Варенье с косточкой

Анна Яковлевна Яковлева, 2017

Бывшая гражданская жена продюсера рекламного агентства Андрея Гожа тайком уходит к другому и незаконным образом продает их общую квартиру. Как истинный мужчина, Андрей уходит в запой и делит горе со случайным знакомым Виктором Городецким. Собутыльники нарушают общественный порядок и попадают в наркологическое отделение больницы. Приходит в себя Андрей в чужом сарае, на одной подстилке с козой. Оказывается, двум чокнутым дачницам понадобилась помощь по хозяйству, и, пользуясь служебным положением, одна из них берет пациента наркологии на прокат. Теперь под дулом ружья Андрея принуждают собирать поспевшую вишню. Все бы ничего, но дачницы упорно называют Андрея Виктором!

Глава 5

…Олимпиада Разгуляева преподавала «русский язык как иностранный» кучке китайских студентов.

На дворе доцветал май, близились зачеты и экзамены, по этой причине Олимпиада была приглашена на вечер в честь преподавателя — в свою, то есть, честь.

Коротко стриженая, пухленькая, невысокая, еще в начале первого семестра Олимпиада подверглась пристальному вниманию мужской половины аудитории, если так можно назвать группу из одиннадцати человек.

Знание языка ограничивалось на тот момент счетом до десяти и словами: «подлуга», «здластвуйте», «пасиба», «дасвиданя». Поэтому личные вопросы стали проскальзывать постепенно, по мере овладения предметом.

Первый был: вы замужем?

Олимпиада подпустила в интонацию кокетства: нет. Не замужем.

Кокетство было наигранным и не вязалось с печалью на дне глаз.

Следует признать: Липочка была фантазеркой. Однажды она нафантазировала себе принца и все ждала, когда в ее дверь постучит приятной наружности молодой человек, возьмет за руку и поведет прямо в халате в счастливую далекую даль.

Фантазия исполнилась только наполовину.

Подающий большие надежды аспирант некоторое время присутствовал в ее жизни, и любовь присутствовала. Только аспиранта позвали в столицу, а Олимпиаду он с собой не пригласил. И правда: зачем в Тулу со своим самоваром?

Липочка даже пыталась приживить в черепе мысль, что и не было никакого мужчины. Безуспешно, правда, пыталась, если вспомнить маниакально-депрессивный психоз, в который она тогда вляпалась. Долго выбиралась, два года сидела на антидепрессантах. И в Троице-Сергиеву Лавру ездила, и к Матроне Московской. Наверное, все вместе помогло. Правда, психиатр — чудесная, чуткая женщина — предупредила, что следует избегать стрессов и страстей, иначе болезнь может вернуться. И Липочка панически боялась второго дубля. Всего этого китайским студентам не объяснишь.

Затем последовал вопрос о возрасте. На этот каверзный вопрос Липочка отвечать не стала: ей уже стукнуло двадцать семь, так что хвастать было нечем.

После короткого интервью посыпались приглашения на студенческие вечеринки в духе дружбы народов.

Это последнее было четвертым за семестр: первое случилось накануне зимних каникул, второе — на китайский Новый год, третье — на Восьмое марта и вот — перед летней сессией.

Еще в начале учебного года Олимпиада увиливала, отказывалась от приглашений, находя неэтичным встречаться со студентами за каким-либо столом, кроме письменного. Да еще и распивать спиртные напитки.

Однако завкафедрой Наталья Соколова уличила Липочку в снобизме.

Объявила, что в их положении неэтично — это как раз отказываться. Что китайцы, во-первых, по традиции чтут Учителя, а традиции надо уважать и поддерживать, потому что народ силен именно традициями. Во-вторых, Олимпиада олицетворяет собой не столько курсы для иностранцев, не столько университет, сколько всю Россию, и поэтому не имеет права рассуждать, как европеизированная гордячка, законченная индивидуалистка. В-третьих, китайцы платят за обучение валютой. Надо рубить фишку… И так далее, и тому подобное.

— Так что окажи милость, сходи в гости к своим студентам. Не облезешь, — завершила программное выступление Наталья.

Липочка была интеллигенткой в третьем поколении и не стала ввязываться в словесную баталию с заведующей кафедрой.

Ситуация усугублялась географией: дом, где жила Олимпиада, находился в квартале от студенческого общежития.

Наталья Соколова быстро смекнула, как этим подарком судьбы воспользоваться:

— Будешь у них куратором, — не терпящим возражений тоном сообщила она аспирантке Разгуляевой.

Наталья подловила аспирантку на чувстве ответственности: помимо воли Липочка опекала своих студентов. А однажды даже устроила настоящий скандал, защищая их на улице от каких-то гопников.

И, вызвав такси, Олимпиада с покорностью агнца отправилась на какую-то съемную квартиру в богом забытом микрорайоне, где был накрыт стол.

В квартире стоял чад, сладкий лук со сладким картофелем и пророщенная соя застревали в горле, и сделать с этим Липочка ничего не могла, не скомпрометировав себя. А компрометировать себя не хотелось — все-таки она олицетворяла собой не столько курсы для иностранцев, не столько университет, сколько всю Россию.

Отведав сладкого лука, Олимпиада Разгуляева поняла, насколько это тяжкий труд — олицетворять собой Россию, и твердо решила не попадать под влияние завкафедрой и китайских традиций. Пусть студенты ограничиваются дарением цветов и шелковых покрывал в национальном стиле, коих в доме уже три.

Последнее, четвертое, приглашение застало Липочку врасплох.

В воздухе носилось лето. Идти в общагу с визитом вежливости не хотелось категорически. Хотелось перемен и обновлений. Хоть каких-нибудь.

Каждую весну Олимпиада испытывала творческий зуд, который никак не мог оформиться во что-то определенное.

То ей хотелось научиться писать маслом, то фотографировать, то освоить бисероплетение или вышивание крестиком. То закончить курсы фитодизайнеров. Или, как сейчас, сотворить из ничего нечто…

Дома, поддавшись зову творчества, Липа стащила с антресолей чемодан со старым барахлом, вытряхнула содержимое на диван.

Пожелтевшая от старости батистовая ночная сорочка, блузка с жабо, платье в народном стиле (белое поле с коричневыми цветами) с клетчатой оборкой, престарелый замшевый жилет будили воображение…

Примерив все, но так ничего и не придумав, Липа отправилась на кухню, нажарила картошки и основательно заправилась. Придавленная жареной картошкой, тоска о неведомом капитулировала.

Липочка устроилась с ногами в кресле и провалилась в «Утешительную партию игры в петанк» с твердым намерением не отвечать на звонки.

Примерно через час в дверь интеллигентно позвонили.

Подумав о визитере, что его «черт принес», Липочка выбралась из кресла, подволакивая затекшую ногу, проковыляла в прихожую и заглянула в глазок.

И снова беззвучно чертыхнулась: в глазок преданно смотрел лучший в группе «брат навек» — Миншенг, Миша на русский манер.

Китайская национальная черта — упорство, напомнила себе Олимпиада.

Одернув курточку домашнего костюма, открыла дверь.

— Здравствуйте, — Миша сопроводил приветствие детской улыбкой.

— Здравствуйте, — промямлила Липа.

— Олимпия, — огорчился Миша, разглядев домашний костюм, — мы вас ждать.

— Это что еще что за «мы вас ждать» накануне экзамена? — ахнула Липочка и повелительным жестом пригласила Миншенга в прихожую. — Ну-ка, склонение глагола «ждать».

— Я жду, — возведя глаза к потолку с пыльным плафоном, стал вспоминать Миша-Миншенг, — ты ждешь, вы ждете… Мы… вас… ждем, — наконец, сформулировал он.

И Липочка смягчилась.

— Хорошо, я приду. На полчаса. Вы идите, Миншенг. Я на велосипеде.

От дома до студенческого общежития вялым шагом было идти семь минут, но Олимпиада решила совершить променад на ночь, сделать несколько кругов вокруг спортивной площадки. Если уж ее оторвали от «Утешительной партии…», надо извлечь максимальную пользу из неприятности.

Закрыв за нарочным дверь, влезла в цветастую длинную юбку в цыганском стиле и джемпер. Держа под мышкой, вынесла с балкона новенький Stels Pilot Girl — единственное напоминание о коварном аспиранте — обулась, взяла ключи от дома и захлопнула дверь квартиры.

С этого исторического момента началась цепь злоключений в жизни Олимпиады Разгуляевой.