Наследница порочного графа

Анна Князева, 2016

Все отговаривали Дайнеку, но упрямства ей не занимать! Несмотря ни на что, она все же устроилась на работу в Дом ветеранов сцены, расположенный в мрачном загородном имении графа Измайлова. По легенде, граф был человеком порочным и психически больным, он убил свою добродетельную жену Анну и спрятал на территории усадьбы несметные сокровища… В пансионате и теперь происходят страшные необъяснимые события: его обитатели видят призраков и боятся поодиночке ходить по мрачным коридорам. Народную артистку Лукерью Темьянову пыталась задушить женщина с белыми крыльями, якобы влетевшая в окно… Директор пансионата поручила Дайнеке разобрать архив Измайловых. Вскоре девушка заметила, что в ее отсутствие документы графа просматривает кто-то еще, и решила ночью подстеречь непрошеного гостя…

Глава 1

Как он там оказался?

Директор пансионата, немолодая крупная женщина, сидела за столом медсестры и c сожалением глядела на Дайнеку. Заметив, как трясутся ее пальцы, сочувственно предложила:

— И все же нужно вызвать «Скорую помощь».

Дайнека покачала головой.

— Нет. Не хочу.

— Тогда идите в постель. — Директриса спросила у медицинской сестры: — Лариса, у нас есть место в больничной палате?

— Есть, — кивнула медсестра и перевела взгляд на Дайнеку.

Та сказала:

— Спасибо. Я лучше здесь посижу. Мне нужно поговорить со следователем.

— Когда он освободится, я вас разбужу, — пообещала директриса. — Вы же еле на ногах держитесь.

— Я сижу, — улыбнулась Дайнека.

— Видели бы вы себя в зеркало.

— Знаете, перед глазами — одна и та же картина…

— Да-да, — Татьяна Ивановна Песня покачала головой. — Бедный Тихон Иванович… Он в нашем пансионате всего несколько месяцев. Ума не приложу, как он мог ночью очутиться в лесу. В семь часов вечера я видела его в столовой на ужине.

— На нем не было одежды, — сказала Дайнека.

— И это странно, на улице — минус два, конец октября.

— Кто-нибудь проверил, в чем он ушел?

— Этим занимаются полицейские. — Взглянув на часы, Песня вздохнула: — Боже мой! Два часа ночи.

Дайнека провела рукой по лицу:

— Как я здесь оказалась?

— Вас привез Квят вместе с Безруковым, но Тихона Ивановича сразу отправили в город.

— В морг? — спросила Дайнека.

— Зачем же? В одиннадцать часов вечера он был еще жив, но без памяти. Что с ним сейчас — неизвестно.

— Вы видели его?

— А как же… Меня подняли с постели. Представьте себе, со сна увидеть такую картину… Господи, прости меня, грешную!

— А я ничего не помню.

— Странно… По крайней мере, сюда, в медпункт, вы пришли своими ногами. Такое бывает, тело восстанавливается быстрее, чем мозг.

— Вы медик?

— Я директор.

Дайнека непроизвольно поморщилась:

— Это я знаю. Просто думала, что вы окончили медицинский.

— Скажете тоже! — махнула рукой Песня. — Я училась в институте культуры.

— Здесь, в Москве?

— Нет. В Улан-Удэ. Это в Бурятии.

Взглянув на директрису, Дайнека заметила:

— На бурятку вы не похожи.

— Что же вы думаете, в Бурятии только буряты живут?

Беседа зашла в тупик.

— Может быть, сходим, поищем следователя? — предложила Дайнека. — Не знаете, где он сейчас?

— Все полицейские в спальном корпусе.

— А мы где?

— Мы — в общем.

— Что значит, в общем?

— Здесь располагается администрация, медицинская часть, столовая, кухня, актовый зал и, кстати, библиотека, — пояснила Татьяна Ивановна.

Дайнека снова спросила:

— У вас есть библиотека?

— Да, и очень хорошая. Но мы еще вернемся к этому разговору. А теперь…

— Идем? — Дайнека поднялась на ноги.

— Уверены, что дойдете?

— Здесь далеко?

— Как сказать… Если желаете, имеется инвалидное кресло.

— Ну нет! — Дайнека направилась к двери. — Я в полном порядке.

Они вышли в коридор. Медсестра заперла дверь кабинета.

— Татьяна Ивановна, я могу пойти подремать? — спросила она.

— Иди, Лариса, иди… Если что-то случится, за тобой кто-нибудь прибежит.

Девушка ушла в сестринскую. Дайнека с Татьяной Ивановной спустились по широкой парадной лестнице на первый этаж и свернули в темную галерею.

— Раньше эта галерея называлась Римской — из-за того, что на стенах располагались лепные композиции, изображающие сцены из истории древнеримских сражений. В ходе реставрации кое-что удалось сохранить. Сейчас здесь темно, но завтра утром вы сможете все рассмотреть.

Дайнека спросила:

— Куда ведет галерея?

— Она огибает актовый зал, который имеет овальную форму, и заканчивается у старинной винтовой лестницы.

— Будем подниматься?

— Нет, наоборот, спустимся в подземный переход… — директриса непроизвольно понизила голос. — Но не по лестнице. Она хоть и крепкая, но ее давно никто не использует. Есть пандус, который соорудили во время реконструкции здания. И еще лифт на четырех человек.

— Зачем лифт?

— Не забывайте, у нас живут старики. И, должна заметить, лифт влетел нам в копеечку…

В конце галереи пол плавно перешел в пологий шершавый пандус, по которому они стали спускаться вниз. Татьяна Ивановна указала на черную винтовую лестницу:

— В царские времена по ней можно было попасть из парадной опочивальни графа Измайлова в дворцовые подвалы, где начинался подземный переход. Мы, кстати, уже в нем.

Дайнека обвела взглядом овальный свод коридора, освещенного редкими лампами.

— Это и есть подземный переход?

Директриса остановилась и похлопала по стене.

— Отделан известняком, благодаря которому в подземелье круглый год держится одна и та же температура. И ведь как все сохранилось! В старину строить умели. Кстати, переходы были разветвленными, сохранилось несколько дверей, вы их увидите. Куда вели — неизвестно. Теперь — или заложены кирпичом, или заперты. Сразу после реконструкции переходом пользовались только сотрудники. Потом само собой получилось, что здесь начали ходить старики.

— Куда ведет этот ход?

— В спальный корпус. Идемте…

Они зашагали вперед по неширокому коридору, выложенному прямоугольными плитами.

Песня заговорила:

— Конечно, можно пройти и по улице. Но знаете, погода бывает разная. Осенью — дождь, зимой — гололед. Летом — солнце, жара. А здесь всегда хорошо. Для стариков — очень удобно. Некоторые в столовую в тапках приходят. Хотя таких здесь немного. Артисты — особый народ. Глянешь на какую-нибудь: старуха старухой, еле идет, а все одно — туфли на каблуках и носик припудрен, — Татьяна Ивановна улыбнулась. — Будете смеяться, но у нас и танцы бывают. А к Новому году гала-концерт готовим. Слава богу, талантов хоть отбавляй.

— До Нового года больше двух месяцев, — пробормотала Дайнека и опустила глаза. Подземный ход ее угнетал. Казалось, здесь нечем дышать.

— Так ведь и артисты у нас немолодые, — заметила директриса. — Пока раскачаются. Один текст забудет, другой раскапризничается, третий заболеет, а еще хуже — умрет.

Упоминание о смерти было не к месту. Дайнека заметно прибавила шагу. Скоро по такому же, как в первом здании, пандусу они поднялись в спальный корпус.

— Здесь все скромнее, — пояснила Татьяна Ивановна. — Здание ремонтировали в последнюю очередь. Да и деньги к тому времени кончились.

— Логичнее было бы отсюда начать, — заметила Дайнека. — Здесь старики проводят большую часть времени.

— Вы не подумайте, они всем обеспечены! У них прекрасные светлые комнаты с санузлами. — Директриса посторонилась и указала на лестницу: — Нам туда.

Дайнека двинулась вверх по ступеням.

— Я тоже буду жить в этом корпусе?

— Вы — нет. Личные помещения персонала располагаются во флигеле, или, по-другому, в пристройке. Она связана с этим корпусом переходом.

— Тоже подземным? — настороженно поинтересовалась Дайнека.

— Нет, что вы… Этот переход расположен на уровне второго этажа и начинается в общей гостиной. Нужно заметить, гостиная в спальном корпусе — самое популярное место. Там всегда многолюдно: одни смотрят телевизор, другие играют в карты или в лото…

Войдя в большой темный зал, Песня раскинула руки:

— Вот наша гостиная! — Она остановилась посередине и задрала голову: — Главная достопримечательность спального корпуса — потолочный плафон, расписанный неизвестным художником. На нем, кстати, изображен герб рода Измайловых. Утром, когда будет светло, сможете разглядеть…

Дайнека перебила:

— А где находится комната старика?

— Безрукова? — директриса указала рукой: — В том коридоре.

Они прошли в коридор, в конце которого было светло. У распахнутой двери комнаты, где работала криминалистическая группа, стояли двое мужчин. Один из них, худой, коротко стриженный, лет пятидесяти, завидев их, обратился к Татьяне Ивановне:

— Хорошо, что вы здесь. Нужны данные потерпевшего.

— Вы, если не ошибаюсь, следователь?

— А вы, если не ошибаюсь, директор?

— Его личное дело в моем кабинете, — ответила Песня.

— Пожалуйста, принесите.

Прежде чем уйти, директриса тронула Дайнеку за локоть и слегка подтолкнула:

— Людмила Вячеславовна хотела спросить…

— Кто вы? — следователь уставился на Дайнеку.

— Людмила Вячеславовна Дайнека, — сказала она.

— Это я слышал. Кем работаете?

— Никем.

Здесь опять вмешалась Татьяна Ивановна:

— С завтрашнего дня Людмила Вячеславовна оформлена моим заместителем, — взглянув на часы, Песня исправилась: — Точнее, уже с сегодняшнего.

— Что имеете сообщить? — задав этот вопрос и не дожидаясь ответа, следователь обратился к мужчине, который стоял рядом: — Скажи, чтобы с шофером побыстрее заканчивали.

Тот спросил:

— После допроса забираем его с собой?

— Не знаю.

— Вы о шофере по фамилии Квят? Его не за что забирать! — отчетливо проговорила Дайнека.

— Вот как? — следователь развернулся и с интересом взглянул на нее — Это что же, вы так решили?

— Для ареста нет оснований.

— Мы не говорим об аресте. Речь идет о задержании до выяснения обстоятельств.

— Вы можете все выяснить здесь и сейчас.

— Расшифруйте…

— Я была в машине, когда все случилось.

— Вот оно что… — он заглянул в свой блокнот. — Точно, Дайнека Людмила Вячеславовна… А я думал, вас «Скорая» увезла.

— Как видите, я здесь.

— Можете дать объяснения?

— Я готова.

— Как себя чувствуете?

— Хорошо.

Мужчина представился:

— Следователь следственного отдела Галуздин Игорь Петрович.

Дайнека кивнула:

— Очень приятно.

— Где мы можем поговорить? — на этот раз Галуздин обратился к директрисе.

— В комнате у сестры-хозяйки, — ответила Татьяна Ивановна.

— Там допрашивают Квята.

— Тогда идите в гостиную. Только вот что: со вчерашнего вечера там не работает верхнее освещение.

— Мне нужно будет писать.

— Включу для вас настольную лампу.

— Идемте, — следователь взглянул на Дайнеку. — И вы тоже.

Втроем они направились по коридору в гостиную. Татьяна Ивановна, как и обещала, принесла и подключила настольную лампу, но уходить не спешила.

Следователь раскрыл папку и разложил на столе документы.

— Начнем…

— Простите, — перебила его Песня, — можно один вопрос?

— Задавайте.

— Как мог Безруков оказаться ночью в лесу?

— Это вы меня спрашиваете? — следователь с усмешкой прищурился: — Тот же самый вопрос я бы хотел адресовать вам.

— Я не знаю! — испугалась Татьяна Ивановна.

— Я тоже. По крайней мере, пока. Но, должен заметить, вы, как директор пансионата, должны быть в курсе, где находятся ваши подопечные. Не мне вам объяснять, что о пожилых людях нужно заботиться.

— Безруков был вменяемым стариком. Забывчивостью не страдал.

— А если бы страдал?

— Те, что страдают, у нас изолированы.

— Где?

— В третьем корпусе. Там живут дезориентированные и с болезнью Альцгеймера.

— Что за болезнь?

— Я же сказала: неспособность ориентироваться в пространстве и потеря памяти. Что-то помнят, что-то забывают, потом опять вспоминают. Но большинство — в полном беспамятстве.

Следователь придвинул к себе бланк допроса:

— Помнится, вы хотели принести личное дело Безрукова.

— Да, простите, совсем я расклеилась, забыла, за чем пошла…

Вздыхая и качая головой, Татьяна Ивановна Песня направилась к лестнице и спустилась на первый этаж, чтобы пройти через подземный переход в общий корпус.

При мысли, что ей предстоит преодолеть этот путь в одиночку, Дайнека поежилась.

— Вам холодно? — спросил Галуздин.

— Нет, это другое.

— Опасаетесь чего-то? — он оглядел темную гостиную и остановил взгляд на большом панорамном окне, за которым плотной стеной стояли черные ели. — Место жутковатое. И кому пришло в голову поселить здесь стариков?

— Уверена, утром оно таким не покажется.

Следователь взглянул на часы:

— Что ж, скоро увидим. Ждать осталось недолго. — Он взялся за ручку и вписал в протокол ее полное имя. — Сколько вам лет?

— Двадцать три.

— Образование?

— Высшее.

— Москвичка?

— Да. Проживаю на Второй Ямской улице.

— Замужем?

— Нет…

Следователь поднял глаза и внимательно на нее посмотрел:

— Зачем же вы согласились на эту работу?

От удивления она забыла поинтересоваться, какое ему дело, и только сказала:

— Кому-то нужно ее выполнять.

— Кто бы с этим поспорил. — Закончив писать, Галуздин положил ручку. — Что вы там видели?

— Где?

— Вы сказали, что находились в машине с Квятом, когда он сбил Безрукова.

Неожиданно для себя Дайнека воскликнула:

— Я бы так не сказала!

Следователь отмахнулся от нее как от большой назойливой мухи:

— Бросьте! Факт налицо. У пострадавшего многочисленные ушибы, порезы и перелом.

— В том месте лес начинается у кромки дороги. Старик выскочил неожиданно. Квят сразу затормозил. Никто, даже самый опытный гонщик, не смог бы затормозить быстрее.

— Надо же, как вы его защищаете… С чего бы это?

— Я за справедливость.

— Только и всего?

— Чего же вам больше? Не могу допустить, чтобы обвинили невиновного человека. А если вы подразумеваете мою личную заинтересованность, то мы с Квятом почти незнакомы.

— Значит, по-вашему, он невиновен?

— На его месте мог оказаться любой. Старик сам бросился под колеса. У меня вообще было ощущение, что попасть под машину в тот момент для него было меньшим из зол.

— Как вы сказали? — Галуздин озадаченно крякнул. — Меньшим из зол! Что конкретно вы имели в виду?

— Не знаю, — сказала она. — Просто озвучила то, что почувствовала в тот самый момент.

— Почувствовала или поняла? — уточнил следователь.

— Скорее, и то, и другое.

— Очень интересно… Для этого были основания?

— При чем тут основания? — удивилась Дайнека.

— Возможно, вы что-то увидели или услышали?

Немного поразмыслив, она произнесла:

— Я была под впечатлением того, что случилось в дороге.

— И что же?

— Сломалась машина, и мы долго стояли на проселке в темном лесу. Не самое приятное дело. Чего только не передумала, как будто предвидела, что случится потом.

— Ощущения меня не интересуют. Вспомните, может, вы что-то заметили. Подсказываю: проехавшую машину, идущего человека…

— Огонек…

— Что?

— Когда мы снова поехали, я увидела в лесу огонек.

— Отчетливо увидели?

Она покачала головой:

— Не уверена. Возможно, это было отражение на стекле.

— Отражение?

— Например, лампочки с приборной панели.

— Ну хорошо, — Галуздин снова взялся за ручку и записал в протокол несколько слов. — Увы, все ваши показания базируются на ощущениях и предчувствиях.

— Не только. Когда старик упал на капот, я заметила, что у него под ногтями земля.

— Действительно? — следователь записал то, что она сказала. — Нужно проверить. Но как же вы разглядели?

— Он царапал ногтями по лобовому стеклу перед моим носом. А на его голове была кровь.

— Это неудивительно.

— Почему?

— Объясню: его сбила машина.

— Головой он не бился. Старика подбросило вверх, после чего он упал на капот.

— Теперь понимаю, с чего вы вдруг отключились, — заметил Галуздин.

С лестницы послышались шаги. Скоро к ним подошла Песня.

— Вот, — она положила на стол картонную папку. — Лично дело Безрукова. Надеюсь, вам не нужна его медицинская карта?

— Это без надобности.

— И все-таки, — снова заговорила она. — Как Безруков мог оказаться ночью в лесу, да еще голый?

— Да еще с землей под ногтями, — добавил следователь. — Старик бы чистоплотным?

— Чего-чего, а этого у него не отнять.

— В двух словах, кто он такой?

— Бывший артист кордебалета, служил в провинциальном театре оперетты. Выходил в массовках, пел в хоре.

— Откуда вам это известно?

— Он сам мне рассказывал. Да и не только мне. Тихон Иванович — человек общительный.

— У него есть родственники?

— Нет, он одинок.

— С кем из проживающих здесь он дружил?

— Со всеми понемногу. Он ведь у нас недавно, всего несколько месяцев. Я, кстати, видела его вчера вечером на ужине. Мне сказали, что потом он сидел здесь, в гостиной, до тех пор, пока не отключился свет.

— Когда это случилось?

— Часов в восемь.

— Из-за чего?

Директриса пожала плечами:

— Не знаю. Завтра приедет электрик, он разберется.

Следователь протянул Дайнеке лист протокола:

— Прочитайте, напишите внизу: «С моих слов записано верно» и распишитесь. — И, пока Дайнека читала, он снова обратился к Татьяне Ивановне: — Кто вам сказал, что старик вечером находился здесь?

— Артюхова Ирина Маркеловна. Она с ним беседовала.

— Ваша сотрудница?

— Да нет же. Артюхова — актриса столичного драмтеатра, живет здесь с основания пансионата. Кажется, у них с Безруковым были отношения.

— Что?! — удивился следователь.

— А что в этом странного? У нас и такое бывает.

— С ней нужно поговорить…

— Не сейчас, — забеспокоилась Песня. — Здесь контингент пожилой. Их ночью беспокоить нельзя.

— А я и не говорю, что сейчас, — Галуздин сложил лист протокола вдвое и сунул в карман пиджака. — На сегодня достаточно.

Из коридора вышли трое мужчин. Когда они приблизились, в одном из них Дайнека узнала Квята. Взглянув на нее, он тихо сказал:

— Нужно было раньше уволиться…