Чужие боги

Анна Чернышева

Роман «Чужие боги» – смесь историко-приключенческого и мистического жанров. Книга рассчитана на широкую аудиторию, будет интересна и молодежи, и старшему поколению, предпочитающему историческую литературу. В романе ярко выражена любовная линия, а также увлекательные фантастические приключения.

Глава вторая

ПРИХОТИ БОГОВ

Арсам услышал голоса, кто-то отодвинул тяжёлый полог, и из дверного проёма хлынул ярко-жёлтый солнечный свет. Перс сощурился, прикрыл глаза рукой.

В комнату вошли его старые знакомцы — старик и костлявый подросток, их шеи украшали массивные золотые ожерелья и длинные нитки бус, а лысые головы — чёрные плотные парики из верблюжьей шерсти. Руки были унизаны широкими браслетами из лазурита. Вся одежда состояла из длинной уложенной в хитрые складки льняной юбки, на ногах были сандалии из грубой кожи. За ними следовали две женщины. Одна была древней старухой, согнутой и сморщенной как коряга, тоже в чёрном шерстяном парике. Она смотрела на пленника водянистыми глазками без ресниц, брезгливо морщила крючковатый нос, облизывала тонкие губы, показывая мелкие жёлтые зубы. Арсам её и не замечал, он жадно всматривался в черты второй женщины. Ей было едва больше двадцати, в её больших тёмных глазах жила грусть. Двигалась она плавно и мягко, во всей её полной фигуре было что-то кошачье. Тонкие египетские ткани облегали её стан мягкими складками. Руки обвивали золотые браслеты, а шею пять рядов бус из сердолика и яшмы с застёжками в форме соколиных голов. Густые чёрные волосы венчала изящная диадема из лазурита и золота. Её концы соединялись на затылке двумя шнурами с кисточками. Персу показалось, что он уже давно знал эту женщину или, может быть, видел во сне.

Старик критически осматривал пленника, поглаживая свой бритый подбородок, дряблую шею. Он что-то сказал, старуха принялась спорить и махать руками. Арсам догадался, что номарха зовут Херихор, а старуха — Убаинер, его мать. Ахеменида интересовало совсем другое, но имени молодой женщины он так и не узнал.

Старуха смачно плюнула на пол и ушла, Херихор победно выпятил грудь, сказал что-то жене повелительным тоном и удалился, полный важности, вместе с сыном. Женщина осталась, Арсам улыбнулся ей и попробовал встать, но цепь на больной ноге позволила только сесть у колонны.

— Муж велел тебе сказать, что ты остаёшься в его доме и будешь строить гробницу, — произнесла она тихо, перс с удовольствием отметил, что она смущена и прячет глаза.

— Для него я не только построю гробницу, но сам его похороню, — заявил он.

— Египтяне строят свои гробницы задолго до смерти.

— Жаль.

— Муж велел тебе учить египетский язык.

— И кто будет меня учить? — лукаво спросил Арсам.

— Здесь никто не знает твоего языка. Муж приказал мне обучить тебя.

— Я готов, — белозубо улыбнулся перс.

— Я приду позже, — потупилась женщина.

Она вышла, Ахеменид проводил её долгим взглядом; теперь гордый перс согласен был остаться в доме номарха. Он просто не мог никуда уйти от этих глаз.

— Видно, я, правда, попал в царство Ахримана, — хмурился перс, — то он насылал на меня странные сны, словно видение из ада, то искушает женскими прелестями. Зря я всё не верил, что любая женщина создана духом разрушения, нам на погибель.

В одиночестве Арсам осмотрел распухшую ногу, зло помянул демонов и дёрнул цепь изо всех сил. В глазах долго стояла темнота, но острая боль постепенно ушла. Осторожно пошевелил ногой, к счастью, всё было в порядке.

— Хорошо, это только вывих. Теперь бы ещё цепь убрать.

Он подёргал массивные медные кольца.

— Крепко, хотя медь, конечно, не железо…

Закончить мысль ему не дали, опять послышалась египетская речь, и в полумрак комнаты вошли Херихор и ещё один мужчина. Маленький, щуплый, в пыльном парике. Перс расправил плечи, встретил их презрительной улыбкой. Египтянин указал на ногу своего раба. Лысый мелко закивал, зашептал, пошёл к пленнику, но наткнулся на холодный взгляд перса и остановился опасливо. Хозяин махал руками, явно бранясь. Напустился на вошедшую жену, долго, громко возмущался, даже ногами топал. Она молча слушала, а когда он закончил, женщина обратилась к персу.

— Муж требует от тебя почтения и повиновения, — произнесла она так мягко, что Херихор дёрнул её за руку, опять стал кричать.

— Он говорит, — продолжила женщина, не дослушав мужа, — что ты его хенуу — раб и должен повиноваться со смирением.

В статной фигуре Ахеменида было столько же смирения, как дождя в пыльной буре. Он встал, скрестил руки на груди.

— Не стоит его злить, Херихор может убить тебя, — женщина не смогла скрыть симпатии к пленнику.

Муж собрал лоб в складки, почесал свой отвислый живот. Раб смотрел на него с презрением.

— У вас, как я слышал, рабы слишком дороги, чтобы их убивать, — равнодушно заметил Арсам, — честь Херихора не стоит так дорого.

Дочь Мидии вся вспыхнула, её муж не понял слов, но почувствовал оскорбление. Он сжал кулаки и двинулся на перса. Ахеменид смерил его взглядом и расхохотался. Египтянин разевал рот, как рыба на суше, но не знал, что сказать. Жена принялась его успокаивать. Потом повернулась к персу.

— Скажи, что признаешь Херихора своим хозяином и поклянись своими богами служить ему. Тогда с тебя снимут цепь.

Арсам поймал взгляд женщины, и, обращаясь только к ней, произнёс:

— У меня только один бог, а ложь — худший из грехов, в каждом моём слове только правда. Клянусь Ахура Маздой и всеми его творениями, что отныне буду служить тебе одной и только тебя почитать своей госпожой.

Щеки красавицы вспыхнули. Она совсем растерялась.

Зашла старуха, подёргала носом, будто принюхиваясь, велела переводить. Её голос звучал раздражённо и повелительно.

— Рабы должны работать. Ты сильный раб и должен много работать. Больных рабов надо лечить. Это лекарь для животных и слуг, если он тебе не нужен, ступай строить гробницу.

Так и закончилась для Арсама свобода. Вечером его оставили в покое, пригрозив, что ещё до восхода солнца у него начнётся новая жизнь. Египтяне вышли, опять оставив Ахеменида в полной темноте.

— Эй, а цепь?! — воскликнул перс.

Он сделал первый вывод: египетским обещаньям нельзя верить, особенно, если они даны рабу. Арсам раздражённо позвенел злополучной медной цепью.

— Гадость какая! Долго мне ещё так сидеть, будто ладья на якоре?!

— Сказали же тебе, только до завтра!

Арсам резко обернулся, в самом тёмном углу был ясно виден силуэт, ещё более чёрный, чем окружающая тьма. Вокруг него распространялось мертвенное синеватое сияние. Перс различил худого долговязого человека с шакальей головой, длинной подвижной мордой и большими заостренными ушами.

— Сгинь!

— Вот еще! — отмахнулся темный силуэт. — Ишь, раскомандовался!

Возмущённый Ахеменид тряхнул головой, потёр глаза. Видение не пропало. Жёлтые горящие шакальи глаза насмешливо сузились.

— Ты ещё ногой топни. Сказано, неохота мне тебя слушаться, — протявкал шакалоголовый.

— Ты кто?

— Бог.

— Не может быть!

— Где-то и не может, а здесь я — Бог. Анубис — страж загробного царства, ну и бог ещё кое-чего. Конечно, самый главный у нас на том свете Осирис, но последние лет 200 египтяне стали нас путать, кто главный, кто не главный. Осирис аж позеленел от злости, ничего не мог поделать. Так что перед тобой настоящий бог.

Зороастриец усмехнулся, а шакал предложил:

— Хошь, докажу? Смотри!

Грубое кольцо, сжимавшее ногу пленника, само собой разжалась, цепь отползла к колонне, словно большая змея.

— Фокусник, — пожал плечами Арсам.

Медная змея рванулась к нему и поднялась, словно кобра перед нападеньем. Она медленно покачивалась из стороны в сторону, и разжатое кольцо напоминало открытую пасть. Пленник внимательней взглянул на тёмного незнакомца.

— Так я тебя уже видел во сне, — припомнил перс.

— Какие сны, — возмутилась шакалья голова, — это был настоящий, очень настоящий последний суд. Душа того египтянина отправилась в рай. Только ты-то зачем туда приперся? Кто тебя звал?

— Не нужны мне ваши сборища! Я сам не знаю, как это вышло.

— Знаешь, не знаешь, только теперь тебе жить под властью Богов Египта. Мы тебя заметили, теперь уж не спрячешься, поздно.

— Вот радость-то! — презрительно бросил Ахеменид.

— Ещё увидимся! — тявкнул Анубис и исчез.

Медная цепь громко рухнула на пол и осталась валяться. Перс недоверчиво осмотрел её:

— Металл как металл, опять злобные демоны мутят голову.

От увиденного ушастого Анубиса и медной змеи отмахнуться было легко, но нога пленника была свободна от оков, бесполезная цепь мирно лежала поодаль. Это Арсам мог объяснить только божественным вмешательством. Персы уже давно исповедовали единобожие, однако не каждый служитель культа мог бы точно назвать имена всех духов и демонов. Обилие в чужой стране разных Богов Арсама не удивило, но чтобы вот так запросто поболтать с хозяином мира мертвых…

— Надо же, — рассуждал Ахеменид, — я совсем не понимаю египтян и легко общаюсь с их богами. Наверняка, благодаря царской крови в моих жилах.

Тщеславие усыпило все сомнения, и Арсам уснул, чтобы проснуться настоящим рабом египетского номарха Херихора. На этот раз хозяин даже не зашёл в сумрачное жилище своего пленника, прислал жену.

— До чего же приятна неосторожность твоего мужа, — лукаво улыбнулся Ахеменид.

Она потупилась, но твердо произнесла:

— Мой муж уверен в моём благоразумии.

— А ты — уверена?

— Все работники уже собрались, тебе надо торопиться, — она сделала вид, что не заметила его вопроса.

— Подождут, — отмахнулся родственник царей Персии.

— Никто не станет ждать одного, — настаивала дочь Мидии, — до города мёртвых путь не близкий, не забывай, что ты здесь только раб.

— Я твой раб, — опять взялся за своё перс.

— Я тоже хочу, чтобы ты поторопился, — мягко произнесла она.

— Тогда — уже иду.

— Погоди… а цепь… я позову кузнеца.

— Не стоит.

Ахеменид царственным жестом указал на валявшуюся поодаль цепь.

— Кто тебя освободил? — ахнула красавица.

— Сами Боги, — бросил гордый перс.

Женщина и подумать не могла, что в его словах нет ни капли лжи. И всё же она стала побаиваться удивительного иноземца. Её чувства совсем смешались, когда пленник вышел на залитый солнцем двор. Она смутилась, хватило одного взгляда на любимца Богов, чтобы лысый старый муж показался ей ещё отвратительнее.

Перс жмурился от яркого света, глаза успели отвыкнуть от ослепительных солнечных лучей. Решительно отряхнул свой изорванный ярко-синий халат, глянул вверх: небо над головой уже было белесым от надвигавшейся жары. Пленник едва глянул на широкий двор большого поместья, на скучные строения с плоскими крышами под сенью гибких пальм. У высокого забора из необожжённого кирпича, на жёлтой песчаной дорожке, раба номарха ожидало человек десять египтян. Все как один с одинаковыми прямыми чёрными волосами, удивительно ровно обрезанными у плеч. Все они были полуголые, в одних набедренных повязках, босиком.

— Судя по их одежде денек предстоит жаркий, — заметил перс.

Недолго думая, Арсам вернулся в прохладный дом. Чтоб не сковывал движения, снял свой рваный синий халат. Свернул аккуратно и положил на циновку. Оставшийся в одних штанах, вернулся к ожидавшим египтянам, худым и хмурым.

— Ну и работнички, — усмехнулся перс, — жалкое зрелище, неужели не нашлось рабов получше?!

— Это не рабы, — объяснила жена Херихора, — каждый египтянин обязан работать на стройках в городе мёртвых.

— Странные порядки. Ладно, показывайте, где собираетесь хоронить вашего номарха, — весело обратился Арсам к работникам, позабыв, что они его не поймут, — надеюсь, похорон недолго осталось ждать, — добавил он, подмигнув молодой жене старого Херихора.

Она снова притворилась, что не слышит его намеков, и торопливо ушла в дом. А строители гробниц поплелись вперёд по дороге, конец которой нырял за горизонт. Перс скучал среди египтян, ему очень не хватало хоть одного собеседника. Строители гробниц были так уморительно серьёзны и сосредоточены, а Ахемениду не с кем было поделиться весёлыми наблюдениями. Раб номарха легкомысленно улыбался, и рассуждал сам с собой:

— Чудное местечко, этот Египет. Очень подходящее для того чтобы сойти с ума. Я, кажется, уже начал. По ночам уроды мерещатся, днем говорю сам с собой.

Он замолчал, впечатлившись этой мыслю. Но не выдержал всеобщей угрюмости, потянул за руку шагавшего рядом худющего египтянина.

— Эй, далеко ещё? Что-то я не вижу никаких строений впереди. Одни поля.

Строитель гробниц его не понял. Рассерженно одёрнул руку, произнёс что-то грозное. Арсам оставил его в покое, молча осматривал окрестности. По обеим сторонам дорожки, протоптанной сотней босых ног, явно не подходящей для проезда повозок и колесниц, тянулись бесконечные квадратики пашен, покрытые свежими всходами. Вдоль каждого поля тянулись ряды оросительных каналов и канавок, полных мутной нильской водой. Здесь под щедрым египетским солнцем крестьяне собирали по три урожая в год. Вдали были видны ряды виноградников и большие сады. Такой лакомый кусок не мог не прельстить жадного царя персов — Камбиза Завоевателя. Ахеменид легко представил, как победоносная персидская армия свежей морской волной врывается в сонное египетское царство…

А пока раб Херихора топал следом за унылыми работниками. Одного взгляда на их заморенную стать персу было достаточно, чтобы понять, что ему неизбежно доверят самую тяжёлую работу. Жаркое светило поднималось всё выше, обжигая землю безжалостными лучами. Горизонт подёрнулся белесой дымкой. Египтяне смотрели на неё с тревогой.

«Действительно, откуда здесь взяться туману?» — объяснил себе их беспокойство Арсам.

Строители гробницы номарха продолжали двигаться вперёд, но всё не приближались к своей цели.

— Куда подевался этот ваш город мёртвых? — возмутился перс. — Если он находится так далеко, то мы ничего не успеем сделать, только придём — и пора уже будет возвращаться.

Его слов египтяне не поняли, они остановились, принялись махать руками, спорить о чём-то на своем языке.

— Мы умудрились заблудиться?! — догадался Арсам. — Шли по единственной узенькой тропинке и забрели куда-то не туда? Не иначе демоны нас морочат или как его там вашего… Анубис, что ли?!

Уловив в его речи знакомое имя, работники ещё больше забеспокоились, стали испуганно повторять:

— Анубис! Анубис!

А туман надвинулся со всех сторон, сгустился, словно верблюжье молоко; вскоре было трудно уже различить пальцы вытянутой руки. Ахеменид был в восторге.

— Вот уж не ожидал посреди этой унылой равнины увидеть белый туман как в горах моей родины. Ух, как египтяне перепугались! И есть с чего, я слышал, у них здесь дождей-то не бывает, откуда туману взяться?!

Подданные фараонов повалились на колени, принялись возносить молитвы своим многочисленным богам, зороастриец смотрел на них равнодушно.

— Я вашим дурацким божкам не подвластен! И бояться мне нечего!

Но странный туман всё не рассеивался, усиливая страхи египтян и пробираясь мерзкой тревогой в сердце Арсама. На всякий случай, последователь «доброй религии» прошептал слова Ахунвары — главной молитвы зороастрийцев. А египтяне громко призывали на помощь свою богиню:

— Нут! Нут! Нут!

Гордый перс насмешливо ожидал, что они станут делать дальше. Ничего не происходило. Туман и не думал рассеиваться, люди чувствовали себя на дне кувшина с молоком. Ни звука не доносилось из плотной белизны. Неожиданно, Арсаму показалось, что он различил далёкий унылый, глухой звон, какой издают грубые колокольчики весящие на шее скота. Звук быстро приближался, и вскоре сквозь завесу тумана стал виден неясный силуэт. Мгновение спустя навстречу строителям гробниц весёлой рысью выбежала светло-жёлтая ушастая корова. Из набухшего круглого вымени на дорожку падали крупные капли молока.

— Ещё и корова?! — удивился Ахеменид.

Поднявшие было головы подданные фараонов и едва увидев рогатую скотину, снова рухнули ниц. В их интонациях зазвучала благодарность и восхищение.

— Нут! Нут!

Животное остановилось, широко расставив ноги, стало ошарашено мотать головой, отмахиваясь ушами от невидимой мухи. Большие тёмные коровьи глаза сонно уставились на странных людей.