Стоящие свыше. Часть VII. Полутысячелетняя дань

Бранко Божич, 2023

Настало время поверить в пророчество о гибели двух миров. Уже начался обратный отсчет, шаг в пропасть сделан и пути назад нет. Даже если разгадать тайну, которую унес в могилу Югра Горен. Йока не в силах спасти людей от грядущей катастрофы, он может лишь ослабить удар. Ценой своей жизни…

21–22 августа 427 года от н.э.с.

В клинике доктора Грачена чудотворы имели целый флигель, куда не заглядывали другие врачи, но Инда опасался вмешательства Вотана, более его никто не интересовал. И конечно, он взял с экспертов подписку о неразглашении, но все равно не вполне им доверял — все же Вотан был их прямым начальником.

Горен, оказавшись во флигеле, почувствовал себя немного уверенней (он явно боялся снова оказаться в клинике, но высокая цель спасения Обитаемого мира заставляла его преодолеть страх) — Инда и с него взял подписку о неразглашении, но понимал при этом, что от Йеры Йелена парень секретов таить не станет. Впрочем, сидя в Надельном и помалкивая, Горен чудотворов совершенно не интересовал. Его кликушество, в отличие от выступлений судьи, в самом деле иногда пугало народ — люди гораздо больше верят «пророкам», чем научно обоснованным прогнозам, — но Горена довольно напугали лечением и тюрьмой, чтобы он не высовывался.

Инда не лез в дела мозговедов с докторскими степенями и не вслушивался в их объяснения, однако не спешил покинуть клинику.

Первая попытка — наскоком, как назвал ее один из экспертов, — ничего не дала. Несмотря на готовность Горена к экспериментам, которую мозговеды считали немаловажной, шли часы, а результата не было. Инда не мог убить столько времени на ожидание и отправился домой, потребовав вызвать его телеграммой, если что-то прояснится.

Мозговеды не обещали результата, и кроме их стараний был только один способ узнать тайну «громовых махин»: перейти на первую ступень посвящения и получить доступ к материалам ковченских исследований.

Инда вложил в отчет Афрану все, на что были способны его хитрость, внутреннее чутье и честолюбие. Он убедительно доказывал децемвирату необходимость обрушить свод, и сделать это в ближайшее время — как только Йока Йелен будет способен прорвать границу миров. Нет, он не скрежетал зубами и от злости не сжимал кулаки, но иногда прикрывал глаза и вдыхал поглубже, будто перешагивая невидимый барьер. Ребенку очевидно, что начинать надо с прорыва границы миров, — никто не даст стопроцентной гарантии, что Йоке Йелену это удастся. Но тогда, по расчетам Инды, Афран пострадает ничуть не меньше Славлены, а то и больше, потому что стоит ближе к границе свода, чем Славлена. Потому что его не защищает Беспросветный лес. Его смоют гигантские волны, порожденные подземными толчками, и эти волны не уйдут в Исподний мир с прорывом границы миров. И Инда выдумывал, выдумывал убедительные доказательства, почему сперва надо отключить аккумуляторные подстанции и только спустя несколько часов позволить действовать Йоке Йелену.

Он примерно определил и время, и место «правильного» прорыва границы миров — в Исиде, неподалеку от Тайвы. Он понимал, что должен обосновать свое предложение иными причинами, нежели смещение зоны наибольших разрушений на север, но чтобы у децемвирата не осталось сомнений: Инда стоит на стороне Афрана.

До вечера никаких телеграмм он так и не получил, и не было никакого смысла стоять над душой мозговедов в ожидании результата, но Инда все равно вызвал авто и поехал в клинику.

Напрасно: ему пришлось ждать еще несколько долгих часов. Он успел хорошо поужинать и вернуться, и снова ждал — дело шло к полуночи, когда наконец к нему вышел один из экспертов.

— Это еще не результат, Хладан… Но пока мы больше ничего не можем сделать. Я бы предложил повторить эксперимент через неделю…

— Сначала результат, каким бы он ни был…

Эксперт протянул ему расшифрованную часть стенограммы.

На конверте не было адресата, письмо начиналось словами: «Милостивый государь». Далее Горен разглядел первые несколько строк: «Волею судьбы мне стала известна информация, которая, возможно, скрыта от Вас по причине ее чудовищности для судьбы Славлены и Северских земель. Я давал обещание не раскрывать эту информацию кому бы то ни было и предупрежден о последствиях ее разглашения. Но, несмотря на смертельную для себя опасность, считаю необходимым поставить вас в известность…»

На этом запись обрывалась. На самом интересном, разумеется, месте… Инда зло посмотрел на мозговеда, будто тот был в чем-то виноват.

— Ну? — спросил он тихо.

— Дальше нет расшифровки стенограммы, мы посчитали это не таким важным. На этом месте в кабинет заглянула тетка Грады Горена, и он спрятал письмо в ящик. Она сообщила, что дядя оставил для него срочную записку.

— Это вранье. Горен вам солгал.

— Горен не может солгать, он в магнетическом трансе. Но, возможно, это ложное воспоминание, оно не первое, мы столкнулись с тремя такими же.

— Так почему бы вам не разобраться и с четвертым? — спросил Инда, стараясь не повышать голоса.

— У Горена при попытке вспомнить возникает сильнейший приступ головной боли, возможен удар. Снять головную боль мы смогли медикаментозно, но от удара это не спасет, и даже наоборот — он может произойти неожиданно, и тем неожиданней, чем слабее будет боль. Вы же не хотите, чтобы Горен умер?

— Мне все равно, если честно. Главное, чтобы он прежде вспомнил, что там было написано дальше.

— Сомневаюсь, что это возможно сделать немедленно. Надо подождать немного, очистить его организм, провести профилактику…

— Сколько?

— Не менее недели хотелось бы… Иначе он в самом деле может умереть, ничего не рассказав. Мы и так поступаем вопреки принципу «не навреди». Не принимаем во внимание дальнейшее здоровье Горена, только его жизнь.

— Эту ответственность я уже взял на себя. И, уверяю, ваша совесть может быть чиста: жизнь Горена и его будущее — ничто в сравнении с этой информацией. Его добрый папа предсказал ему смерть в огненной реке, а потом продемонстрировал, как это выглядит на самом деле. Думаю, Горен хочет какой-нибудь другой смерти, а я всего лишь добиваюсь, чтобы та же участь не постигла всех жителей Славлены. Неделя — это непозволительно долго!

— Хладан, шесть дней. Это самое малое.

Инда поморщился.

— Хорошо. Пусть будет шесть дней. Но держать его здесь я опасаюсь.

— Но…

— Никаких «но». Запишите ваши рекомендации и выдайте нужные лекарства — за ним будет присматривать другой… врач…

Слово «врач» Инда выдавил с трудом — боялся усмехнуться. Но если Вотан узнает о проведенном эксперименте, убить Горена в клинике ему не составит труда. А вот убежище в Надельном придется поискать…

* * *

Йера никак не думал застать гостя в собственной библиотеке и даже испугался, когда Сура сообщил, что его ожидает господин чудотвор.

— У вас прекрасная библиотека, судья, — сказал тот, едва Йера перешагнул порог — и узнал в госте Крапу Красена, чудотвора из Исподнего мира.

— Спасибо, — сдержанно ответил Йера, вспомнив их бессмысленный разговор в ресторации.

— Вы подробно изучили энциклопедию Исподнего мира? — улыбнулся чудотвор. — Я прочел некоторые ваши статьи…

— Достаточно подробно, чтобы усомниться в основном постулате теоретического мистицизма.

— Основного постулата теоретического мистицизма не существует. Это красивые и умные слова для нечудотворов, — с некоторым вызовом произнес Красен и сел возле журнального столика. — У меня к вам будет просьба, судья. Когда мы с вами закончим разговор, не могли бы вы отвезти меня в Храст? Я по известным причинам не могу вызвать служебное авто, а на последний поезд боюсь не успеть.

— Да, конечно, — удивленно согласился Йера.

— Я пришел к вам как к председателю думской комиссии. И хотя в понедельник вы отчитались о проделанной работе, думаю, еще один ваш доклад Дума выслушает.

— Возможно, — уклончиво ответил он.

— В скором — очень скором — времени чудотворы не смогут удержать свод.

— Вы это знаете наверняка или только предполагаете? Какие доказательства я могу предоставить Думе?

— В ближайшие недели, а то и дни, одна маленькая девочка, о которой вам наверняка говорил ваш сын, разрушит храм Чудотвора-Спасителя. Это не только главный храм Хстова, но и важнейший храм Исподнего мира. За этим последуют крушения еще нескольких крупных храмов, что сократит приток энергии на наши подстанции. Возможно два варианта: либо чудотворы резко сожмут свод — а это потеря нескольких крупных городов, либо… свод рухнет.

— Погодите… Откуда вы знаете? Про девочку? Мне казалось, Югра Горен…

— Ей это предложил сделать Государь, и она дала согласие. Я присутствовал при этом разговоре.

— Не может быть… — Йера обомлел. — Погодите, вы это говорите серьезно? Это не пророчество, не предположение? Это свершившийся факт?

— Еще не свершившийся.

— Я ведь ехал сюда и думал, — рассеянно пробормотал Йера, — думал передать в Исподний мир… Думал просить девочку… Ведь это жестоко, господин чудотвор, вы так не считаете? Ведь ни в чем не повинные люди…

— Просить девочку бессмысленно, так же как и Государя. Только отец мог бы отговорить ее от скоропалительного решения, но я не знаю, где его искать. Вы знаете, где сейчас находится ваш сын?

Йера усмотрел подвох в словах Красена: не для того ли он пришел сюда, чтобы разузнать местонахождение Йоки? Впрочем, если это известно Инде…

— Я не знаю, — ответил Йера, вздохнув. — Я сам хотел его найти.

— Постарайтесь это сделать. Передайте Живущему в двух мирах… Змаю… что́ задумал Дубравуш… Государь. Я написал ему письмо. Если ваш сын не готов прорвать границу миров — это смерть. Смерть всего мира, обоих миров. Если у него получится — это страшная катастрофа, жертвы и разрушения. В любом случае людей надо эвакуировать заранее, в одночасье такое не делается. Я уверен, что у чудотворов есть планы эвакуации, — Дума должна потребовать, чтобы эти планы немедленно начали осуществляться. Даже если катастрофы удастся избежать.

— Но как я смогу убедить в этом Думу? Скажу, что ко мне пришел чудотвор Крапа Красен и рассказал нелепую историю об Исподнем мире? Почему сами чудотворы не начнут действовать?

— Чудотворы будут действовать в ином направлении: они убьют Дубравуша и девочку, даже если для этого им потребуется взорвать царский дворец, — с горечью сказал Красен и усмехнулся, глядя Йере в глаза.

Йера не имел никаких оснований доверять чудотвору. Но… его визит, его просьба, его слова были странными, никак не укладывались в представления Йеры о политике чудотворов. И… статьи в энциклопедии Исподнего мира… Проникнутые тем же чувством вины, тем же сопереживанием, тем же желанием восстановить справедливость…

И он рассказал чудотвору все, что знал об убийстве Югры Горена. Красен слушал внимательно, кивал, и лицо его становилось все мрачней.

— Дума не поверит в пророчество. — Йера развел руками. — Дума не поверит и вашему рассказу. Чтобы надавить на чудотворов, нужны основания понадежней…

Даже Ветрен не поверит — у него иные цели, никакие планы эвакуации людей его не интересуют.

— Солгите. Подкупите десяток экспертов, которые напишут документ о несостоятельности новых аккумуляторных подстанций, они строились в спешке. А главное — приложите к докладу фото, во что превратился Магнитный. Их наверняка можно купить у десятка журналистов. Эти фото убедят Думу быстрей, чем любой документ, — после этого никто не станет интересоваться его подлинностью.

— Меня считают сумасшедшим… Мне не поверят… — покачал головой Йера.

— Судья, в данном случае паника лучше, чем ее отсутствие. Паника заразительна. Славлена слишком велика по сравнению с Хстовом, а там мы часто прибегаем к роспуску слухов… Не знаю, сработает ли это здесь.

— Но ведь кроме Северских земель есть и другие страны…

— Если эвакуация начнется у нас, она начнется по всему Обитаемому миру. Судья, мне не на кого больше уповать, только на вас. Вы, возможно, самый честный человек в Славлене…

* * *

Крапа не удовлетворился разговором с судьей. Будто пытался переложить свою ответственность на чужие плечи. Надо было доложить Хладану… Или Приору Тайничной башни.

Прежде чем направиться в Храст, он попросил шофера заехать в самую дорогую ресторацию Славлены — он приготовился к этой встрече заранее.

Шансонетка, увидев Крапу у входа, улыбнулась, прервала песню и шепнула что-то музыкантам. «Такая простая история любви»… Нет, Крапа не мог отдать Спаску на смерть. Ни ее, ни Желтого Линя, ни Дубравуша. Он дослушал песню с грустной улыбкой, заплатил распорядителю положенную мзду (чтобы тот отпустил девушку на несколько минут) и прошел в каморку музыкантов.

— Скажите, вы верите в мою порядочность? — спросил он, оказавшись наедине с девушкой.

— Пока у меня не было повода в ней усомниться, — улыбнулась та. Ах, как красиво и достойно она умела говорить!

— Вы понимаете, что между нами невозможны никакие отношения? Что я лишь любуюсь вами, но никогда не помыслю о большем?

Она не ответила, и улыбка ее потускнела.

— Я гожусь вам в отцы. Скажите, у вас есть… возлюбленный?

Она покачала головой.

— А близкие? У вас есть близкие?

— Мама, — ответила она растерянно.

— Возьмите и сделайте, как я скажу. Здесь два билета до Натана. На воскресенье. В понедельник вы, возможно, уже не сядете ни в один поезд. Здесь деньги, вы можете остановиться в самой лучшей гостинице в горах и ни в чем не знать нужды. Запаситесь продуктами, — возможно, деньги скоро потеряют свою ценность. И… поверьте, я не хочу ни подкупить вас, ни оскорбить. То, что вы поедете с мамой, должно убедить вас в моем… бескорыстии.

— Но…

— Не спрашивайте меня ни о чем. Просто уезжайте. Вы уедете?

Она поколебалась немного, задумалась, испугалась… Но ответила согласием.

— Вы обещаете?

— Да, я обещаю.

Он доехал до Храста на авто Йелена и поспешил к порталу.

— Крапа! — окликнули его из темноты неподалеку от особняка чудотворов.

Это был Вотан. Судья не знал имени чудотвора, убившего Горена, но Крапа заподозрил именно его…

— Я давно тебя жду, — улыбнулся Длана. — Я хотел спросить, как девочка?

— Ты для этого приехал в Храст из Славлены? — холодно спросил Крапа.

— Нет, я был тут по делам, и мне сказали, что ты где-то неподалеку, потому что не брал авто.

— Я встречался с девушкой. И не хотел, чтобы об этом доложили начальству.

— Ты не ответил на мой вопрос. — Вотан взглянул на Крапу непринужденно, но тот почувствовал напряжение, натянутость.

— С девочкой все хорошо.

— Крапа, ты же лжешь… — Вотан чуть заметно усмехнулся и посмотрел Красену в глаза. Снизу вверх. И была в этом взгляде странная угроза. Длана, в отличие от Живущего в двух мирах, не умел превращаться в рептилий, но Крапе показалось, что на него смотрит удав…

— С девочкой все хорошо, — повторил Красен твердо.

— Ладно. Я скажу иначе. Крапа, не надо никому сообщать о том, что девочка разрушит храм Чудотвора-Спасителя. В случае чего прикройся моим именем.

Красен не стал изображать невинность — боялся переиграть.

— Если девочка в самом деле собирается это сделать, я обязан доложить. С этим не шутят, Длана. Крушение храма — это угроза своду.

— Хладан убьет ее.

— Возможно. Но я не могу принять на себя такую ответственность.

— Ты ее примешь, — кивнул Вотан. — Или тебя отзовут.

— Ты угрожаешь мне?

— Да. Ты остаешься куратором Млчаны до тех пор, пока этого хочу я.

— Попробуй действовать через Явлена, когда меня отзовут, — едва не рассмеялся Крапа.

— Красен, посмотри на меня… — сказал Вотан тихо, и что было после этого, Крапа не помнил…

* * *

Проторчав полночи в клинике, Инда не выспался, а встреча с судьей была назначена на одиннадцать утра, уже в Брезене. И судья прибыл на нее без опоздания.

Движение вдоль границы свода пока было затруднено, но на полноприводных вездеходах вполне возможно. Инда выбрал верхнюю площадку, чтобы заодно посмотреть, как ведет себя Внерубежье. Судья к нему присоединился, но предпочитал молчать. И тоже смотрел за пределы свода: то с ужасом, то завороженно, то с затаенным чувством собственной правоты. Приходилось держаться за поручни обеими руками — вездеход мягко переваливался с боку на бок, его потряхивало не только на ухабах — земля ощутимо дрожала здесь.

А когда они проезжали мимо аккумуляторной подстанции, Йелен коротко вскрикнул от удивления, увидев, как прямо на них несутся черные воронки смерчей — и, наткнувшись на свод, скользят по дуге, пока не уйдут в небо.

— И когда была построена эта подстанция? — неожиданно поинтересовался он у Инды.

Инда едва не расхохотался ему в лицо. Но подумал, что некрасиво смеяться над убогим.

— Не так давно. Новые подстанции совершенней тех, что ушли наружу. Потери меньше, а емкость прежняя, — с готовностью ответил Инда. Об этом писали в газетах.

— Чудотворы уверены в их надежности?

— Йера, это однозначно проблемы чудотворов, а никак не Государственной думы.

— Мне бы очень хотелось, чтобы проблемы чудотворов не стали внезапно проблемами всего Обитаемого мира… — пробормотал Йера и отвернулся.

Инда, пожалуй, хотел того же, но на слова Йелена только усмехнулся. Разъяренный зверь бесновался за вязкой скорлупой свода, Инда слышал его рык и телом ощущал ярость, сотрясавшую землю. Нет, он не мог смириться с обрушением свода. Даже если бы Славлена устояла, даже если бы в действие был приведен самый справедливый, оптимальный план. Нет, искать другой выход надо до последней минуты.

Дальнейший путь прошел в молчании.

Открывать Йелену местонахождение группы наблюдателей Инда поостерегся и направил вездеход прямо к лесной резиденции профессора Важана, надеясь на неожиданное появление и переполох в лагере противника, — рычание разъяренного зверя заглушало вой магнитных камней вездехода.

— А помнишь, Йера, как мы заглянули к Важану в то чудное майское воскресенье? И какой славный пикник нас там ожидал? — Инда улыбнулся.

Судья насупленно кивнул.

Переполоха не случилось: когда ехать до домика оставалось не более минуты, из-за деревьев показалась фигура оборотня. Он помахал вездеходу рукой, будто узнал Инду, — Инда ответил тем же.

Сказочник снова скрылся за деревьями, и когда вездеход остановился, встречать Инду вышел не только оборотень, но и Важан, и его дворецкий-хирург, и Цапа Дымлен, и Йока. Впрочем, последний все же вышел встретить отца, но при этом оставался довольно вялым и имел безразличный вид.

— Здравствуйте, господа, — непринужденно поприветствовал гостей профессор. — Милости прошу. И извините за скромный прием — мы здесь живем без особенной роскоши.

— Какая неожиданная встреча, Инда, — усмехнулся оборотень. — А Йеру Йелена ты взял, чтобы он в случае чего защитил тебя от восьмиглавого змея?

Инда не удостоил его ответом.

Никакой плетеной мебели (как на площадке для пикников в усадьбе Важана) на полянке перед крыльцом не было, да и прохладный августовский день не располагал к посиделкам на свежем воздухе, — профессор пригласил гостей в дом, в скромную столовую-кухню с грубо сколоченным дощатым столом и тяжелыми неудобными стульями.

Инда приписал столь радушный прием не столько прибытию Йелена, сколько опасениям сказочника за свою дочь, но тот смотрел на Инду спокойно и даже немного весело, вместо того чтобы превратиться в змея и убить ненавистного врага.

— Итак, доктор Хладан, я слушаю: что за дело привело вас ко мне в дом? — торжественно начал профессор, усевшись за стол.

Инда не стал ломаться.

— Буду откровенным, господин Важан. Вчера мое начальство потребовало от меня прогноз: когда же наконец Йока Йелен сможет прорвать границу миров? Я уже говорил, что считаю вас одним из самых знающих людей Славлены, а потому и решил получить у вас консультацию на этот счет.

Важан смерил Инду тяжелым взглядом, испытующе посмотрел на Йоку и откинулся на стуле.

— Я не строил прогнозов, господин чудотвор, и не производил расчетов.

— Инда, я восхищен твоей прямотой, — вклинился в разговор сказочник. — Кстати, как поживает моя дочь? Надеюсь, ее хорошо кормят?

— Если честно, этим я не интересовался, но обещаю выяснить, — в тон ему ответил Инда.

Йока сел за стол рядом с отцом, но смотрел не на Инду, не на Важана — в окно с откинутой занавеской. Взгляд его был отрешенным и каким-то мутным.

— Вас интересует его физиологическая возможность прорыва границы миров или какой-то иной прогноз? — уточнил профессор.

— Исключительно физиологическая возможность. Ну и психологическая готовность, конечно.

Йока медленно перевел взгляд на Инду, но смотрел будто сквозь, на стенку за его спиной.

— Я прорву границу миров, Инда, — сказал он негромко и равнодушно. — Я уже сейчас могу это сделать.

— Вот как? — Инда постарался ему улыбнуться.

— Мальчик обольщается, — после недолгой паузы объяснил профессор. Если бы не эта точно выдержанная пауза, Инда мог бы с чистым сердцем сказать, что профессор лжет. Впрочем, и точность ее наводила на мысли об игре. — Можете смело докладывать своему начальству о его психологической готовности, хотя… Сегодня такая готовность есть, а что будет завтра — я не знаю. Йелен иногда впадает в меланхолию и перестает верить в свои силы.

— А что касается физиологической возможности? — нагло переспросил Инда. Откровенность Важана немного коробила. Он словно угрожал чудотворам!

— Сейчас он способен взять около трети того, что необходимо, — спокойно ответил профессор. — Однако речь не только о количестве принятой энергии, но и о скорости приема и отдачи.

— Вы знаете энергию, необходимую для прорыва границы миров? — уточнил Инда.

— В разных местах она различна. Очевидно, место для прорыва нужно выбирать там, где граница миров истончается. Например, здесь, а тем более за пределами свода, ее не сможет прорвать никто и никогда.

— И вам известно такое место?

— Пожалуй, это Речинские Взгорья, то место, где Вечный Бродяга появился на свет, — там имеется существенное истончение.

Инда был немного обескуражен ответами Важана, они мало походили на угрозу… Больше на предложение мира. Но Важан еще не видел контурных карт…

— Профессор, вы не боитесь, что чудотворы помешают этому плану? — Инда постарался сохранить серьезность.

— Право, они не самоубийцы, — усмехнулся Важан, и Инда понял: он, очевидно, имеет в виду прорыв границы миров после падения свода. Но профессор и представить себе не может, что́ на самом деле задумали чудотворы.

— Я в полной мере ценю вашу откровенность, — кивнул Инда.

— Доктор Хладан, нам нет смысла играть в кошки-мышки. Ваши люди ежедневно наблюдают за Йеленом, из чего я делаю вывод: ваше начальство считает, что я для него лучший наставник, нежели кто-то другой. Мне бы не хотелось, чтобы вы или ваши люди ошиблись в прогнозах: в данный момент Йелен вряд ли сможет прорвать границу миров. Сколько еще времени потребуется на его подготовку, мне трудно сказать. Не забывайте, это эксперимент. Я не могу быть уверен, что у Йелена нет предела «емкости». А тем более — предела «емкости» в единицу времени. Динамика в данном случае не позволяет сделать прогнозы, всегда возможны и торможение, и скачок.

Он хитрил. И не было никакого повода обвинять его во лжи — но Инда чувствовал ложь. Не понимал (теперь не понимал), зачем Важану лгать.

— А что, собственно, произойдет, если я ошибусь в прогнозе? — улыбнулся Инда.

— Если вы ошибетесь в прогнозе, мы все погибнем, — ответил Важан.

— Инда, профессор имеет в виду ошибку не только в меньшую, но и в большую сторону, — улыбнулся оборотень.

— В таком случае мне бы хотелось услышать чуть более конкретное мнение профессора. Через месяц? Через год? Через десять лет?

— Я могу это сделать завтра… — с некоторым презрением, не глядя на Инду, сказал Йока.

— Я хотел услышать мнение профессора. — Инда улыбнулся ему — вотще, Йока на него так и не взглянул.

— Давайте выберем некий компромисс… Между моим мнением и мнением Йелена. — Важан замолчал и задумался. Повисла долгая неловкая пауза, но профессор все же принял решение, и решение это далось ему нелегко. — Не раньше чем через три месяца. Надежней — четыре.

Инда кивнул. Он понял, почему Важан хитрит. И мысленно уже набросал отчет в Афран.

— Йока, профессор сомневается в твоих силах, — ласково сказал он Йелену, чтобы получить подтверждение своих догадок.

Йока снова повернул голову к Инде и на этот раз посмотрел ему в глаза, а не на стенку за его спиной.

Нет, это был не тот Йока, которого Инда впервые встретил в гостиной Йеленов. И не тот, с которым он говорил в колонии. Если бы Инда увидел этот взгляд четыре месяца назад, в конце апреля, он бы сказал, что на него смотрит Враг — именно так, с большой буквы. Месяц назад он бы назвал его гомункулом с бесконечной емкостью, но не мальчиком, не человеком. А теперь…

Его глаза с черным ободком вокруг радужки (как у росомахи) втягивали в себя, засасывали, словно трясина, нет — словно черная воронка смерча… Инда на миг ощутил смертную тоску: ему не суждено горсткой пепла кружить над каменной пустыней. Йелен убьет разъяренного зверя, утопит в болоте Исподнего мира. Смертная тоска Внерубежья — вот что это было…

— Боюсь, профессор, что не нам с вами предстоит выбирать компромисс, — пробормотал Инда. — Со мной, как видите, прибыл председатель думской комиссии… Он, насколько мне известно, набросал официальное обращение. К силам Зла.

Инда не смог удержать кислой усмешки.

— Я слышал, оно уже не абсолютно? — напустив на себе делано серьезный вид, осведомился сказочник.

— Господин… — Инда кашлянул, — Охранитель. Тебя так, кажется, здесь называют?

— Примерно, — кивнул сказочник.

— Расследуя смерть некоего Югры Горена, думская комиссия получила информацию о том, что свод рухнет не благодаря Врагу и Чудовищу, как предрекал нашему миру Стойко-сын-Зимич Горькомшинский из рода Огненной Лисицы, а по воле молодой девушки. И нетрудно догадаться, о какой девушке идет речь.

— Наверное, тоже из рода Огненной Лисицы? — осклабился сказочник. — Какое интересное совпадение. Но, Инда, как же девушка из Исподнего мира может разрушить свод? Да еще и находясь в руках храмовников?

— Я думаю, может. И не надо прикидываться дурачком, ты прекрасно знаешь, что твоя дочь вовсе не в руках храмовников, иначе бы меня уже не было в живых. Ума не приложу, кто и как сообщил тебе об этом, но факт остается фактом: я еще жив. Думаю, судья посвятит вас в подробности дела Югры Горена, но я считаю своим долгом уведомить тебя… Вас всех. Светлая мечта профессора о компромиссе длиной в четыре месяца осуществится только в том случае, если я не достану и не убью твою дочь в ближайшие дни. Тогда, возможно, у Йоки будет необходимая отсрочка — чтобы прорвать границу миров и при этом остаться в живых. Я ведь правильно вас понял, профессор? Вы хотите добиться именно этого? Выбора я вам не предлагаю, но кое-что для предотвращения этого печального конца вы можете предпринять. И, пожалуй, на этом разрешите откланяться.

Инда поднялся, давая понять, что разговор окончен. Дошел до двери. Но, подумав, все же вернулся и положил на стол несколько листков из планшета — доведенные до ума прогнозы Пущена. Не только чудовища отстегивают чудотворам мудрость с барского плеча — иногда и чудотворы могут кое-что подкинуть чудовищу.

В отчете Инда написал, что Йока Йелен с большой вероятностью сумеет прорвать границу миров прямо сейчас, а профессор Важан добивается только одного: чтобы мальчик при этом остался в живых. Инда долго думал, стоит ли сообщать об этом децемвирату, ведь эта информация ускорит обрушение свода. Но в конце концов решил, что лгать в его положении глупо и опасно, лучше, получив доступ к ковченским документам, действовать убеждением.

Инда постарался сделать так, чтобы из отчета было видно: не только профессор, но и он, Инда, знает, для чего в Афране нужен этот прогноз.

* * *

Йера с нетерпением ждал отъезда Инды. Он думал, что Йока ведет себя так странно в присутствии чудотвора. И конечно, с отъездом Инды поведение Йоки немного изменилось — он взял Йеру за руку и сказал:

— Пап, я очень рад, что ты приехал. Правда, рад.

Но взгляд его так и остался затуманенным, отстраненным. Казалось, ему совсем неинтересно то, что происходит за столом (а в столовую теперь вышли все обитатели домика в лесу). Он никак не реагировал ни на рассказ Йеры об убийстве Югры Горена, ни на сообщение о его последнем пророчестве.

А вот Змай радостно хлопнул себя по коленке.

— Ух ты! Моя дочь разрушит храм Чудотвора-Спасителя! Я мечтал об этом всю свою жизнь, и надо же…

Йера посчитал, что шутки в этой ситуации не вполне уместны, и передал ему пухлое письмо от Красена. Змай бежал глазами по строчкам и кое-что зачитывал вслух.

— Вот… Взорвала пороховой склад и укрепления храмовников на подступах к замку… Здорово!…Ага, Нравуш все же решил жениться… Профессор, а вы не хотите? Жениться никогда не поздно, уверяю вас…

— Избавь меня от этих глупостей, — фыркнул Важан.

Однако вскоре шутить сказочнику расхотелось.

— Йока Йелен, ты помнишь Славуша?

— Учителя? — не поворачивая головы переспросил тот.

— Ну да, учителя. Чудотвора.

— Я не знал, что он тоже чудотвор, — равнодушно сказал Йока.

— Он… спас кроху. И теперь прикован к постели.

— Почему? — с тем же безразличием спросил Йока.

— Стрела перебила ему позвоночник. Черута, а ты не знаешь, с этим можно что-нибудь сделать? Я имею в виду, в хорошей клинике, за хорошие деньги…

— Боюсь, это безнадежно, — вздохнул дворецкий. — Если в самом деле поврежден спинной мозг.

Змай молча продолжил чтение и через некоторое время выговорил:

— Ох, мать твою ети… Йока Йелен, у меня больше нет своего человека в гвардии…

— Его убили? — На этот раз Йока посмотрел на Змая, но без любопытства.

— Почти, — мрачно ответил Змай. — Ох, кроха… Я знал, что все это плохо кончится. Как в сказке: не хотела пойти замуж за молодого красивого Йоку Йелена, теперь пойдет за одноглазого калеку… Увы, в здоровых красавцев калеки превращаются только в сказках. Жаль, Инда уехал. Убить не убил, но попинал бы изрядно…

— Ты же не хотел отдавать ее за гвардейца, — проворчал Йока.

— Теперь она меня не спросит. Да и я, по-честному, теперь не могу ему отказать — только на коленях просить, чтобы он пощадил мою дочь и избавил от этого замужества.

Он снова уткнулся в письмо, а через некоторое время довольно улыбнулся.

— Моя дочь познакомилась с Государем! Даже не знаю, может, мне появиться в Хстове, вдруг он сделает ей предложение? Такая партия нравится мне гораздо больше… — Он снова побежал глазами по строчкам. — Ага, все же разрушит храм… Йера, твой Югра Горен угадал. А я-то считал себя главным пророком в двух мирах.

Он не торопясь сложил письмо и спрятал в карман. Посмотрел на Йеру. По сторонам. Снова на Йеру.

— Йера Йелен, ты, я так думаю, хотел просить Исподний мир о снисхождении? Об этом я тоже мечтал много лет.

Йера кашлянул, понимая неуместность и бессмысленность этого шага.

— У меня есть обращение… От имени Думы… Я взял на себя смелость… — Он полез за пазуху в поисках составленной бумаги.

— О, от имени Думы! — Сказочник растянул губы в улыбке. — Когда-то это снилось мне по ночам. Особенно после падения Цитадели, когда я увидел сотни чумных трупов, наваленных штабелем в логе Змеючьего гребня… Или когда нашел в окрестностях Къира крепость с кинскими мальчиками… Знаешь, Йера, я мечтал, как люди Верхнего мира упадут нам в ноги и будут умолять о снисхождении. Наверное, это минута моего триумфа, как ты думаешь?

Йера вздохнул.

— Храмовники искалечили возлюбленного моей дочери с обыденной для Исподнего мира жестокостью. Когда-то они убили ее мать и деда. Эпидемия оспы унесла жизнь ее старшего брата и сестры. Ее друг и учитель Славуш по их вине никогда не будет ходить. Ей только что исполнилось четырнадцать, и что, кроме страшных смертей, она видела в своей маленькой жизни? Чтобы удержать ее на привязи, Инда Хладан отдал приказ перебить ей колени. И если бы не ее гвардеец и не Йока Йелен… — Змай поморщился. — Имею ли я право просить ее о снисхождении к Верхнему миру, вот о чем я думаю, Йера. Имею ли я право просить об этом ее «героя»? Красен не посмел.

Йера потупился — он хотел, чтобы эту отповедь услышал весь Обитаемый мир.

— Я понимаю, — еле слышно выговорил он. — И… Я хотел просить… за Йоку. Хотя бы за Йоку…

— Пап, ты чего? — Йока не улыбнулся, но обозначил улыбку. — Не надо за меня просить. Если я захочу, я просто не дам ей энергии на разрушение храмов, только и всего.

— Йелен, — кашлянул Важан, — ты полагаешь, что готов принимать подобные решения?

— Да нет же, профессор, — усмехнулся Йока. — Я лишь хотел сказать, что Спаска разрушит храм с моего согласия. И просить за меня нет смысла.

Сказочник вдруг обхватил виски руками и застонал.

— Я же говорил — жребий, — выговорил он с перекошенным лицом, обращаясь к Важану. — И здесь жребий… Ни ты, ни я удержать Йоку Йелена не сможем. Он даже не понял, зачем ты распинался перед Индой, — «три месяца, а лучше четыре»…

— Все я понял, — фыркнул Йока, очевидно подражая Важану. — Профессор надеется, что я научусь впитывать линейные молнии так же, как шаровые. Он думает, этому можно научиться… Зря вы не сказали Инде правду, профессор.

— Я лучше тебя знаю, что говорить, а о чем помалкивать, — проворчал Важан.

— Змай, ты же ждал этого столько лет! И что теперь? — Йока заметно оживился. И… Йеру покоробило сравнение — так пьяница приободряется при виде бутылки… — Что ты опять разнылся про жребий?

— Разнылся? — Сказочник в упор посмотрел на Йоку. — Значит, разнылся… Я понимаю твое непременное желание умереть как можно скорее, но что будет, если ты все же не прорвешь границу миров с первой попытки? Или ты думаешь, у тебя их будет несколько? Спешка хороша при ловле блох, Йока Йелен. Ты погубишь оба мира, если что-то пойдет не так!

— Помолчи! — резко оборвал его профессор. — Йелен, я не из тех учителей, которые станут внушать ученикам уверенность в себе, — она чаще оборачивается излишней самоуверенностью. Но в данном случае я скажу: это не твоя ответственность. Не ты погубишь оба мира, если ошибешься. Их погубили давно и без твоего участия. Ты — лишь попытка их спасти. Попытка, не более. Шанс. Мне бы хотелось использовать этот шанс как можно верней. А потому прислушивайся иногда к моим словам. Даже к тем, которые я говорю чудотворам.

— Но если Спаска разрушит храмы, все равно больше ничего не останется… — криво и победно усмехнулся Йока.

— По всей видимости, да. И сейчас твой Охранитель решает довольно сложный этический вопрос: стоят ли его вековые чаянья твоей жалкой жизни. Одна твоя жизнь — против столь масштабного для его мира начинания. Как ты считаешь, положа руку на сердце, стоит ли ею рискнуть? С точки зрения Охранителя?

— Конечно стоит!

— Тогда почему он колеблется? Как ты думаешь?

— Он боится, что у меня с первого раза не получится прорвать границу миров!

— Чушь, — фыркнул профессор. — Просто он не готов рисковать чужими жизнями. Он жалеет тебя, Йелен. Относись к этому с уважением.

— А не надо меня жалеть! — Йока сузил глаза и прокатил желваки по скулам. — Не надо!

— Хорошо. Я и сам не склонен никого жалеть, — профессор вздохнул. — Охранитель не может принять решения, хоть он и распинался сейчас перед судьей. Тогда его приму я.

Он помолчал и оглядел присутствующих, задержав взгляд на лице Йеры. Потом развернул плечи и заговорил снова — не торжественно, но… официально.

— Если границу миров не прорвать теперь, то пройдет совсем немного времени, и прорывать ее будет бессмысленно: Внерубежье наберет столько силы, что и прорыв границы миров не спасет Обитаемый мир от полного уничтожения. Уже сейчас нам грозят колоссальные разрушения и огромные жертвы. И с каждым днем их потенциальное количество растет. Каждый день, который увеличивает шансы Йелена выжить, будет стоить нашему миру жизней ни в чем не повинных людей. Пусть девочка рушит храм, когда это удобно Исподнему миру, — я уверен, это не чья-то придурь, а спланированная операция. Йелен, поскольку ты не можешь узнать, на какой день назначена эта операция, ты должен ежедневно сбрасывать девочке столько силы, сколько возможно — и для нее, и для тебя. Никаких экспериментов, которые могут ей помешать. Свод рухнет не в тот же день, пройдет не меньше недели, прежде чем нехватка энергии станет заметна, — в это время мы и займемся экспериментами. Судья, вы можете донести это решение до Государственной думы, я готов составить официальный документ.

— Погодите… — забормотал Йера, потрясенный сказанным. — Погодите, но…

Он не знал, с чего начать. Йока — прежде всего Йока! Конечно, профессор в чем-то прав, и жизнь Йоки ничем не лучше жизней других людей, того же Грады Горена, например, но… Но разве можно так?

— Погодите… — Йера вытер испарину, выступившую на лбу. — Я хочу спросить… По какому праву? Нет-нет, я не осуждаю, это не риторический вопрос… Но Дума пожелает узнать, отчего вдруг один из лидеров партии консерваторов диктует условия всему миру?

— Отчего вдруг? — Уголки губ профессора чуть приподнялись. — Вероятно, я сейчас скажу невозможно циничную вещь, судья, но вам придется ее выслушать и передать Думе. И обращаюсь я к вам сейчас как к председателю думской комиссии, которой положено было выяснить это и донести до общественности. Так вот, я, Ничта Важан, мрачун, доктор прикладного оккультизма, профессор истории Славленского университета, один из видных деятелей консервативной партии, создал гомункула, способного прорвать границу миров. Напротив меня сидит мое детище — простите, судья, именно мое. Рядом со мной смотрит в потолок Охранитель, существо, способное в любую минуту превратиться в восьмиглавое чудовище. Может быть, кто-то осмелится оспорить мое решение? Может, у кого-то достанет силы сразиться с чудовищем? Или принять удар мрачуна от Вечного Бродяги? Сейчас его удар убьет и чудотвора.

— Правда, профессор? — вклинился в официальный монолог Йока.

— Помолчи, Йелен. Вполне возможно, — отмахнулся Важан и продолжил: — Имея силу на своей стороне, я беру на себя ответственность не препятствовать обрушению свода и способствовать прорыву границы миров в случае его обрушения.

— Погодите, профессор… — тихо сказала сидевшая за столом женщина с зобом. — Но… Это позволит чудотворам объявить мрачунов абсолютным злом и удержаться у власти…

— Чудотворам не занимать способностей держаться у власти, госпожа Вратанка, — повернулся к ней Важан. — А мрачуны и так объявлены абсолютным злом. В эту формулировку поверят. Если и дальше разглагольствовать о том, что чудотворы не могут удержать свод, люди снова будут надеяться на их чудеса. Угрозы, исходящей от абсолютного добра, никто не испугается. Угроза абсолютного зла вызовет панику, чудотворы будут вынуждены начать эвакуацию.

— Но, профессор… — начала госпожа Вратанка, однако тот не дал ей договорить.

— Сейчас не время думать о далеком будущем и не время делить власть. Я беру на себя ответственность за чужие жизни — и хочу обойтись минимумом жертв. Это заявление — мой подарок чудотворам, будь они прокляты…

Из Брезена Йера направился в Надельное, к Горену, — как минимум справиться о его здоровье. Впрочем, ему необходимо было поделиться с кем-то произошедшим в домике возле свода. И хотя Изветен редко говорил Йере то, что ему хотелось услышать, все равно разговоры с магнетизером успокаивали и приводили мысли в порядок.

Лицо Горена было серым, он заговаривался и с трудом складывал слова, хотя делал вид, что бодр и здоров. Изветен еще внизу сказал Йере, что проведенный над Градой эксперимент больше напоминает опыты на животных.

— Я говорил ему, что этот чудотвор просто подцепил его на удочку, наплел красивых слов, — пожаловался магнетизер. — Но он мне не поверил.

— Изветен, вы городите чушь… — выговорил Града.

— Конечно, быть спасителем мира гораздо приятней, чем облапошенным дурачком, — проворчал тот. — Ничего, кроме информации, этого чудотвора не интересует.

— Вы сами рассказали ему о цитате из дневника, — заметил Йера. — Зачем?

— Я, возможно, был неправ. Я думал, что эта цитата, наоборот, прояснит для него что-нибудь и ему не потребуются воспоминания Грады.

— Изветен, как вы не понимаете! — стуча зубами, отчаянно начал Горен. — Нет никакой разницы, хорош Хладан или плох! Он хочет узнать то, что пытался сказать мой отец! И, в отличие от вас, он не распускает сопли. Отец понимал, что может умереть, но его это не остановило. И меня не остановит тоже.

— Ох, Града… Ты же никогда не любил чудотворов. С чего вдруг доктор Хладан тебе так понравился?

— Потому что он действует против других чудотворов! Это же очевидно, Изветен!

— Это вовсе не очевидно.

Йера, чтобы прервать их бессмысленный спор, рассказал о встрече с Важаном.

— Как вы думаете, Изветен, теперь они начнут эвакуацию? Если в понедельник я сообщу о заявлении профессора?

— Думаю, да. Но не надейтесь, судья, что об этом немедленно узнает вся Славлена. Мне кажется, они объявят об эвакуации часа за два до ее начала. Иначе толпы сметут вокзал до того, как к платформам подадут поезда. Организовать перевозку миллионов людей — это не так просто…

— А я думаю, чудотворам просто нет никакого дела до этих миллионов! — неожиданно для себя вспылил Йера. — Не сомневаюсь, о себе они позаботятся… Давайте спорить, Изветен, в день, когда рухнет свод, в Северских землях не будет ни одного чудотвора!

— Я согласен с судьей, — сказал Горен, только что защищавший Инду. — Принимаете пари, Изветен?

— Ну, так уж и ни одного… — Изветен улыбнулся в усы. — Я знаю людей, судья, и не обольщаюсь. Но пари приму.

— Звонка, а ты? Со мной или с Изветеном? — ревниво спросил Града.

— Я согласна со Жданой.

— Ты что, все еще веришь в любовь чудотворов к людям, что ли? — презрительно хмыкнул Града.

Их совершенно неуместный, беспечный разговор вывел Йеру из себя. Здесь, в тихом уютном дачном поселке, с девушкой под боком, под опекой Изветена (и без абсента) Горен совсем успокоился и растерял свои прежние страхи. Сутки пребывания в клинике его спокойствия не поколебали. А ведь теперь речь шла о настоящей угрозе! Изветен пояснял это тем, что страхи человека, особенно навязчивые, никак не соотносятся с реальной опасностью, но Йера видел другую причину: Града гораздо меньше стремился к медитациям. Как сказал доктор Чаян, экстатические практики вредны для нечудотворов, и, бросив ими заниматься, Горен немедленно пошел на поправку.

— Но ведь надо, надо что-то делать! — эту фразу Йера выкрикнул в пространство.

— Вы уже сделали то, что могли, судья, — вздохнул Изветен, — и сделали немало.