Восхождение

Борис Сопельняк, 2017

Центральная фигура романа известного писателя и журналиста Бориса Сопельняка – русский офицер и эмигрант Борис Скосырев, совершивший государственный переворот в Андорре. Участник Гражданской войны в России, он невольно вовлекается в гражданскую войну в Испании и оказывается между молотом и наковальней: с одной стороны фашисты, с другой – республиканцы. Через судьбы своих героев автор раскрывает трагическую историю военных конфликтов середины 1930-х – начала 1940-х годов.

Глава II

Тут уж Борька показал себя во всей красе! Его заказ был таким изысканным, что даже официант уважительно склонил набриолиненную голову.

Пока ждали заказ, капитан-лейтенант Костин рассказал о том, что со временем, когда закончились привезенные продукты и эскадра начала голодать, французские власти разрешили всем офицерам, а потом и матросам подрабатывать на берегу: одни рыли каналы, другие собирали финики, третьи ремонтировали железную дорогу или копались в шахтах, четвертые, имеющие звания капитанов первого и второго рангов, устраивались шкиперами на портовые баржи, а один генерал получил место сторожа и с гордостью носил казенную фуражку.

— Но при всем при том, — орудуя вилкой, продолжал Костин, — эскадра жила полноценной жизнью. Дети учились в открытой на «Георгии Победоносце» школе, гардемарины проходили курс наук в Морском корпусе, экипажи готовили суда к долговременному хранению, занимаясь их покраской и смазыванием механизмов. Ты не поверишь, но мы даже проводили парусные гонки! — вдохновенно ораторствовал Костин. — А наш оркестр! Два раза в неделю он играл в сквере Бизерты, собирая толпы людей, желавших послушать русскую музыку. А хор! Даже я, с моим артиллерийским слухом, пел в хоре. Я уж не знаю кто, но кто-то из наших, придумал очень верную поговорку: «Два англичанина — футбол. Два немца — две кружки пива. Два русских — хор». Кстати, в футбол мы разделали французов в пыль и прах.

Особый разговор — о театре. Как ни трудно в это поверить, но наши офицеры и эскадренные дамы оказались настолько талантливыми, что блестяще исполнили несколько сцен из «Фауста» и «Аиды», а потом начали репетировать «Пиковую даму», «Евгения Онегина» и «Князя Игоря».

— А не заливаешь ли ты, Валька, а? — усомнился в его рассказе Скосырев. — Спеть под гитарку — это одно, это и я люблю, особенно после пары бокалов шампанского, а вытянуть Мефистофеля или Радамеса — совсем другое.

— Не заливаю! Ничего я не заливаю! — начал горячиться Костин. — Если хочешь меня оскорбить и обозвать лжецом, то я требую сатисфакции. Стреляться будем из пушек главного калибра, и так, чтобы друг друга не видеть, то есть с расстояния в три мили, — озорно улыбнулся он и потрепал Борьку по шее. — Пойдет?

— Пойдет. Но твои пушки в Бизерте, а я туда не поеду.

— И я туда не поеду, — грустно вздохнул Костин.

— Что так? — поддел его Скосырев. — Там же хор, театр, футбол, парусные гонки, духовой оркестр.

— А ну его к дьяволу, этот хор! Ты не представляешь, чего мне стоило удрать из Бизерты и оказаться в Испании, а не в Болгарии, Чехословакии или других славянских странах, где нас охотно принимают. Слушай, Борька, — наклонившись к самому уху Скосырева, произнес свистящим шепотом Костин, — ты тайну хранить умеешь?

— Военную — умею. А так — черт его знает? — честно признался Скосырев.

— Моя тайна — не военная. Это даже не тайна, а план. Не очень красивый и не очень порядочный, но план… План — как разбогатеть и выбраться из трясины убожества и нищеты, — помявшись, заметил он. — Ты-то, вон, в каком дерьме, — покосился он на драный пиджак собеседника. — Да и жрешь, поди, первый раз за двое суток, — жестко закончил он.

«А ты не прост, — до белизны в суставах сжал кулаки Скосырев. — Прикидываешься запанибрата, а сам… а сам все видишь… все видишь и оцениваешь», — потянулся к трости Скосырев.

— Во-первых, не лезь в бутылку, — нахмурился Костин. — И твоего прутика я не боюсь. А во-вторых, дело есть дело: я хочу взять тебя в долю. Кое-какой начальный капитал у меня есть, и если ты согласишься, то на ближайшее время будешь обеспечен едой, постелью и одеждой. Согласись, что это в твоей ситуации немало.

— Немало, — обреченно кивнул Скосырев. — А что хоть надо делать? Надеюсь, твой план бескровный, и старух-процентщиц убивать не потребуется.

— Нет, их надо будет не убивать, а… соблазнять.

— Что-о-о? — выпучил глаза Скосырев. — Соблазнять? Старух? Ты с ума сошел.

— Да не кипятись ты, — хохотнул Костин, — и о своей невинности не беспокойся. Во-первых, соблазнять надо не всех старух, а всего одну. А во-вторых, не такая уж она старуха: ей лет сорок, не больше.

— Так почему не дать ей дожить до пенсии, а потом вместе с престарелым мужем торжественно отправить на кладбище? — почувствовав, что предстоит забавное приключение, разгладил свои пшеничные усы Скосырев.

— Твое предложение абсолютно бесперспективно, — без тени улыбки заметил Костин.

— Почему?

— Прежде всего потому, что она вдова. И самое главное, ни в какой пенсии она не нуждается. Как думаешь, почему? Да потому, что она английская миллионерша.

— Миллионерша-а-а! — уважительно привстал Борька. — Это меняет дело. Все, Валька, считай, что я с тобой, — азартно потер он руки.

— То-то же, — похлопал его по плечу Костин. — Но сначала нужно привести тебя в божеский вид: отмыть, отчистить, откормить и прилично одеть. Вставайте, штабс-капитан, труба зовет! Я живу в одном недурственном отельчике, поселим там и тебя. Паспорт-то у тебя есть?

— А как же, голландский!

— Вот и славно. Будешь ты теперь отставным полковником, нет, лучше подполковником — для полковника ты еще молод — голландской армии, правда, русского происхождения, бароном Скосыревым. Согласен?

— Что значит «согласен»? — гордо вскинул голову входящий в роль новоиспеченный подполковник Скосырев. — Если мое имение, которое, как известно, под Вильно, разорили большевики, а мне пришлось бежать на Запад, это еще не значит, что я перестал быть бароном — этого титула меня никто не лишал.

— Ай да Борька! Ай да молодца! — протянул было руку Костин, но тут же, тоже войдя в роль, смущенно ее отдернул и, приложив руку к козырьку, самым почтительным образом отдал честь новоявленному прибалтийскому барону.