Приват для двух бандитов

Бетти Алая, 2023

Один приватный танец сделал меня любовницей двух богатых мужчин. Опасных, властных бандитов, живущих вне закона. К чему приведет эта порочная связь? Учитывая, что у меня самой куча скелетов в шкафу…– Подожди, куколка. Тебе заказали приват, – владелец клуба останавливает меня.– Что?! – округляю глаза, – я же просила дать мне отгул сегодня.– Знаю. Но эти клиенты ждать не будут.– Пусть пойдёт Венни. Она согласилась сменить меня.– Нет, Карина, – босс называет меня полным именем, а значит, он предельно серьезен, – эти мужчины не шутят. И они хотят именно тебя.Однотомник.ХЭ с двумя мужчинами!Внимание! В книге есть:МЖММного очень горячего и порой жесткого секса (без насилия и принуждения)!Героиня с перчинкой и очень наглые бандиты.Ненормативная лексика!Очень эмоционально и откровенно!

Глава 24

Карина

Яна. В дорогом песочном костюме, с волосами, собранными в хвост… стоит на пороге и качает головой. От вчерашних синяков и следа не осталось. Актриса!

— Зачем ты ее пугаешь, Носенко? — не скрывает презрения в голосе.

— Тебя спросить забыл. Вообще радуйся, что начальство пустило сюда… я веду допрос, так-то.

Она… работает на полицию?! Опа!

— Виталий Иванович разрешил мне самой допросить Карину, — спокойно и даже скучающе произносит блондинка, — и ты знаешь, что мой начальник куда суровее твоего. Так что прекрати делать бровки домиком и дай мне поговорить с Кариной.

— Ладно, — неуравновешенный следак бросает на меня злобный взгляд и выходит.

Не забыв напоследок стукнуть дверью так, что со стен осыпается штукатурка.

— Привет, Карина, — говорит девушка, затем садится напротив.

— Крыса, значит? Не Антонов, так полиция? — выгибаю бровь, — сама-то понимаешь, на кого работаешь?

Она усмехается.

— Я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Мне лишь нужно знать, что планируют Волков и Акаев.

Вот как, значит? В ее голосе лишь сталь. Нет ни любви, ни раскаяния. Как Яр и сказал, все ее поведение — ложь от первого до последнего слова.

— Я понимаю, ты хочешь защитить их, — она вздыхает, — но поверь мне, они не стоят твоей жизни.

— Это мне решать, кто чего стоит. Вы будете предъявлять обвинение? Если нет, то я ухожу.

Скрещиваю руки на груди и делаю вид, что мне очень интересны все оттенки серых стен допросной. Глаза Яны ползут на лоб.

— Я не сотрудница следственного отдела, — улыбается она, — а ты подкована. Яр научил?

Меня бесит, что она говорит о моем голубоглазом обольстителе. Лишь сейчас понимаю, как сильно мне не хватает его уверенности. Где же они? Я нажала кнопку! Неужели не сработало?

— Где мой адвокат? — фыркаю.

— Он нужен тебе? Я лишь хочу поговорить.

— Этот тоже хотел, — показываю на запекшуюся кровь на губе, — вот, чем заканчиваются разговоры с вашим братом. Так что или предъявляйте мне обвинение, или отпустите. Ах да! Жалобную книгу тоже дай, этот Осенко…

— Носенко, — вздыхает Яна.

— Да пофиг. Он мне лицо испортил. И Яр с Маратом узнают об этом.

— Карина, ты не понимаешь, во что вляпалась. Вернее, во что тебя втянули Акаев и Волков. Это не просто разборки… Антонов действительно хочет их уничтожить. Не лезь в это! На кону твоя жизнь!

— Я уже влезла! — выпаливаю, — и до конца буду с Яром и Маратом. Не брошу их, как ты.

— И что тебе с этого?

— Я люблю их… — шепчу, — хотя откуда тебе знать, что это такое… ищешь лишь выгоды. И когда парни стали не нужны, ушла… бросила их. А Марат страдал, он ведь любил тебя! По-настоящему.

Не знаю, зачем я это говорю. Наверное, потому что вижу, как меняется лицо Яны. Как она поджимает губы, прячет взгляд. Ну и кто кого допрашивает, милочка?

— Я тоже… — слышу отголоски её настоящих эмоций, — но что толку? Меня выкинули как ненужную вещь! Ты хоть знаешь, через что я прошла?

— Понятия не имею, — фыркаю.

— Они хотели подложить меня под Антонова!

Нет! Мои бандиты не такие! Вспоминаю, как они защищали меня, как ревновали. Уверена, и её они берегли.

— Я тебе не верю.

Она усмехается.

— Давай, я расскажу тебе свою версию, и ты решишь, как быть дальше, хорошо?

Мнусь. На душе как-то гадко, такое чувство, что она скажет мне весьма неприятные вещи. Но также понимаю, что стоит выслушать обе стороны. Ведь нет ничего, что бы меня отвадило от моих мужчин. Я не предам их! Если понадобится, в ад за ними пойду.

— Хорошо. Говори.

Она встает, поправляет свой дорогой костюм, затем достает из кармана сигарету. Крутит ее в наманикюренных пальцах.

— Можно?

— Валяй…

Яна закуривает. Смотрит в ту же стену, которую я сверлила взглядом минуту назад.

— Любовь. Знаешь, я тебе даже завидую. Молодая, наивная девочка. Веришь, что настоящие чувства способны защитить и спасти. Носенко нарыл о тебе любопытную информацию…

— Мы сейчас не обо мне говорим! — обрываю её.

— Но мы с тобой похожи.

— Не думаю. Между нами нет ничего общего.

Она вздыхает, делает затяжку.

— Есть, Карина. И больше, чем ты думаешь. В общем, Носенко — отменный следак и без труда нашел то, что ты пыталась скрыть ото всех. Не будь он мизогином* до последней косточки, стал бы лучшим. Я провела детство в детдоме. И знаешь, отчим-насильник ничем не отличается от насильников-старших. Насильники они вообще вне возраста.

Молчу.

— Мои родители были бизнесменами, прогоревшими в начале девяностых. А потом их просто ликвидировали, отжав бизнес. Так я и попала в детдом. Но я умела выживать. И первой задачей стал поиск защиты. Марат и Яр тогда как раз начал сверкать. Вот и я подумала, что стоит прибиться к перспективным мальчикам.

Перспективным… мне отвратительно от того, как эта женщина относится к людям. Они для неё лишь ступеньки, путь, защита.

— Знаю, что ты сейчас думаешь… что я потреблядка.

— В точку, — фыркаю.

Она усмехается.

— Так и было, пока я не влюбилась в Марата. Темноглазый красавчик, агрессивный, темпераментный. Даже в юном возрасте он был взрывоопасен.

Марат мой! И меня дико бесит, что она говорит о нём так, словно темноглазый демон принадлежит ей.

— Мы были так дружны… росли вместе. Шкодили, защищались. Яр тоже постепенно стал раскрываться. Настоящий сексуальный хищник, волк. И мы начали трахаться. Втроем. Они тогда оба были моими, — в ее голосе промелькивает мечтательность, — но в один миг всё поменялось. Когда я забеременела.

Так Яна ждала ребенка? Сглатываю, понимая, что скорее всего, я тоже жду. Но это не делает на сколь-либо похожими.

— Это был малыш Марата, — говорит она.

Голос Яны ровный, спокойный. Будто она рассказывает не о себе, а о знакомой или подруге.

— Почему ты так решила? Вы же были втроем…

— О! Женщина всегда знает, от кого ее ребенок, даже, если говорит обратное. Плюс в предполагаемую неделю зачатия Яр был в отъезде.

Сжимаю зубы.

— В день, когда я узнала, была так счастлива. Как раз вернулся Яр. Я планировала устроить романтический вечер. Была такой же глупенькой влюбленной дурочкой.

Нет, ты расчетливая сука и всегда ей была. Но я не издаю ни звука. Слушаю, что она расскажет дальше.

— И тут Яр говорит, что нас завербовали. Службы, рядом с которыми полиция и ФСБ — слепые котята. Они вне государств и правительств. В общем, им нужны были толковые айтишники. На кону стояли большие деньги. Антонова нужно было утопить. Он стал мешать большим шишкам. И тем вечером Яр с Маратом заявили, что я должна стать любовницей Антонова.

— Они не могли…

— О, деточка! — она зло ухмыляется, — ты этих двоих даже не знаешь! Сколько вы вместе? Неделю, месяц? А я с ними с детства была!

Как же хочется вцепиться в её высокомерную морду!

— Но я отреагировала также. Я до сих пор слышу во снах, как со звоном разбились мои мечты. Думала, что важна, что единственная. А оказалось, моя работа — трахаться с Антоновым, красть данные. В общем, про ребенка я им так и не рассказала.

— Но ты не родила…

— Нет. Я сделала аборт на следующий день, — ледяным тоном заявляет Яна, затем тушит окурок, оставляет его в пепельнице, — и потом узнала, что никогда больше не смогу стать матерью.

Молчание. Кажется, оно звенит в моих ушах. Навязчиво, неприятно. Трясу головой, чтобы избавиться от него.

— Ты убила ребенка, даже не рассказав о нём? — спрашиваю, — и винишь в этом их?

— Какая разница? Он всё равно не был им нужен. Как и я. А бесплодие открыло мне глаза. Именно тогда я подписала тайный контракт. Не с Антоновым, а напрямую с заказчиками. И сейчас работаю на них.

— И Марату так и не рассказала, как поступила с его ребенком? — холодно уточняю.

— Зачем?

— Не думаешь, что он имеет право знать?

— Это моё тело! — зло выплевывает она, затем встает, откидывая стул, — и я распорядилась им по своему разумению.

Теряет контроль. Значит, ей до сих пор больно. Пусть! Я расковыряю эту рано по-полной! Потому что помню, как плохо было Марату. Он любил её. А она всё разрушила.

— Ты могла отказать им! Сказать, что не согласна становиться любовницей Антонова. А ты пошла прыгать через головы и всё равно трахалась с этим стариком! — выпаливаю, — только вот Антонов до сих пор в добром здравии, как я погляжу.

— Он умнее, чем кажется. Поэтому я и прошу тебя уйти в сторону. Уезжай, мы тебе новую личность сделаем, защитим. А Акаев с Волковым заслужили как минимум скоротать приличный срок в тюрьме. У Носенко на них неплохое дело.

— Не без твоей помощи, ведь так? Ты продала их, Яна.

— Это мир больших денег, Карина. Кстати, я позвонила твоей матери.

— Что ты сделала?! — вскакиваю, яростно таращусь на эту воблу.

— Она скоро будет здесь и увезет тебя домой, — спокойно заявляет Яна, — забудь про Волкова и Акаева, они не жильцы. Антонова мы сами возьмем.

Она позвонила моей матери?! И ЕМУ… страх жестко вцепляется в горло. Становится трудно дышать. Нет… я не хочу! Нужно сбежать! Найти Яра и Марата! Они спасут меня. Мечусь, не в силах справиться с собой.

Девочка…

— Кстати, а где твои мужчины? — с насмешкой уточняет Яна, — если бы они любили тебя так же, как и ты их, давно бы примчались. Уверена, Олег уже доложил. Но видимо, у Яра и Марата есть дела поважнее.

Молчу, исподлобья глядя на неё.

— Ты игрушка, Карина. Смирись с этим. Такие мужчины не принадлежат никому. Они мнят себя нашими хозяевами и благодетелями, но на самом деле лишь пользуются. А когда мы начинаем создавать проблемы или неудобства, избавляются, бросают.

— Нет. Они придут за мной, — беру себя в руки, усаживаюсь на неудобный стул.

— Так сильно веришь в них?

— Да.

— Зря.

— Это моё право. Ты в своё время не доверилась, не поверила. Я не такая, как ты. И если бы они сказали мне стать чьей-то любовницей, а они бы не сделали так, я бы просто выцарапала им глаза. А не обижалась, как маленькая девочка. Ты сама сказала, что этот мир жесток. Тогда почему ведешь себя, как инфантильная сука?

— Ты меня поражаешь, — выдыхает она.

Я слышу легкую нотку восхищения. Да, Яна умеет убеждать. И история её весьма правдоподобна. Обязательно нужно поговорить с моими бандитами на этот счет. Но своей интуиции я доверяю больше. А она говорит, что мои бандиты придут.

— Ладно. Значит, у меня ничего не вышло. Хочешь утонуть вместе с ними, твоё право, — она собирает папки, бумаги, — я найду тебе адвоката.

— ГДЕ МОЯ ПЕРЧИНКА БЛЯДЬ?! — доносится рёв из коридора, — ЕСЛИ ВЫ ЕЕ ХОТЬ ПАЛЬЦЕМ ТРОНЕТЕ, Я ВАС ВСЕХ ПОРЕШУ НАХУЙ!

Сердце пропускает удар. Снаружи что-то грохочет. Глаза Яны округляются. Они пришли за мной. Пришли!

— Сиди здесь, — говорит девушка, но тут дверь допросной вылетает с такой силой, что бьется о стену.

К нам спиной вваливается ошалевший Носенко. Следом входят мои бандиты. В глазах Яра чистая ненависть, а Марат весь растрепанный, рукава закатаны, руки сжаты в кулаки. Он наступает ногой на грудь горе-следака. А Яна поджимает губы.

Следом за мужчинами топчется пухлый усатый мужичок в погонах. Судя по форме, какой-то начальник.

— Кариша, иди ко мне, — нежно говорит Яр, и я тут же бросаюсь в его объятия, прямо так, в наручниках.

— Снимите это дерьмо, — морщится мужчина, — Виталий Иваныч…

— Носенко, блядь, подъем! — злится усатый, — освободи девушку, дерьма ты кусок!

Тот, кряхтя, поднимается и освобождает меня. Я обвиваю руками шею Волкова. Оборачиваюсь к Марату. Но…

Он сверлит глазами бывшую.

— Еще раз привет, сука продажная.

*Мизогиния — ненависть, неприязнь, либо укоренившееся предубеждение по отношению к женщинам (девушкам, девочкам).