Ароматерапия

Ася Янис, 2020

Героиня произведения незаурядная личность. Девушка в раннем возрасте потеряла важную часть жизни, и, чтобы хоть как-то почувствовать себя счастливой, она хватается за незначительную, казалось бы, возможность – запах. Этот аромат незнакомого мужчины овладевает ею, и она отправляется на поиски загадочного незнакомца, не подозревая, что ее безумие обернется разгадкой самой страшной тайны из прошлого.

Глава 3

В кабинете, куда меня привезли, было душно, и полости потолочного вентилятора быстро вращались, словно вблизи вот-вот приземлится вертолёт. Меня усадили на кушетку, и на край присел человек в белом халате, рядом стоял отец.

–А где мой брат, почему его нет, — спросила я тихим голосом, так как вся атмосфера меня немного сковывала.

Не то, чтобы мы с ним были близки, но он всегда был рядом. Иногда, чтобы заступиться, если дворовые мальчишки дразнили, а иногда, чтобы ещё пуще позлорадствовать.

Врач накрыл мою руку своей ладошкой. Она источала тепло, и мой взгляд опустился на наши скрепления рук.

–Он в порядке, Дороти, — подтвердил человек в белом халате спокойным тоном, не отпуская моей руки.

–Мама? — я посмотрела на отца, который тут же отвернулся, потом взглянула на сидящего человека передо мной, а тот перевел взгляд на отца, словно ждал одобрения. Я поймала их переглянувшиеся взгляды, чувствуя напряжённость момента. Человек в халате был сбит с толку и от незнания, куда двигаться дальше, замолчал. Отец кивнул, и доктор начал:

–Понимаешь, твоя мама…-он помедлил, — уехала.

–Уехала? — голос сорвался, от досады я поджала нижнюю губу, и она стала тоньше обычного, подбородок задрожал, я была готова разрыдаться.

–Да… далеко-далеко, — человек немного мялся, пытаясь тщательно подобрать слова. С этим«далеко-далеко» я резко выдернула свою руку из-под руки человека в халате, оскорблённая его правдой.

–Расскажи, какое твое самое яркое воспоминание с мамой? Закрой глаза и представь этот момент, — голос человека звучал успокаивающе, словно проникал в меня, гладя мое взволнованное сердце, которое начинало замедляться. По моей щеке невольно покатилась слеза.

Я закрыла глаза и слышала только голос человека, и шум вращающихся полостей вентилятора, что погружали меня в гипноз.

— Тепло, мне семь, и мы с мамой на маленькой лесной тропинке. Она учит меня кататься на велосипеде.

–Хорошо, что еще?

–Мы крепим на заднее колесо велосипеда трещотку, что смастерили вместе из бумаги.

–Ты счастлива?

–Очень, — я озарилась улыбкой и тут же смахнула капельку слезинки, которая достигла подбородка и стала пощипывать. Моё тело обмякло и провалилось в умиротворение, в голове тут же зазвучал треск велосипедной трещотки, сквозь спицы просачиваются лучи солнца, мама смеётся, хлопает в ладоши, и я отдаляюсь вглубь по тропинке всё дальше и дальше, выкрикивая:"у меня получилось". Трещотка на скорости усиливает свой звук, треск в ушах нарастает, и вскоре сливается в один сплошной гул. Он так близко, словно у меня в голове вот-вот произойдёт взрыв. В сознании всё вразмутнеет, и я оказываюсь посреди огромного тёмного пятна и не могу ничего ощутить или нащупать, словно нахожусь в чужом, совершенно незнакомом мне месте, без какой-либо поддержки или ориентиров. Из памяти исчезает мои двенадцать лет.

Сквозь сновидения и чуть приоткрытые глаза я слышу шёпот и вижу расплывчатые силуэты. На меня смотрит человек в белом халате с какой-то настороженностью. В голове мелькают белые вспышки, я пытаюсь избавиться от них, встряхнуть образ мыслей, но они навязчиво лезут, наслаиваются друг на друга, их уже невозможно разобрать. Дом, улица, лестница, белый саван, праздничные гирлянды, пони, дым: всё слилось воедино и тут же пропало из памяти. Мы в тот день переехали, как мне сказали, и лишь остался взгляд отца, так как он не имел местадействия, он нёс какое — то дурное значение, которое зарождало опасения в сердце.

С тех пор я была рассеянна, чувствовала потерю и пустоту. Мой мозг, словно перемкнуло, и до какой-то части было не добраться, не доходили импульсы, и я не могла в полной мере ощутить себя. Иногда создавались искорки, но как только я пыталась прорваться дальше в воспоминаниях, в моей голове слышался проклятый звук велосипедной трещотки, и всё исчезало, подобно миражу. После возвращения брата из Штатов, спустя четыре года, нам сообщили о смерти матери. До этого я её знала лишь по фотографиям и по рассказам от экономки, которые тут же пресекал отец, поскольку она не была удостоена чести носить звание"матери", бросившая своих детей. Все считали, что это из-за шока я позабыла маму, но отец заверил в скором моём восстановлении, и что время — самое лучшее лекарство. Пустоты в моей душе прибавлялось, и с каждым годом ее становилось больше. Она так же росла и развивалась, как неотъемлемая часть меня, и я чувствовала, как живу бесцельно, словно из под ног убрали опору, и я бултыхаюсь в невесомости, как узник на казни, пытающийся нащупать выступ.