Бастард императора

Берта Свон, 2022

Магическое Средневековье. Уильям, бастард императора, четко знает, что не рожден для семьи, любви и счастья. Он холоден, циничен и закрыт для всех.Альтернативная Россия, далекое будущее. Вика отправляется в предсвадебное путешествие, о котором мечтала всю жизнь. Одна. У нее есть жених, она думает, что влюблена.Судьба, усмехнувшись, перепутала планы этих двух людей. Посмотрим, что из этого получится?

Глава 7

Затмила мне весь женский род

Та, что в душе моей царит.

При ней и слово с уст нейдет,

Меня смущенье цепенит,

А без нее на сердце мгла.

Безумец я, ни дать ни взять!

Серкамон

Вика, само внимание, находясь в обеденном зале, во все глаза рассматривала сидевших за столом аристократов. Самых настоящих, тех, у кого имелись и замки, и крестьяне, и земля, и даже казна. Последнее, правда, не у всех, только у тех, кто выше рангом. Они вели себя так же, как и многие знакомые Владика: неспешно обсуждали знакомых, государство, личную жизнь, ту же погоду. И Вика внимательно, жадно слушала все, что они говорили, старательно запоминала, кто и в чем может быть полезен, и намеревалась использовать свои впечатления позже, в научной работе, а может, и в книге, которую она давно планировала написать по Средневековью. Теперь на обложке можно будет смело указывать: «Основано на личных впечатлениях и опыте автора». Так больше народа купит. Люди всегда любили тексты, основанные на личных впечатлениях. А пока… Пока надо было наблюдать за подопытными аристократами.

Их наряды поражали пышностью, слепили глаза ювелирными изделиями, драгоценными камнями, посеребренными и позолоченными деталями. Казалось, каждый из сидевших за столом стремился надеть все и сразу, чтобы показать, что у него есть деньги и положение в обществе, что он равен остальным гостям, а может, и превосходит их по своему положению и нахождению на социальной лестнице. Кичливые и надменные люди, местные аристократы вряд ли хотя бы слышали о скромности и умеренности.

Вика, как почетная гостья, сидела возле Аурелиуса, рядом с хозяином замка. Тот выглядел внушительно в своем кресле, его наряд, как и наряды остальных, тоже завораживал взгляд яркостью и богатством. Но его лицо… На нем были написаны все многочисленные пороки этого мира, причем крупными, жирными мазками. Неплохой физиономист¹⁰, Вика прекрасно видела, что перед ней находится человек надменный, жесткий, может быть, даже жестокий, резкий, любящий лесть, деньги, хорошую еду и красивых, ухоженных женщин. Она внимательно вслушивалась в его речь и пришла к выводу, что он, пересыпавший свои высказывания неподходящими по смыслу словами и выражениями, явно недалекого ума, но при этом сам уверен в обратном. А его гости не спешат его переубеждать.

Да, впрочем, большая часть сидевших за столом могла легко попасть под подобные определения. Кроме странного мужчины в конце стола. Он сидел почти что обособленно, подальше от остальных, с каменным лицом, словно статуя. Напряженный, словно сильно сжатая пружина, по мнению Вики, он с огромным трудом сейчас держал себя в руках. На него практически никто не обращал внимания. И Вика, неплохо разбиравшаяся в средневековых отношениях между сословиями и внутри них, довольно быстро пришла к выводу, что это и есть тот самый знаменитый жиголо. Бастард, как сказал недавно Аурелиус. И это было невероятно странно. Вика была, пусть и не очень близко, знакома с некоторыми такими мужчинами, жившими за счет женщин, там, на Земле. Они все постоянно носили на лице маску веселья и добродушия, тщательно делали вид, что в восторге от всего на свете, и не позволяли себе ни малейшего негодования на людях.

Здесь же… Если бы Аурелиус нет постарался и не предупредил Вику заранее, она не знала бы, что и думать. Мужчина однозначно не был доволен своим низким положением, не собирался этого скрывать и вел себя так, словно он — сам император, не меньше. Симпатичный, привлекающий к себе неослабевающее женское внимание этакой жесткой мужской красотой, он разительно отличался от всех тех аристократических бездельников, которые сейчас окружали Вику.

Она не успела додумать и прийти к определенному решению: над столом разнесся веселый женский голос.

— Ах, Вилли, ты слышал ту чудесную историю, которую рассказывал барон? Презабавно, правда?

Вика исподтишка наблюдала за бастардом, буквально не отводила от него глаз несколько секунд подряд, и, наверное, только потому смогла заметить, какой злостью, даже ненавистью, вспыхнули на мгновение его глаза. Вспыхнули и погасли в тот же миг. Словно и не было ничего. Но Вика была удивлена, как никто за столом этого не заметил.

Она прекрасно понимала причину злости: «Вилли» — уменьшительная форма, подходившая для крестьянина, горожанина, да кого угодно, но только не того, в ком течет кровь императора, считавшего себя его сыном, пусть и незаконнорожденным. Подобное в других веках и других обществах обычно не спускалось. Унижение, втаптывание чести в грязь, не меньше.

Она думала, что мужчина взорвется, вскочит, пошлет всех вокруг далеко и надолго, быстрым шагом покинет зал. Но нет, вместо этого он с деланым равнодушием произнес:

— Конечно, ваша светлость.

И замолчал. Не произнес больше ни единого слова. Будто и не к нему только что обращались. Впрочем, его соседке этого было достаточно. Она весело рассмеялась и снова обратилась к своему соседу — тому самому барону.

Вика мысленно поставила себе галочку — попытаться разобраться в этом феномене. Ей было любопытно, что же все-таки происходило при дворе в замке, и почему никто не замечал вызывающего поведения бастарда.

Уильям не знал матери. Она могла быть служанкой, обнищавшей дворянкой, не подумавшей о последствиях наивной дочерью графа или герцога, глупенькой горожанкой, дочкой купца, отданной отцом кому-то из аристократов «за долги». Да кем угодно. Это не имело ни малейшего значения. Его величество, император Людвиг Пятый, да будут боги к нему благосклонны и продлят его жизнь, много и часто разъезжал по стране. Он охотно посещал замки своих феодалов, оставался там на ночь, а то и на несколько суток. А потом уезжал, ни на миг не подумав о последствиях. Всех детей, родившихся с его фамильным пятном, магически отслеживали специальные слуги. Они забирали младенца у матери, щедро платили ей, чтобы она о нем навсегда забыла, и увозили его. Далеко увозили. Там, где жил Уильям, были дети с разным цветом кожи и разрезом глаз. Но всех их объединяла кровь отца, текшая по их венам.

Растили их всех как приютских, не допускали братских-сестринских отношений, обращались с каждым строго, можно сказать, даже жестко, иногда и жестоко. И с детства постоянно внушали, что они, все здесь жившие, неполноценные. Не люди в полном смысле слова. А если и люди, то второго сорта. Их никто никогда не сможет полюбить, они не войдут в круг аристократов, не станут общаться с ними на равных. Они не достойны ни титула, ни семьи, ни спокойной жизни. Они — слуги, почти рабы, с императорской кровью в венах.

Когда дети входили в определенный возраст, становились совершеннолетними, праздновали свое восемнадцатилетие, их начинали обучать искусству любви и угождения. Специально обученные люди проводили с ними время, запираясь в комнатах, учили, как сделать так, чтобы будущий хозяин остался довольным поведением бастарда. Опоенные сайксом, юноши и девушки впервые познавали «постельную науку», старались владеть собой, своим телом. В девятнадцать-двадцать лет каждый из них по приказу императора отправлялся в свой первый замок, становился игрушкой для императорских фаворитов. И там, в зависимости от их удачливости и характера, начиналась их жизнь бастарда. Плохо или хорошо она шла, уже не было важно. С тех пор они, каждый бастард, отрабатывали свое содержание в том специальном приюте.

Каждый знал свою сумму, каждый отсылал императорскому казначею деньги два-три раза в год.

Уильям понятия не имел, удалось ли кому-нибудь из бастардов выкупить свою свободу. Об этом не принято было говорить в «приличном обществе». Но лично он твердо намеревался сделать это и затем исчезнуть с лица земли, «воскреснув» под другим именем где-нибудь возле границы.

Намеревался, да. Пока не встретил Викторию. Теперь же все его мысли едва ли не постоянно были посвящены ей, покорительнице его сердца.

В данный момент он тщательно собирался на очередное свидание с богатой и относительно молодой вдовой, довольно симпатичной, мягкой и покладистой, а сам думал о Виктории. Одна мысль о том, как весело она улыбалась другим мужчинам за столом, заставляла его пальцы сжиматься в кулаки. На него, Уильяма, она посмотрела не больше пары раз, равнодушно, словно стену осматривала. И он ревновал, жутко ревновал, до дрожи в пальцах и закушенной до крови губы. Ревновал и мечтал сделать ее своей, стать ее первым мужчиной, пробудить в ней страсть.

Виктория. Она никогда не станет его, чего бы он ни хотел…

Примечания

10

Тот, кто распознает по виду, по мимике лица внутреннее состояние человека.