Напиши обо мне роман

Ашира Хаан, 2021

Это не роман о Золушке – это роман о Русалочке… Что, если писательница любовных романов о красивых миллионерах однажды встретит реального героя своих книг? Писательница, которая однажды решила, что смыслом ее жизни больше не будет любовь, как положено приличной женщине. Главное для нее теперь – творчество. Но, возможно, зеленоглазый миллионер с огромным шнобелем, который больше не чувствует вкуса к жизни, окажется не готов принять ее решение. Он ли разрушит ее реальность? Или она спасет его? А может быть, все будет как в настоящей жизни – без сладкого хэппи-энда, без идеальных мужчин и женщин, готовых на все ради любви? Ведь в настоящей-то жизни бывает всякое… Содержит нецензурную брань.

Прошлое

1

Роман разглядывал толпу за фонтаном, пытаясь понять, на кого я среагировала. Но как ему было узнать главное чудовище моей жизни? Самые жуткие монстры никогда не снабжены набором когтей и клыков, не пышут огнем и не возвышаются над городом, как Годзилла.

Они выглядят как обычные люди. Иногда даже симпатичные.

В этом-то и состоит самый ужас.

— Почему у тебя такой вид, будто ты увидела зомби? — полюбопытствовал Роман.

— Лучше бы я увидела зомби… — пробормотала я, следя взглядом за высоким мужчиной в черных джинсах и клетчатой красной рубашке. Ох уж эти его попытки одеваться брутально, как канадский лесоруб!

Он обернулся, почувствовав мой взгляд. И кивнул, как будто мы просто старые приятели, которые не хотят отвлекать друг друга от дел, встретившись ненароком в городе.

— Кто это? — поинтересовался Роман.

— Мой бывший муж.

— Так. И почему лучше зомби?

— Однажды я написала книгу о девушке, которая все еще любила бывшего мужа. Даже спустя несколько лет после расставания.

— Про него?

— Частично про него, — вынуждена была признаться я. — Использовала свои эмоции после развода. Это вовсе не значит, что я хотела, чтобы он вернулся! Когда любила кого-то, кто умер, его оживший разлагающийся труп тебя не очень порадует.

— Понятно… — как-то тяжело уронил Роман. И спросил с некоторой угрозой: — Про кого еще ты писала книги?

— Про синеглазого миллионера… И про сероглазого тоже.

— Приходили? — деловито уточнил он.

— Увы, нет, — вздохнула я.

Я понимала, что он делает — забалтывает меня ерундой, чтобы оттаяла. Чтобы перед глазами перестали мельтешить черные точки, а в ушах бухать сердце. Интуитивно или намеренно — этого я не знаю. Видимо, со стороны я выглядела еще хуже.

— А еще про кого? — он продолжал меня тормошить.

— Про зеленоглазого фейри и черноглазого вампира, — послушно отчиталась я.

— Экие у тебя все глазастые, — ухмыльнулся он.

— Ну вот так…

— Вампира, значит… — задумчиво сказал Роман. — Значит, идем запасаться чесноком? Вдруг он тоже решит тебя навестить?

— Прости, но, боюсь, чеснок против него не поможет, — развела я руками.

— Почему?

— Он не боится чеснока.

— А чего боится?

— Да ничего не боится, он безбашенный.

— Хорошо, а чем его можно убить? — так по-деловому спросил Роман, будто и в самом деле собирался организовывать противостояние с моим Люцием. И даже верил, что тот может явиться во плоти. Посидеть тут под кондиционерами, выпить латте с малиновым сиропом, пофлиртовать с девчонками-официантками, а потом закусить одной из них в подсобке. Или трахнуть. Ну, как пойдет. Может быть, и одновременно, может быть, и не с одной.

— Боюсь, что ничем…

— Ты написала о монстре, которого нельзя ничем убить? Женщина, ты вообще в своем уме?!

Роман сделал такие глаза, будто сейчас вот прям из-за моих неправильных представлений о том, как писать фэнтези, начнется конец света.

— Это не монстр! — возмутилась я.

— А кто?! — еще сильнее возмутился он.

— Воплощенная мечта о несбыточном. Которая сбылась!

— А если он снова сбудется? А? Что делать?

— Ну…

Откуда мне знать. Раньше я бы с удовольствием встретилась с Люцием в реальной жизни. Но с тех пор многое случилось и, пожалуй, я стала меньше склонна к самоубийственным мечтам.

— Слушай, а какие у меня глаза? — вдруг спросил Роман.

— У тебя зеленые, — сообщила я ему свежую новость.

— Значит, я фейри? — рассмеялся он, и я тоже наконец преодолела свое оцепенение и слегка улыбнулась. Носатый мужик в деловом костюме, который разводит меня на деньги и мандарины… Ну почему бы и не фейри, право слово!

— Так, ладно, — он зачем-то посмотрел на часы и потянул меня к выходу. — У меня тут одно маленькое дельце, буквально минут на пять. Подождешь? Выходи пока к дороге, я машину заберу и подъеду.

— Хорошо, — послушно кивнула я и пошла к свету и теплу из замороженного кондиционерами офисного центра.

2

Сердце билось тяжело и часто, совсем как в те первые дни после развода. Как в тот день, когда муж написал мне, чтобы уточнить, как получить собственную копию свидетельства о расторжении брака, а то он снова жениться собрался.

Тогда я думала, что у меня все давно отболело: терапия, новые отношения, время, алкоголь — четыре всадника, помогающих пережить любое расставание. Но все оказалось не впрок.

Сколько лет прошло, а реакция на него все та же.

Когда мне плохо, я убегаю и прячусь, как кошка. Несколько лет назад у меня были приступы панкреатита, и я тихонько вставала ночью и уходила в ванную, садилась там в уголок на пол и пережидала дергающую боль, никого не беспокоя, даже врачей. Кошки умирают в одиночестве.

Потому и сейчас ноги несли меня куда-нибудь подальше от людей, не спрашивая совета головы. Просто подальше.

Я завернула за угол офисного центра и увидела посреди двора деревянный навес и жмущихся под ним друг к другу несчастных курильщиков. Видимо, здесь над ними сжалились и не гоняли за территорию, а выделили специальное место.

Зашла — и почувствовала, как мощно выдувает душу встроенная в крышу вытяжка. Одним взглядом попросила сигарету у ближайшего офисного мальчика, тот без слов протянул «Парламент» и даже подал зажигалку.

Я затянулась, нащупывая языком привычные края воздушного фильтра. Да, именно эти сигареты я и курила тогда. Давно бросила. Но с некоторыми вещами можно справиться только саморазрушением. Пустить встречный пал, чтобы потушить лесной пожар.

Когда бывший муж появился передо мной, я даже не удивилась. Если твоя жизнь становится похожа на собственную книгу, совершенно не удивительно, что события нанизываются как жемчужинки на леску. Ведь сейчас конец августа. Почти тот самый день.

3

Шесть лет назад я сидела в кафе с любимой подругой, стараясь не замечать, как мой мир расползается под пальцами. Напряженно держала его ветхие клочья и надеялась, что все пройдет. За окном было такое же солнечное и радостное лето, как сейчас. И все должно было быть хорошо, но впереди меня ожидали глубины ада.

Больше всего на свете я любила август до того момента шесть лет назад. Теперь я закрываю окно, когда вечерами начинают пахнуть горькие травы под огромной луной конца лета. То, что раньше приносило радость, сейчас причиняет физическую боль.

Сложнее всего — поднять на него глаза. Отважно взглянуть на призрака. На зомби. На главного монстра в этой игре.

Тяжело. Но надо.

Меня трясет внутри, но снаружи я снова леденею. Сердце заходится воем — то стучит в горле, то ухает горячим камнем в живот. Это даже больно. Я, знаете, в свои тридцать три уже нифига не юна! У меня уже изнашивается это несовершенное тело. Такое вот переживать — кто угодно износится.

Но почему-то реальная боль делает все морально легче. Даже какая-то злость появляется. Жила без тебя тихо, спокойно, нормально! Какого хрена надо было появиться на моем пути и испортить мне здоровье? А если это сердечный приступ? Придется ложиться в больницу, а у меня книга недописанная. И день рождения скоро.

Когда-то я отдала больное сердце одной из героинь и надеялась, что избавилась от страха сердечного приступа навсегда. Обычно помогало, вон, «божечки-кошечки» я больше не говорю по любому поводу, моя Яна забрала их себе. А с сердцем, выходит, не получилось. Только зря Ириску мучила.

А он подходит все ближе, медленно, как кот, который загнал мышь в угол и теперь уверен, что никуда она не денется.

Выщелкивает сигарету из пачки, тоже закуривает.

Говорит:

— Читал в твоем романе про себя.

«Откуда ты узнал?» — думаю я. Но не спрашиваю вслух. С ним так нельзя, я помню. Я и так в ловушке, заглатывать крючок целиком — плохая идея.

Молчу. Курю. Смотрю на него, отмечая, как он изменился за прошедшие шесть лет. Да не особо. Как раз тот возраст, в котором мужчины застревают дольше всего.

— Я так понял, ты хочешь, чтобы я вернулся?

Молчу.

— Так вот он я! — ухмыляется и раскидывает руки в стороны.

Бери, мол. Ага.

Какая же ты сволочь, вечная любовь моя. Какой сволочью был, такой и остался.

Тушу сигарету, сжимаю руки перед грудью, в глазах закипают слезы:

— Я так скучала по тебе, солнце мое… Так скучала! Ты не представляешь… Все эти годы были сплошным пустынным адом, по которому я шла, потеряв ориентиры, и не зная, есть ли выход, смогу ли когда-нибудь стать прежней. От меня осталась даже не половина — меньше половины. Без тебя.

Дожидаюсь появления самодовольной улыбки. Все вы одинаковые — игроки, в которых я влюбляюсь. Все.

И бью:

— Слушай, ты реально думал, что моя книга — этакий зов в пространство? Приди и спаси меня, мой герой! — спрашиваю я уже нормальным голосом, выпрямляясь и переставая разыгрывать дождавшуюся своего возлюбленного Кончиту. — Это же просто великая сила искусства! Фикшен! В реальности я бы послала тебя в любой из дней, когда бы ты ни явился.

Я не говорю, что и сегодня ему не поверила ни на секунду.

Он молчит и курит. Его очередь молчать, да.

Готовит ответный удар.

После которого я уже не оправлюсь.

4

Но — бусинка скользит по леске, мягко стукается боком о свою предшественницу в этом ожерелье сюжета. И я вижу, как от дороги, где беспечно, с распахнутой дверью, оставлен «порш», ко мне идет Роман. Смотрит издалека на нашу мизансцену, поднимает бровь.

Ладно, игрок, не подведи другого игрока.

— Извини, — говорю. — Мне пора. Ждут.

— Кто? — бывший муж оборачивается посмотреть на зеленоглазого моего спасителя. — Начальник твой? Кем работаешь?

Надо же. Ему интересно.

— Любовник. Я, ра-зу-ме-ет-ся… — чеканю. — …не работаю.

Иду к Роману, и тот начинает улыбаться. Невероятно приятно, когда тебя так встречают. По-настоящему, а не в игре, как сейчас.

С разбега висну у него на шее, он подхватывает меня и целует. Прижимается губами к губам, не пытаясь по случаю пробраться глубже и дальше. Легко отпускает, разворачивается, открывает дверцу машины… заднюю.

И достает огромный букет…

Оооо, если б это были розы, он бы проиграл. Но это — круглые пушистые астры изумительного лилового оттенка.

В точку, боже, как в точку.

Вот теперь можно открыть мне переднюю дверь, обогнуть машину, плюхнуться за руль и рвануть к поспешно поднимающемуся шлагбауму.

— Спасибо, — от души сказала я, когда можно было перестать бояться обернуться. — Как ты догадался?

— Я видел его взгляд на тебя, — ухмыльнулся Роман. — Что я, мужиков не знаю? Подошел раненого олененка добить?

— Ну. А то. — подтвердила я. — Откуда у тебя такие навыки телепатии, слушай? Тебе же денег достаточно для соблазнения?

— Деньги деньгами, а как же красота игры? — засмеялся он, лихо пуская «поршик» в галоп на почти пустом шоссе. Черт знает, куда мы ехали, и мне было все равно, у меня в крови плескался адреналин, а сердце танцевало латину.

— Жуть, как неловко, что я его победила таким дешевым приемом, — вздохнула я. — И ужас, как стыдно, что мне это нравится.

— Перестань дергаться и наслаждайся, — посоветовал Роман. — Успеешь еще поразить кого-нибудь глубоким интеллектом и непохожестью на обывателей. Прикинь, лет через пять еду я такой по Стокгольму по своим делам… Отель новый открываю. Например. Идешь ты мимо — и я такой на понтах: «Что, дорогая, туристочкой приехала? На автобус не опаздываешь?» А ты: «Ой, а подбрось меня до ратуши, мне сегодня Нобелевку вручили, опаздываю на банкет!»

Я расхохоталась:

— Нобелевку за любовные романы?

— Почему нет? Даже любовные романы можно писать хорошо. Ай!

Это я ткнула его кулаком в плечо за подначку.

Машина куда-то неслась, едва притормаживая на светофорах и лихо меняя полосы. Не знаю, где Роман в утренней Москве нашел столько свободных дорог, но это было ровно то, что надо.

От нервного адреналина, бурлящего в венах, хотелось двигаться, оставаться на месте было невыносимо. Но мышцы подрагивали от усталости — они напрягались изо всех сил, стараясь защитить меня от реальной опасности, не понимая, что тут бьют не кулаками. Сил идти у меня сейчас не было бы, а необходимость менять места и картинки перед глазами ощущалась как условие выживания.

Раньше я в таких случаях спускалась в метро и каталась по кольцу, чтобы не беспокоиться, когда там конечная у троллейбуса и куда пересаживаться дальше. Но летящие за окнами «порша» индустриальные пейзажи спасали куда лучше темных тоннелей.

А еще — рядом был человек, который все понимал.

Тоже, оказывается, совсем неплохо. Почти так же хорошо, как одной.

— Как ты умудрилась за него замуж выйти?

— Любила. Как еще? — тоскливо отозвалась я. И, помолчав, добавила уже без нужды: — По-настоящему. Без этого вот про «любовь живет три года». Любила до самого конца — и немного после него.

Может быть, и до сих пор люблю.

Кто знает, как это работает?

— Ты поэтому одна?

Серые отбойники на фоне серых заборов временами сменялись взрывом зеленого и голубого, когда машина проносилась мимо парков. Но потом мы снова погружались в мельтешащее рекламой московское варьете.

Эффект попутчика? Давать Роману такое оружие в руки было неосторожно. Но он меня спас, и я прониклась к нему благодарностью, хоть и понимала, что доверять не стоит. Хотелось поделиться, рассказать, что на самом деле он для меня сделал. Как много.

5

Не думаю, что ему нужна вся моя история. В конце концов, она так до боли похожа на другие такие же, что я каждый раз качаю головой и вспоминаю Льва Николаевича. Это у историй счастья разные причины, а в несчастливых даже диалоги одни и те же, будто нет других слов.

Поэтому я только вздохнула:

— Если однажды попробуешь на вкус что-то настоящее, суррогаты уже не подходят. У меня заняло много времени осознание, что больше я так никого не полюблю. Поэтому бесполезно строить жизнь вокруг отношений. Надо искать другой смысл.

— Ты совсем-совсем разочаровалась в мужчинах? Бывают же хорошие надежные парни! — Роман так ехидно ухмыльнулся, что стало понятно — он имеет в виду не себя. Каких-то других хороших парней, которые должны утешать разочарованных нытиков, типа меня. А ему достанутся девушки первого класса, без душевных травм.

Ну.

Он может себе позволить.

— Нет… — я засмеялась, потерла пальцами лоб, проверила, что под глазами сухо, что я больше не плачу против своей воли, вспоминая о тех временах. — В мужчинах я разочаровалась позже. Когда после трех лет психотерапии связалась с «хорошим надежным парнем» — ну, чисто для разнообразия. И, знаешь, что?

— Что?

— Те, кто говорят, что бабы-дуры предпочитают мудаков, потому что любят страдать, просто не знают, как качественно может уничтожить веру в мужчин хороший парень.

— То есть, две попытки — и ты сдалась? — поддел он. — Это не дело.

— Чего вдруг две? — возмутилась я. — До мужа я тоже вляпывалась!

— Не везет?

Пожала плечами.

Не умею выбирать? Притягиваю плохое? Что там еще предлагают обычно первым делом, если нарушаешь общественный договор и смеешь не искать больше любовь?

— Нет, я просто разочарованная в жизни… эта самая… как вы там говорите… — я пощелкала пальцами, вспоминая слово.

— Кто — мы? — уточнил Роман, нахмурившись.

— Ну все, все вы! — фыркнула я. — Обиженка, во! Страшная, старая, толстая и недотраханная!

— Хм… — он отвлекся от дороги на несколько секунд и тщательно оглядел меня с ног до головы, будто впервые увидел.

Оценивая соответствие списку.

Кажется, поставил галочку напротив каждого из пунктов.

И — промолчал, лучше всего подтверждая мои слова.

— Вот и отстань, — резюмировала я. — Со своими подкатами.

— Может, я дотрахать хочу? Хоть что-то поправить? — заржал он.

— Чтобы что?

— Ради мира во всем мире!

— Не потянешь! — развеселилась я. — Я — хтоническое чудовище, темная богиня мести мужикам!

— Многим отомстила? — у Романа аж глаза загорелись.

— Ты мои книги читал?

— Нет.

— Муахахаха, как говорят злодеи в мультиках. Все же сознался. Поверь, после моих героев на своих мужей женщины смотрят весьма скептическим взглядом!

— Тогда я точно обязан тебя дотрахать. Ради сохранения мира в семьях.

— Не поможет! — отрубила я.

— Раз ты так сопротивляешься, значит, поможет. Тут и есть твое слабое место! Иголка в яйце! Хотя у богинь наверное что-нибудь другое, не такое фаллоцентричное.

Я отвернулась, хихикая и прикусывая костяшки пальцев. Упорный какой. Упоротый, я бы даже сказала.

— Ром…

— Ладно, ладно! — он поднял обе руки, оторвав их от руля, и я немедленно поседела от ужаса. — Хтоническая так хтоническая. Хотя с богинями я еще не пробовал. Дружить ты хотела, или что там? Я, конечно, пять языков не знаю, как тот дагестанец, зато у меня и жены нет.

— Зато! — фыркнула я.

— Согласен, это бы ничего не изменило. Ну? — в нетерпении он даже газ выжал посильнее, превышая скорость уже совсем наказуемо.

— Ага. Дружить! — поспешно согласилась я, пока этот разговор не стал нашим последним.

— Тогда завтракать? — и Роман резко вывернул руль, ввинчиваясь в узкий переулок, кажется, поперек всех правил.

— Нет… — я покачала головой. — Прости. Кажется, с «офисным днем» сегодня облом.

— Тебя домой? — он разочарованно вздохнул. — Понял. Окей, без проблем. Звони, если что.

До дома оказалось неожиданно близко — или «порш» просто низенько летел? — и вскоре я выскочила из машины, изо всех сил обнимая свой букет. Меня так тянуло в тихую темную нору, чтобы пережить сегодняшнее утро, что я едва попрощалась с Романом.

Разбирая астры, чтобы поставить их в вазы — разные, потому что в одну не влезли, я обнаружила в ворохе совершенно волшебных, нереального оттенка цветов спрятанную коробочку.

А в ней — кулон в виде цветка с фиолетовыми лепестками. Туда же был вложен скрученный чек с названием магазина. «Подвеска с бриллиантами и танзанитами в родированном белом золоте». И цена — 100000 (сто тысяч) рублей.

Полагаю, это компенсация за тот полтинник, что я «проиграла» Роману. Аж в два раза больше. Интересно, сколько в ломбарде дадут?

Но я надела кулон на шею. Погладила пальцами холодные лепестки.

Эх, где теперь мой новый ноутбук…

Поздним вечером на телефон пришло сообщение:

Зеленоглазый миллионер:

Понравилось?

Я назвала его так в контактах, чтобы случайно не спутать со знакомыми миллионерами с другим цветом глаз. Вдруг они тоже решат мне позвонить?

Алиса:

Я больше люблю сапфиры. И тюльпаны. Алые.

Зеленоглазый миллионер:

Значит, понравилось:)