Химеры картинной галереи

Анна Князева, 2019

Дела в модном ателье Надежды Раух шли отлично, и она решилась на расширение – шить не только дамские наряды, но и мужские костюмы. Лучший мастер в Москве уже принят на работу, а для презентации нового направления устроен торжественный прием. Гости – известные, солидные, состоятельные люди – с удовольствием любовались изысканными интерьерами ателье, любовно созданными мамой Надежды Ираидой Самсоновной, страстной любительницей антиквариата. Ее недавнее приобретение – авторская копия картины, оригинал которой находится в Третьяковской галерее. Полотно это крайне необычное, и Надежде очень хочется раскрыть его тайну, но ей мешает другая, гораздо более мрачная загадка – один из гостей был отравлен прямо во время приема…

Глава 3

Осталось выяснить — кто

Прошло два часа с тех пор, как Осташевский приступил к допросу Виктории. Ни Надежда, ни Астраханский не знали, о чем идет речь в кабинете на втором этаже. Они оставались на первом.

Ираида Самсоновна ушла с полицейскими осматривать мужскую гостиную. Рабочих пришлось отпустить, и завершение ремонта вновь отодвинулось, по крайней мере, еще на один день.

Надежда оставалась спокойной во многом из-за того, что рядом был Лев. Он же, напротив, нервничал, расхаживал по гостиной и звонил своему другу, следователю Протопопову, но тот не брал трубку.

Усевшись на диван рядом с Надеждой, Астраханский молча уставился на картину, висевшую в простенке между окнами. Он вдруг спросил:

— Тебе не кажется это странным?

— Что? — Задав этот вопрос, Надежда ожидала комментариев по поводу смерти Шимаханского.

— Она в бальном платье, а за ее спиной — заснеженный парк.

Помолчав, Надежда уточнила:

— Ты про портрет?

— Девушка в декольте, с голыми руками — в зимнем парке. Тебе не кажется это странным?

— Послушай, Лев, мне сейчас не до этого.

— Ларец в ее руках, — Астраханский поднялся с дивана и подошел к картине. — Он же тяжелый, это видно — из дерева, с металлической оковкой. Наверняка что-то лежит внутри. Странная картина. У подготовленного человека вызывает много вопросов.

На втором этаже послышались голоса, на лестнице появились Осташевский и администратор Виктория. Они спустились в гостиную, Виктория открыла створку антикварного шкафа и обернулась к следователю:

— Можете убедиться.

Он заглянул в шкаф и проронил:

— В самом деле — их пять.

К ним подошла Надежда.

— Объясните, в чем дело.

— Вчера вечером я принесла Шимаханскому в примерочную чашечку кофе. После примерки пошла туда, чтобы забрать чашку, но на подоконнике стояло одно блюдце. Меня, конечно, это задело. Ираида Самсоновна только что купила Кузнецовские чайные пары, и уже — некомплект.

— Не думаю, что чашку взял Шимаханский, — усомнилась Надежда.

— Тогда куда она делась? — спросила Виктория.

— Поговорите с Анастасом Зеноновичем, возможно, ее разбили.

— Он сказал, что в его присутствии чашки не бились.

— И что это значит? — Надежда перевела взгляд на Осташевского.

— Я полагал, что вы мне объясните, — срезонировал он.

Астраханский взял Надежду за локоть и придвинул к себе.

— Дальнейшее общение с вами Надежда Алексеевна продолжит в присутствии адвоката.

— Адвокат? — Осташевский демонстративно покрутился на месте: — Его здесь нет. Должен вас огорчить: Надежде Алексеевне придется сейчас пройти со мной в кабинет, поскольку я намереваюсь ее допросить.

— Я пойду с ней, — решительно заявил Астраханский, но Осташевский возразил:

— Вы не адвокат.

— Я — следователь.

— Я — тоже, и ваша помощь мне не нужна. — Осташевский стал подниматься по лестнице. — Идемте со мной, Надежда Алексеевна.

Надежда посмотрела на Льва. Он кивнул и тихо сказал:

— Только «да» или «нет». Ничего лишнего.

Войдя в кабинет, Надежда села в свое кресло, однако Осташевский попросил ее пересесть, поскольку на столе уже лежала его папка.

Надежда пересела на стул. Следователь устроился в кресле и положил перед собой бланк протокола:

— Фамилия, имя, отчество?

— Раух Надежда Алексеевна.

— Год рождения?

— Вечно одно и то же… — обронила она.

— Да вы, я вижу, человек опытный?

— Мне случалось давать показания.

— Знаю-знаю… Убийство охранника, похищение кандидата в депутаты — и все в одном помещении. Такое чувство, что здесь не ателье, а провальная яма^[4].

— Вернемся к вашим вопросам, — перебила его Надежда.

— Адрес постоянной регистрации?

Она ответила, и он внес ответ в протокол, также записал ее должность и место работы.

— Образование?

— Высшее.

Вписав последнее слово, Осташевский положил ручку на стол:

— Поговорим откровенно.

— А я не собиралась вам врать.

— По какому случаю состоялся вчерашний прием?

— По случаю открытия нового направления — пошива мужских костюмов.

— Насколько мне известно, вы начали шить их месяц назад, а прием устроили только вчера. Почему?

— Могу объяснить, — Надежда недовольно поежилась. — Мы планировали приурочить прием к открытию новой гостиной. Но открытие откладывалось, и тянуть дольше не было смысла.

— По какому признаку выбирались приглашенные?

— Все они — клиенты Анастаса Зеноновича. Перешли к нам вместе с ним из ателье на Кутузовском.

— Своих знакомых на прием приглашали?

— Помимо клиентов Тищенко, на приеме присутствовал закройщик Соколов, моя мать, администратор Виктория, фотограф и мой знакомый — адвокат Фридманович.

— Зачем был нужен адвокат? — заинтересовался Осташевский.

— Я пригласила его как друга.

— Вы не упомянули охранника и официантов. Сколько их было?

— Трое. Всех отпустили, как только в гостиную принесли Шимаханского.

— Давайте по порядку. На какое время был назначен прием?

— На восемь часов.

— Двадцать ноль-ноль, — Осташевский вписал в протокол несколько строк. — Во сколько начали по факту?

— Примерно в это же время.

— Почему — примерно? Вы не присутствовали?

— Я задержалась.

— Причина?

— Пуговицы.

— Краткость — сестра таланта, — заметил Осташевский. — Но, боюсь, что не в этом случае.

Надежда с вызовом объяснила:

— На вечернем платье, которое специально шилось к этому дню, есть тридцать маленьких пуговиц. Их нужно застегивать.

— Сколько? — удивился следователь.

— Тридцать штук. И все — на спине.

— Понимаю — пока вы застегивались, вы опоздали. И что же? В начале приема не было никаких вступительных слов или напутствий?

— Гостей встречала моя мать. Она всех поприветствовала. Мероприятие проходило в свободном формате с единственной целью — привязать клиентов к новому месту.

— Вот и привязали… Но только не все уцелели.

— Неуместное замечание.

— Прошу меня извинить, — усмехнулся Осташевский. — К слову пришлось. Еще один вопрос: когда впервые у вас появился Тищенко?

— Я же говорила — месяц назад.

— Как он объяснил причину ухода из ателье на Кутузовском?

— Ателье на Кутузовском закрылось. И, прошу заметить, не по моей вине.

— Почему Тищенко пришел именно к вам?

— Спросите у него.

— Я задал вопрос…

— Тищенко живет в пяти минутах ходьбы от моего ателье. Это определило его выбор.

— Смотрите-ка… Выходит, вам повезло?

— Если бы повезло, я бы не говорила с вами сейчас.

— Тоже верно, — Осташевский записал в протокол пару слов. — Теперь определимся со временем. В двадцать ноль-ноль начался прием. Во сколько вы спустились в гостиную?

— Примерно через двадцать минут.

— К тому времени все уже собрались?

— Опоздавшие подходили и позже.

— Есть список приглашенных?

— Он у Ираиды Самсоновны.

— Сколько в списке человек?

— Двадцать шесть, но были те, кто пришел с женами.

— Жен в счет не берем.

— А это как вам будет угодно.

— Значит, в двадцать минут девятого вы спустились в гостиную. Что было дальше?

— Тищенко представил меня своим клиентам.

— Всех запомнили?

— Только некоторых.

— Как насчет Шимаханского?

— Его трудно не запомнить, он человек колоритный.

— Кто подал идею примерить костюм во время приема? — спросил Осташевский.

— Шимаханский. Он сказал, что другого времени у него нет.

— Примерка проходила в незаконченной гостиной?

— В мужской примерочной.

— О чем вы с ним вчера говорили?

— Вам нужен дословный пересказ? — съязвила Надежда.

— Я спрашиваю, вы отвечаете, — одернул ее следователь.

— Шимаханский поблагодарил меня за то, что я приютила Анастаса Зеноновича.

— И все?

— Сказал, что в его возрасте смена портного равносильна инфаркту, — Надежда опустила глаза и покачала головой. — Как в воду глядел… Через два часа эти слова превратились в реальность.

— С его сердцем он смог бы прожить до глубокой старости, — сказал Осташевский. — По крайней мере, так считает медицинский эксперт. Во сколько Шимаханский и Тищенко ушли на примерку?

— Около одиннадцати, когда гости начали расходиться.

— А если точнее?

— Спросите у Тищенко, он скажет. Послушайте… — недовольно проговорила Надежда. — Вы сказали, что Шимаханский имел здоровое сердце. Но он все же умер. Как это понять?

— Шимаханский был гипотоником. Вчера около одиннадцати часов вечера он принял препарат, понижающий артериальное давление, в результате чего случилась резкая гипотензия, остановка сердца и смерть.

— Зачем же он это сделал? — удивилась Надежда.

— Ему помогли. — Говоря, Осташевский не отрывал глаз от ее лица.

Сообразив, к чему клонит следователь, она побледнела:

— Не хотите ли вы сказать, что в стенах ателье кто-то насильно заставил Шимаханского принять препарат?

— Хочу, — следователь продолжал за ней наблюдать. — Шимаханский знал, что эти таблетки для него — верная смерть. При вскрытии в желудке Шимаханского обнаружена смесь из спиртного, пищи и кофе с высоким содержанием препарата для гипертоников. Тот же препарат в высокой концентрации присутствовал в его крови.

— Вот видите, значит, он сам… — начала Надежда.

Но Осташевский прервал ее:

— Не стоит спешить с выводами. Препарат попал в его организм вместе с напитками или с пищей.

— Подсыпали?

— Подсыпали или подмешали — не имеет значения, — заключил Осташевский. — Главное — факт. Кто-то преднамеренно убил Шимаханского. Осталось только выяснить, кто.

Примечания

4

Книга «Призраки Замоскворечья».