Химеры картинной галереи

Анна Князева, 2019

Дела в модном ателье Надежды Раух шли отлично, и она решилась на расширение – шить не только дамские наряды, но и мужские костюмы. Лучший мастер в Москве уже принят на работу, а для презентации нового направления устроен торжественный прием. Гости – известные, солидные, состоятельные люди – с удовольствием любовались изысканными интерьерами ателье, любовно созданными мамой Надежды Ираидой Самсоновной, страстной любительницей антиквариата. Ее недавнее приобретение – авторская копия картины, оригинал которой находится в Третьяковской галерее. Полотно это крайне необычное, и Надежде очень хочется раскрыть его тайну, но ей мешает другая, гораздо более мрачная загадка – один из гостей был отравлен прямо во время приема…

Глава 4

Умные часы

Они уже стояли в фойе, и Надежда Раух ждала, когда следователь выйдет за дверь. Но у Осташевского были стальные нервы — он не спеша сложил документы в папку и так же неторопливо ее застегнул. Когда пришло время одеваться, Надежда помогла ему вдеть руку в рукав куртки. Разгадав природу ее услужливости, Осташевский кривенько усмехнулся.

— Благодарю вас…

Из мужской гостиной вышли полицейские в сопровождении Вороновича. Последней из-за двери показалась Ираида Самсоновна.

— Мы закончили, — сообщила она дочери.

Осташевский и полицейские двинулись к выходу. Вадим Воронович задержался возле Надежды:

— Для всех нас смерть Антона Геннадьевича — большое потрясение. Невосполнимая потеря. Боюсь, что сегодня я вел себя некорректно. Прошу меня извинить.

Надежда ответила ничего не значащей фразой и с радостью закрыла за ним дверь. Ей так сильно хотелось этого, что она обошлась без охранника.

— Нам нужно поговорить, — сказала Ираида Самсоновна.

Они прошли в гостиную и, сев на диван, несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Наконец Надежда обронила:

— Что скажешь?

— Это катастрофа, — проговорила Ираида Самсоновна. — Работы в мужской гостиной остановлены. Рабочих снова пришлось отпустить.

— Если бы только это…

— Что еще?

— Вчера на приеме Шимаханскому подсыпали препарат, который его убил. Так сказал следователь.

— Что за вздор!

— Между прочим, Осташевский считает, что это сделал кто-то из нас.

— На приеме присутствовало около сорока человек.

Надежда отвела от матери глаза и остановила взгляд на картине. При виде хрупких девичьих плеч на фоне заиндевевших ветвей она зябко поежилась и спросила:

— Что делали полицейские в примерочной и мужской гостиной?

— Осматривали помещения. Один из них допрашивал Тищенко.

— Слышала, о чем говорили?

— Краем уха, — ответила Ираида Самсоновна. — В основном о его знакомстве с Шимаханским и о точном времени последней примерки.

— Еще что-нибудь?

— Мне кажется, криминалист что-то нашел.

— Что? — с тревогой спросила Надежда.

— Я не рассмотрела. Видела, как он что-то поднял с пола, сунул в пакет и спрятал в свой чемодан.

— Я чувствовала, ничем хорошим это не кончится… — Надежда закрыла глаза и замерла, как будто к чему-то прислушиваясь.

— Прошу тебя! — взмолилась Ираида Самсоновна. — Оставь эту привычку! Ты уже не маленькая, детство давно закончилось.

— Детство тут ни при чем, — Надежда открыла глаза и поискала взглядом Викторию:

— Куда делся Лев?

Виктория приподнялась из-за конторки:

— Пока вы говорили со следователем, он кому-то звонил и, когда дозвонился, сразу уехал.

— Вот и жди от него помощи… — обронила Ираида Самсоновна.

— Ты опять?.. — спросила Надежда.

Ираида Самсоновна встала с дивана:

— Я вообще могу ни во что не вмешиваться, — она взглянула на часы: — Через несколько минут у Тищенко будет примерка.

— Придет Сергей Аполлинарьевич Козырев, — сказала Виктория.

Надежда вспомнила его разговор в темной примерочной. Теперь этот разговор казался ей подозрительным.

Тем временем в гостиной показался Анастас Зенонович. Он был свеж, чисто выбрит, одет в белоснежную сорочку, черно-серый полосатый жилет и подпоясан маленьким фартуком с карманом для иголок и мела. Тищенко держал в руках плечики с клетчатым пиджаком.

В дверь позвонили, Ираида Самсоновна вышла в фойе. Из гостиной Надежда наблюдала за тем, как Сергей Аполлинарьевич отдал охраннику пальто и поправил перед зеркалом галстук. Войдя в гостиную, он подошел к Надежде, взял ее руку.

— Рад видеть, — Козырев оглянулся на Тищенко: — Приветствую вас, Анастас Зенонович. Если позволите, я ненадолго отвлекусь.

Закройщик ушел в примерочную комнату, Козырев присел рядом с Надеждой.

— Узнал о преждевременной кончине Антона Геннадьевича. — Он грустно вздохнул: — Еще вчера Шимаханский был полон жизненных сил.

Выбор темы для разговора свелся к одной. Надежда проронила:

— Мне очень жаль.

Козырев продолжил:

— По дороге сюда мне в голову пришла хорошая мысль. Хочу обсудить ее с вами, — заметив в глазах Надежды интерес, он спросил: — Как вы относитесь к высокой моде? Неужели вам никогда не хотелось сделать свою коллекцию?

Надежда опустила глаза.

— Я слишком хорошо знаю себя и свое место. Мое дело — шить красивые и качественные вещи. В отечественной моде без меня много дизайнеров, которым нечего сказать и они без особого успеха перекраивают чужие идеи.

— Вы молоды, талантливы, обладаете необходимыми знаниями. Кажется, закончили Лондонскую школу Святого Мартина?

— Училась там, но это было давно, — Надежда посмотрела ему в глаза: — Сергей Аполлинарьевич, к чему этот разговор?

— Есть определенная цель, — Козырев говорил уверенно, осознавая свою значительность. — Администрация города вкупе с пятью известными российскими фондами проводит конкурс молодых дизайнеров одежды. Победитель примет участие в показах Недели высокой моды. В проекте участвуют серьезные люди, на кону внушительный грант. Нарисуйте несколько моделей, сделайте коллекцию. И, чем черт не шутит, может, вам повезет?

— Лично вам это зачем?

— В числе немногих других я спонсирую этот проект и заинтересован в том, чтобы победил талантливый человек, а не чей-то бездарный ставленник, — Козырев снова взял ее руку, и она почувствовала тепло его ладоней. — Пообещайте мне, что подумаете.

Надежда засомневалась, предположив, что, возможно, участие в конкурсе — плата за молчание, и ей следует забыть о словах, звучавших в темной примерочной.

И все же она ответила:

— Хорошо, я подумаю.

Козырев встал.

— Я позвоню вам. Теперь, если не возражаете, пройду в примерочную к Анастасу Зеноновичу.

Он скрылся за дверью. К Надежде подошла Виктория и тихо проинформировала:

— Через тридцать минут придет Ермакова. Примерка новых сценических костюмов.

— Проведите ее во вторую примерочную и постарайтесь, чтобы Ермакова не встретилась с Козыревым. Если потребуется, подключите Ираиду Самсоновну.

Надежда направилась к лестнице, однако, взглянув в окно, развернулась и поспешила в фойе, куда уже входил Астраханский. Лев пришел не один, с ним явился сослуживец — следователь Протопопов, немолодой плотный мужчина с ежиком торчащих волос.

— Идемте в кабинет, там поговорим, — сказал Астраханский

Они прошли через гостиную к лестнице и поднялись на второй этаж. В кабинете мужчины сели к столу. Надежда открыла окно, чтобы закурить, но Лев попросил:

— Сядь, пожалуйста, Надя.

— Что-нибудь случилось? — предположила она.

— Иван Макарович кое-что разузнал о деле Шимаханского. Он знаком с Осташевским. Они работают в одном управлении.

Надежда села в кресло напротив мужчин, и Протопопов начал рассказывать:

— Должен предупредить, что в этом деле все очень не просто. На руке Шимаханского были так называемые умные часы, которые фиксируют и сохраняют в памяти данные об артериальном давлении и пульсе владельца. Согласно извлеченной из них информации, в промежуток между половиной одиннадцатого и одиннадцатью часами у Шимаханского стало понижаться давление и замедляться пульс, что, в свою очередь, и привело к его смерти. В крови и в содержимом желудка обнаружен препарат для гипертоников. Жена Шимаханского уверена, что он сам его бы не принял. Остается только одно — лекарство подсыпали в еду или в напиток.

— То же самое сказал мне следователь, — подтвердила Надежда.

— Меня смущает временной промежуток, — заметил Астраханский. — Его границы очень размыты. Уверен, что Осташевский тоже это заметил. Шимаханский мог получить свою дозу как во время приема, так и на примерке.

— И в чем, по-твоему, разница? — поинтересовалась Надежда.

— Разница — в количестве подозреваемых. На приеме это мог сделать любой из присутствующих. В примерочной — только персонал ателье: Тищенко, ты, Ираида Самсоновна или Виктория. Насколько я понял, кофе подавала она.

— Согласен, — сказал Протопопов. — Осташевский в первую очередь отработает эту версию. Вам, Надежда Алексеевна, советую быть осторожней при даче показаний. Переизбыток информации, неаккуратное слово или ненужный факт может изменить ситуацию не в вашу пользу.

— Но ведь это глупо — подозревать кого-то из нас! — возразила Надежда. — Моя мать и Виктория видели Шимаханского всего пару раз, когда он приходил на примерки. Я сама познакомилась с ним только вчера. Чтобы захотеть смерти человека, нужен серьезный повод. Откуда ему взяться?

— Не думаю, что вас это успокоит, — проговорил Протопопов. — Но я все же скажу: был бы хороший следователь, а поводы и улики найдутся.

Она покачала головой:

— Не думала, что все так обернется.

— Главное, сохранять спокойствие, — Лев Астраханский поднялся с кресла и обнял Надежду. — Ты должна знать, что мы рядом с тобой.

— И что мне теперь делать?

— Пока — ничего, — сказал Протопопов. — Для начала посмотрим, что сделает Осташевский.