.

— Обошлось, слава Богу. Вовремя ваши знакомые подоспели.

— Да, повезло. — Расплатившись, я взял сок.

Пока я шел к столику, бармен врубил кассетник, и динамики изрыгнули струю мутной попсы. В досаде я обернулся, и сообразительный Антон убавил громкость. Троица за пивом и чипсами под стенания приблатненной певицы что-то сердито обсуждала. Я сел за столик и потянул через соломинку апельсиновый сок. Можно было поразмышлять.

Некоторые сегодняшние эпизоды смутно меня тревожили. Печенкой я ощущал некоторые несоответствия, но не мог определить, в чем, конкретно, они заключаются. Во-первых, пьянчужка в подворотне. После драки с двойником он спросил, не было ли это тренировкой, а затем добавил…

Внезапно один из пивной троицы, полноватый суровый мужчина, повысил голос:

— Я сказал! — Он осанисто поднялся.

Девица шваркнула по столу кружкой.

— Это еще не закон!

— Увидим! — Поджав губы, мужчина вышел из бара.

Здоровяк, напоминающий студента, обронил:

— Приключений ищешь?

— Умолкни! — буркнула девица, и они тихо о чем-то заспорили.

Бог с ними, решил я, не будем отвлекаться. Пьянчужка из подворотни затем добавил: «Грамотно работаешь, мужик. Почти как я в армии». И что же меня здесь смущает? Что, черт возьми, в этой реплике особенного? Пока не соображу, но вопрос остается открытым. Это первое. Теперь второе. Двойник мой также меня беспокоит. Речь идет, разумеется, не о том, что при виде его я не пришел в восторг. Он сам и хмырь в полотняном костюме, и старая цыганка, которая требует «убей» и сразу гибнет под колесами… — весь этот «сюр» я выношу пока за скобки: как говорится, без пол-литра тут не разберешься. Беспокоит меня другое. Во внешности моего двойника имеется некоторая несообразность, которую при фотографической моей памяти уловить я все же не могу. Готов поклясться, он точная моя копия и одет в точности как я сегодня. Однако что-то в нем не так.

Девица меж тем вновь саданула кружкой по столу.

— Пошел на хрен, слюнтяй!

— Я не слюнтяй, — возразил громадный парень. — Просто умею считать на пальцах.

— Если б умел! Пойди в песочек поиграй!

Зыркнув в мою сторону, они опять приглушили голоса. Впору было покачать головой: «Эх, молодежь!» Я вернулся к тревожным своим мыслям. Наконец, третье: лысый задира, приставший ко мне и укрощенный Васей. Вернее, как бы укрощенный. Я был уверен, что он мог бы положить Васю на колено и ладонью прихлопнуть. Но не прихлопнул, а доломал до конца комедию, смысл которой от меня ускользает. Одно из двух: либо он имел что-то против меня лично, либо с нынешнего утра у меня прогрессирует паранойя. Любопытно, среди Мангустов бывали психи? Мой учитель, увы, этой проблемы как-то не коснулся. А зря. Сумасшедший Мангуст — тем более, буйный — мог бы задать Человечеству такого жару… Однако вообразить столь головокружительные перспективы мне помешали.

Буркнув что-то своему парню, девица поднялась и отпихнула ногой стул с висящей на нем увесистой сумкой.

— Сядь, — неуверенно проговорил парень.

— Отвали, надоел! — Слегка пошатываясь, девица двинулась в мою сторону.

На ней была желтая блузка, заправленная в куцую юбчонку. Ноги длинные, смуглые, слишком, на мой вкус, мускулистые. Чуть курносое личико с подвижными серыми глазами выглядело привлекательно, хотя в данный момент его портило выражение злого упрямства. Это создание остановилось у моего столика и, уперев руки в бока, воззрилось на меня. Я потягивал сок. Девица беззвучно таращилась на меня, как овца на музыкальную шкатулку.

— Пожалуйста, сядь, — напомнил о себе ее парень.

— Ага, щас! — огрызнулась она и слегка заплетающимся языком обратилась ко мне, — Скучаешь, крутой?

На всякий случай я отодвинулся.

— Спасибо, не очень.

— За что спасибо?

— За внимание.

Обдумав мой ответ, она ткнула себя в ключицу.

— Марго.

— Допустим, — не стал возражать я. — Что дальше?

Она фыркнула.

— Сразу тебе и дальше! Шустрый больно! — Она покачивалась на каблуках, бесцеремонно меня изучая. — Может, стриптиз на столе тебе исполнить?

Бармен издал изумленное «ох», которое идеально вписалось в звучавшую попсу. Спутник подгулявшей крали, наоборот, демонстративно отвернулся и хлебнул пива.

— Стоит ли начинать с раздевания? — усомнился я.

Девица пожала плечами.

— А как, вообще, теперь знакомятся?

Вопрос, поставленный подобным образом, заслуживал уважения.

— К примеру, — ответил я, — чтобы привлечь внимание, фокус можно показать. Этак ненавязчиво.

Девица мотнула головой.

— Не умею. Сам показывай.

— Кто вам сказал, Марго, что я умею?

— Зачем тогда трепался?

— Лишь для примера.

Девица рассердилась.

— С тобой, вообще, познакомиться можно? Или ты весь из себя секретный и загадочный?

Я кивнул на ее притихшего спутника.

— Знакомые, вроде, у вас уже имеются.

Она презрительно отмахнулась.

— Козлы, а не знакомые. — И плюхнулась на стул. — В общем, так: или показывай фокус, или я исполняю стриптиз и едем к тебе…

— Выбираю фокус, — выпалил я поспешно.

Бармен в досаде звякнул посудой. Здоровяк-студент за столиком, похоже, облегченно перевел дух.

— Ладно, — кивнула девица. — Но, если я твой фокус просеку, сделаем по-моему. Согласен, крутой?

Я вздохнул. Отвязаться от нее было непросто.

— Согласен. — Повращав рукой возле ее волос, я предложил: — Угадайте, что у меня в кулаке?

— Что за хрень? Откуда мне знать?

— Просто угадайте. Даю три попытки.

Она брякнула, очевидно, первое, пришедшее на ум:

— Миндаль в сахаре. Кончай эту бодягу.

Помедлив, я разжал кулак. У меня на ладони красовалась крупная засахаренная миндалина.

— Угадали, Марго. Кушайте на здоровье.

Сперва она обомлела. Затем взяла миндалину с опаской, как таракана, попробовала и осторожно съела. При этом серые ее глаза сверлили меня двумя буравчиками.

— Как ты это сделал?

— Чистая психология. Миндаль был у меня в кармане. Обычно все его выбирают.

— А если б я загадала другое?

Я развел руками.

— Тогда бы фокус не получился.

Марго фыркнула.

— Лихо! Я в тебе не ошиблась. — Она пересела со стула ко мне на колени. — Возьми шампанское и поехали.

— Без стриптиза? — уточнил я. — Народ будет разочарован.

Девица покосилась на своего окаменевшего спутника.

— Хрен с ним, гуляем.

Я отцепил ее руку от своей шеи.

— У меня контрпредложение. Я беру вам шампанское, и вы гуляете отдельно.

Она качнула головой.

— С тобой хочу.

И тут в дверях бара возникло, можно сказать, видение. Порог переступила девушка с пепельными волосами до плеч, в коротком зеленом платье, демонстрировавшем такую фигуру и такие ноги, которые, ей-богу, слова описать бессильны. Огромные изумрудные глаза вошедшей словно сами по себе излучали свет, а лицо ее, покрытое персиковым загаром, было столь красиво, что его обладательница просто обязана была оказаться полной идиоткой, чтобы компенсировать необычайную щедрость Природы.

Марго нервно заерзала на моих коленях.

Бармен вновь издал «ох», заглушив музыку.

Спутник Марго всем корпусом развернулся к двери, роняя нижнюю челюсть.

Меж тем виновница безмолвного этого переполоха, цокая каблучками, направилась к моему столику. Приблизившись, она взглянула на девицу и негромко произнесла:

— Слезай: это мое.

Марго будто ветром сдуло.

— Да ради Бога! — Соскочив с моих колен, она ринулась к своей сумке и буркнула здоровяку-студенту, — Пойдем. Хватит рассиживаться.

Тот с ухмылкой хлебнул из кружки.

— Я допью. Подожди на улице.

Девица на сей раз не спорила. Она стремительно вышла из бара. А отомщенный ухажер, прихлебывая пиво, зачарованно поглядывал в нашу сторону.

— Итак? — нахмурилась зеленоглазая красавица.

Я нахмурился еще больше.

— Как, черт побери, ты тут оказалась?

— Проходила мимо. — Она села ко мне на колени, отобрала соломинку и принялась потягивать сок из моего бокала. — Ты же знаешь: я обожаю проходить мимо.

Бармен и ухажер в отставке, раскрыв рты, наблюдали это шоу. Похоже, нынче я был гвоздем программы и продолжал хмурить брови.

— Почему ты не в Токио?

— Значит, так! — Жена поводила пальцем перед моим носом. — В Японию я теперь полечу в двух случаях: либо ты отправляешься со мной, либо я — с тобой. Больше никаких вариантов. То же самое — в любые другие страны, части света и планеты солнечной системы. Вопросы есть?

— Есть, — кивнул я. — Этой ночью, когда ты звонила из Токио, у тебя уже был обратный билет?

Она посмотрела на меня, как на недоумка.

— Разумеется. Погостила полтора часа и хватит. Что это за телка сидела на моем законном месте?

Хмуриться мне уже не удавалось.

— Дашка, погоди… Такэру хоть не обиделся?

Жена вздохнула.

— Поначалу, конечно, расстроился. Но в итоге я его умиротворила, убедив, что мое возвращение станет для тебя ба-альшим сюрпризом. Он засмеялся и сказал: «Сэнсей обалдеет».

Я хмыкнул.

— А сюда тебя навел Илюшка?

— Как говорится, догадался Штирлиц. Выкладывай, фраер, что за бабу себе завел? Не успеешь отлучиться…

За окном раздались вдруг выстрелы, затем — крики. Вздрогнув, Дашка прижалась ко мне. Ухажер Марго, прекратив наконец на нас пялиться, отставил пиво и выбежал в дверь.

Бармен вышел из-за стойки.

— Ничего себе! Средь бела дня!

— Не подходи к окну! — скомандовал я. — Оставайся на месте, Антон!

Паренек послушался и вернулся за стойку, бормоча:

— Средь бела дня. Куда менты смотрят?

Я пересадил жену с колен на стул.

— Пойду разведаю обстановку.

Она мигом вскочила.

— И я!

Обернувшись, я показал ей кулак.

— Щас опять в Японию улетишь. Сиди, охраняй Антона.

Выходя, я услыхал за спиной Дашкин голос:

— У вас есть оружие, Антон? Отстреливаться будем.

Что ж, за бармена я был теперь спокоен.