Вперёд, плаксы!

Валерий Вайнин, 2018

Переиздание в авторском варианте второй книги трилогии "Четвертое правило Мангуста", ЭКСМО, 2008. У Мангуста и его друзей внезапно появляются двойники-фантомы, задача которых уничтожить наших героев. В интриге участвует капитан угрозыска Светлана Сычева, подозревающая Мангуста в ограблениях и убийствах. Мангусту приходится одновременно опровергать ложные обвинения, распутывать клубок таинственных преступлений и защищать окружающих. Герой добился успеха, однако результат оказался вовсе не таким, как виделся ему в начале. И он все так же увлеченно преподает французский в школе. И ученики его обожают.Содержит нецензурную брань.

Глава 8

Гоня по нагретому асфальту к дому, я с досадой думал о том, что не продвинулся ни на шаг. Что сообщил мне Папаня об отморозке, именующем себя Француз? Дерется, как смертоносная машина. Ладно, положим, это кое-что. Но где искать этого ниндзю?

Было полтретьего пополудню. Солнце пекло умеренно, без напряга, и языки встречных собак не вываливались от жары. Язык готов был вывалиться у меня от этих головоломок. Даже ветерок, врывающийся в окошко, ничуть не освежал.

Допустим, мой двойник и есть Француз — отморозок. Что говорит в пользу этой версии? Он полная моя копия, это раз. Хочет меня изгнать и называться моим именем, это два. Дерется опять же: выдержал около минуты поединка со мной — не фунт изюма. И все-таки не верю. Почему? Глуповат, неуравновешен… Если б только это. Несамостоятелен, наверняка работает на того хмыря в полотняном костюме… Так-так, теплее. Он знает, что уступает мне в драке, но абсолютно уверен в своей неуязвимости. Еще теплее. Он ведет себя так, будто убежден, что я не сдам его в милицию. Интересно, с какой стати? Может, в этом вся заковыка?

Приближаясь к дому, я въехал в безлюдную улочку с односторонним движением. И на тихой этой улочке, припарковавшись на тротуаре, меня поджидал, мать его, красный «москвич». Чтоб не оставалось сомнений, что это именно тот «москвич» и приехал он по мою душу, из него вышла капитан Сычова и встала на проезжую часть: мол, вылезай, гад, твоя песенка спета. Ей-богу, до вчерашнего понедельника я мог бы посетовать на некоторую монотонность жизни.

Притормозив, я выглянул из окна.

— Светлана Анатольевна, хотите, повешусь на этом столбе?

Казалось, она обдумала мое предложение.

— Выйди, поговорим. Пять минут, не больше. — В голосе ее прозвучало едва ли не извинение.

Что делать? Я припарковался рядом на тротуаре и, выходя, указал на свои часы.

— Время пошло.

Сычиха окинула меня хмурым взглядом. Будто решала в уме задачу, в которой я был одним из неизвестных.

— Что стоять, — буркнула она, — давай пройдемся.

— Под ручку? — уточнил я.

— В теньке походим, — проигнорировала она шутку. Очко в ее пользу.

Красный «москвич» был пуст: других сотрудников МУРа не наблюдалось. Улочка также была пуста, словно в испанском городке в часы сиесты. И девушка в джинсах, офицер уголовки, приглашала меня прогуляться. Обстановка напоминала кадр из мистического триллера.

— Ладно, — кивнул я. — Только без предисловий.

Мы перешли на другую сторону улочки, в тот самый тенек. И Сычиха взяла быка за рога:

— Один вопрос и деловое предложение…

— Стоп! — перебил я. — Сперва мой вопрос.

Ее серые глаза блеснули сталью. Ну конечно, вопросы здесь задает она.

— Слушай, я не уполномочена…

— Светлана Анатольевна, либо вы отвечаете, либо приходите с ордером. Часы, между прочим, тикают.

Она так напряглась, словно прикидывала, расстаться ли ей с невинностью сейчас или отложить на после обеда. Практические соображения победили.

— Задавай, — разрешила она с неохотой.

— Кто такой Павел Тимофеевич и почему вы обозвали его Хлыстом?

Ее удивленный взгляд выразил облегчение.

— Ах, заступничек твой… Хлыстин — то ли вор в законе, то ли сам по себе — толком не известно. Первый такой случай на моей практике. У Хлыста корпорация под названием «Стратосфера»: цветные металлы, элитное строительство, лекарства, бензин, сеть супермаркетов. Это легально. А что подпольно — сам черт ногу сломит. К Хлысту не подступиться: он и группировки в кулаке держит, и в правительство дверь коленом открывает. Гнида редкая, но ухватить его… не знаешь даже, с какого бока. При том в такое дерьмо ухнешь…

— Понятно, — ввернул я. Хоти ни шиша мне было не понятно. — Я-то ему на кой?

Сычиха пристально на меня посмотрела.

— Это и меня интересует, Француз. Очень интересует.

Я пожал плечами.

— Полагаю, скоро выяснится. Ладно, Светлана Анатольевна, ваша очередь.

Мы прохаживались по тротуару туда и обратно. Не сводя с меня взгляда, Сычиха вдруг улыбнулась. И опять нельзя было не заметить, что улыбка чертовски ей шла.

— Где ты был вчера с десяти до часу ночи? — спросила эта милицейская стерва.

Я и бровью не повел.

— Дома. Подтвердить может только жена. Простите, мне очень стыдно.

На иронию Сычиха не прореагировала, лишь кивнула с таким видом: дескать, чего от тебя еще ждать. И сказала:

— Жена у тебя — глаз не оторвать. Я сперва аж обмерла от зависти.

Я опешил (очко в ее пользу) и осведомился:

— Что совершил Француз в указанное вами время?

Она вздохнула.

— Винный магазин на Таганке. Убит сторож.

— Приемом каратэ, — подхватил я. — И, разумеется, открытка с навязчивой подписью.

— Именно навязчивой, — согласилась Сычиха. Третье очко в ее пользу.

Что-то я наладился подсчитывать очки. Не к добру.

— И в связи с этим, — догадался я, — у вас ко мне предложение.

Она кивнула, отведя взгляд.

— Конечно, Француз, я под тебя покопаю, чтобы вполне убедиться, но… Я уже не верю, что это делаешь ты. Я, конечно, не Зигмунд Фрейд, но не тот ты человек, чтобы такое творить.

— Догадался Штирлиц, — не удержался я.

Она развела руками.

— Ну не Штирлиц, айм сори. Но гниду эту я изведу.

Я бросил взгляд на облачка, затем — на хмурую Сычиху. И этот мир не казался мне уж столь безнадежным.

— Трудновато придется, Светлана Анатольевна.

Она отмахнулась.

— Разберусь. У меня вот какое предложение: уезжай из Москвы, Француз. Хоть на месячишко. Ляг на дно, чтоб ни одна собака не знала, где ты. И не высовывайся.

Черт возьми, это уж слишком. Не многовато ли желающих выпереть меня подальше?

— Какого рожна? — осведомился я нелюбезно.

Она снизошла до объяснений:

— Если ты свалишь, здесь останется лишь один Француз — которого мы ищем. Что бы он ни сделал, к тебе это уже не привяжут. Мы выйдем с ним стенка на стенку, без подставок. Сваливай, пока я не возьму эту мразь.

Я постарался сохранить самообладание.

— Светлана Анатольевна, а начальство ваше в курсе этого грандиозного проекта?

Она изучала шнурки своих кроссовок.

— Им лучше не знать. А то меня турнут.

— И правильно сделают, — отрезал я. — Поскольку вы не только не Штирлиц, но даже не майор Пронин.

Щеки ее вспыхнули.

— Слушай, заткнись! Мое дело предложить…

— Сама заткнись, умница. — Я постучал себя по лбу. — Гнать тебя надо из МУРа за профнепригодность.

Она покраснела до ушей и встала в стойку, в очередной раз намереваясь на меня напасть. Однако взяла себя в руки, перевела дух и спросила:

— Почему?

— Потому что, — ответил я, — при данном раскладе я не могу даже съездить на пикник, не то что свалить из Москвы.

Подумав, она потребовала:

— Объясни.

— Боже мой, Света! Если я съеду с квартиры, где прописан, а грабежи будут продолжаться, что подумают в твоем ведомстве?

На лице ее, как говорится, отразилось понимание.

— Решат, что ты ушел в подполье и оттуда бомбишь…

— Дошло! Если у вас имеется версия, пусть хилая, что меня кто-то подставляет, стоит мне исчезнуть — оба Француза сольются в одного. Только вообрази: возвращаюсь я домой, скажем, через месяц, а бандюгу ты не поймала…

— И тебя можно брать тепленьким, — сконфузилась Сычиха. — Никакое алиби не сработает.

— Естественно, — подхватил я. — Если, например, окажется, что в момент совершения преступления Француз находился в ресторане при двадцати свидетелях, то невозможно будет установить, я это или двойник. Ситуация тупиковая.

Сычиха скосила на меня глаза.

— Какой двойник?

Впору было язык себе откусить.

— Так, — отмахнулся я, — одна гипотеза.

— Выкладывай. Важна любая зацепка.

— Да нет, это бред, просто…

Из-за поворота выехал и понесся в нашу сторону бежевый «чероки» с тонированными стеклами.

Хмуря брови, Сычиха настаивала:

— Что за гипотеза? Колись.

За мгновение до того, как джип поравнялся с нами, я прыгнул, сбил девушку с ног и накрыл своим телом. Из джипа раздалась автоматная очередь, которая прошила бы нас обоих насквозь, если бы я не был я. Сантиметров за тридцать до моего тела пули распались на молекулы, выделив тепло, совершенно излишнее в эту погоду. «Чероки» умчался и скрылся за поворотом. Там и сям стали появляться люди, словно пробудилось сонное царство. Я встал и помог подняться Сычихе. Отряхивая джинсы, она хладнокровно осведомилась:

— В тебя или в меня?

Я криво усмехнулся.

— По-моему, из Москвы надо линять тебе.

Она взглянула на меня в упор.

— Почему мы живы, Француз?

— Они промахнулись.

— Угу. А возле бара я упала в обморок.

— Так и было.

— Не мели хреновину.

Я тоже отряхнул джинсы.

— Светлана Анатольевна, у вас имеется другое объяснение?

Не сводя с меня изучающих глаз, она поправила:

— Света. Так лучше.

— Света, — я направился к «жигуленку», — уезжай из Москвы. Срочно. — Я приоткрыл дверцу. — Добрый тебе совет: возьми отпуск и уезжай.

Она смотрела так же изучающе.

— Что будет, если уеду?

Я сел в машину, захлопнул дверцу и выглянул в окно.

— Найду змея и убью.

— Без меня?

— Именно.

Ее серые глаза приобрели оттенок стали.

— Хрен тебе, Глеб Михайлович Грин.

С этим я и уехал. Спорить с ней было бесполезно. Однако, подъезжая к дому, я вновь подумал, что в мире этом не так все плохо.

Но и не слишком хорошо, увы.