Кольцо с тремя амурами

Анна Князева, 2014

Провести отпуск в засекреченном городе, бережно хранящем свои мрачные тайны, – что может быть увлекательнее? Согласившись подменить знакомую, работавшую костюмером в местном театре, Дайнека даже не представляла, какие страсти кипят в мире пыльных кулис и старых декораций! Найдя среди реквизита вещи пропавшей тридцать лет назад девушки, Дайнека испытала страх и азарт одновременно – она никак не ожидала, что это заурядное на первый взгляд событие всколыхнет устоявшуюся спокойную жизнь городка и заставит свидетелей той давней истории вновь воскресить в памяти то, о чем все они предпочли забыть… Потянув за тонкую ниточку, Дайнека шаг за шагом бесстрашно приближалась к развязке, не только раскрыв старое убийство, но и обнаружив следы грандиозной аферы, связанной с похищением несметных сокровищ из крупнейших музеев страны, – они вели именно сюда, в подземные бункеры закрытого города…

Глава 5. В подвале

— Это все? — спросила Дайнека.

— Как ты понимаешь, расспрашивать дальше было бессмысленно. — Василий Дмитриевич достал сигарету и закурил. — После того как Сопелкин рассказал про белые «Жигули», осталась одна версия: Свиридова по своей воле покинула город.

Переведя взгляд на паспорт, Дайнека спросила:

— Но теперь-то вы понимаете, что она не уехала?

— Теперь — понимаю.

— Что же делать?

— Ничего, — Труфанов стряхнул пепел. — Прошло тридцать лет.

— По-вашему, спустя тридцать лет человеческая жизнь дешевеет?

Василий Дмитриевич замер, поднял глаза и отчетливо произнес:

— Чтобы ты не продолжала своих заблуждений, на этом поставим точку.

Было ясно: встреча закончена. Дайнека встала, взяла паспорт и вышла из кабинета.

Мария Егоровна сидела у окна, ожидая, пока вернется Дайнека. Заметив ее у калитки, она подхватилась и вышла во двор.

— Ну как?

— Все хорошо, — Дайнека решила подбодрить старуху. — Мы с Валентиной Михайловной нашли общий язык.

— И она ничего не говорила про увольнение? — допытывалась Мария Егоровна.

— Не говорила, — улыбнулась Дайнека. — Все хорошо. Болейте себе на здоровье.

Она выпила чаю и пошла к себе в комнату. Укладываясь в постель, услышала шепот матери:

— Если тебе в тягость — скажи, и мы покончим с этой работой.

— Мне не в тягость, — отозвалась Дайнека и повернулась к стене.

История с паспортом затянула ее, как будто, найдя его, Дайнека взяла на себя определенные обязательства. Перед ней, как в сказке, простерлась дорога из желтого кирпича, которую нужно пройти. И она не знала, что именно заставило ее ступить на эту дорогу.

На следующее утро, когда Дайнека пришла на работу, Валентина Михайловна сообщила ей, что через два дня в Доме культуры состоится отчетный концерт.

— Что это значит? — Дайнека не знала, что такое отчетный концерт.

— Это когда участники художественной самодеятельности показывают жителям города и руководству, что сделали за год. Раньше такие концерты проводили к первому мая или ко дню рождения Ильича…

— Ильич — это ваш мэр?

— Не говори глупости! — на Валентину Михайловну накатила волна неудержимого хохота. Просмеявшись, она объяснила: — Ко дню рождения Ленина, в двадцатых числах апреля. Теперь все иначе: концерт проводят перед тем как разъехаться по отпускам.

— А нам с вами что нужно делать?

— Во-первых, подготовить костюмы и выдать участникам. Во-вторых, во время концерта придется побегать. Там подбери, здесь подай. Кому-то зашей, кому-то помоги… В общем, — она ободряюще улыбнулась, — если задержишься здесь — всему научу. Кстати, ты отдала паспорт?

— Нет.

— Почему?

— В квартире живут другие люди, а девушка тридцать лет назад куда-то исчезла. Сумочка — не реквизит, она принадлежала Свиридовой. — Дайнека мрачно кивнула в подтверждение серьезности сказанного.

В глазах начальницы мелькнуло смущение.

— Наговоришь мне еще… Откуда узнала?

— Сначала от старух во дворе, потом начальник полиции подтвердил.

Валентина Михайловна всплеснула руками, кинулась к ящику и стала выкидывать из него все, что там было. Наконец отыскала красную сумочку, в которой нашли паспорт, и бросила на письменный стол.

— Срочно неси в полицию!

— Не возьмут, — возразила Дайнека. — Им даже паспорт ее не нужен. Говорят: тридцать лет прошло. Срок давности — всего пятнадцать. Теперь ничего не изменишь.

— Вот что… — Валентина Михайловна села на стул и, не отрывая взгляда от сумочки, произнесла: — Сейчас я тебя отпущу с работы.

— Зачем?

— Иди в адресный стол, ищи ее родственников.

— И что дальше?

— Если найдешь, отдашь им сумку и паспорт.

— Не понимаю, зачем, если даже в полиции…

Валентина Михайловна перебила:

— Я говорю — иди!

— Ну, хорошо. — Дайнека не возражала против того, чтобы уйти с работы, только поинтересовалась: — Вахтерша выпустит меня раньше времени?

— Выпустит. Я позвоню.

По пути к выходу она заглянула за сцену, затем побродила по кулуарам. Повсюду царило какое-то беспокойство, как если бы все вдруг стали готовиться к переезду. Сотрудники хозяйственной службы скатывали ковры, двигали мебель, уносили кадки с цветами.

— Куда это все? Зачем? — спросила Дайнека у старика в рабочей спецовке.

Он остановился, оглядел ее и, приосанившись, сообщил:

— С первого июня в Доме культуры — ремонт.

— А я слышала, через два дня будет отчетный концерт.

— Как только проведем, сразу начнем ремонт.

— Зачем же все уносить раньше времени?

— Сроки сжатые, — посерьезнел старик. — К понедельнику обязаны все унести, а сегодня уже среда.

В этот момент его кто-то окликнул:

— Геннадий Петрович!

Старик обернулся, глянул и продолжил быстро скатывать ковер. К ним подошел мужчина в бейсболке.

— Я смотрю, у вас еще конь не валялся.

Чтобы рассмотреть лицо человека, Дайнека заглянула под козырек.

— Слава?

Старик в это время возмущенно воскликнул:

— Чего ты все ходишь?! Только работать мешаешь! Сказано — в понедельник, раньше не приходи!

— Вячеслав… — повторила Дайнека, и парень заулыбался.

— Думал, что не узнаешь. Виделись-то всего пять минут. А вот я сразу тебя узнал.

— Ну, вы тут любезничайте, а мне нужно работать… — Старик поднял ковер и потащил его к лестнице.

Вячеслав крикнул ему в спину:

— Сопелкин, завтра снова приду и проверю!

Дайнека схватила его за руку:

— Как ты сказал?

— Приду и проверю…

— Да, нет! Как ты его назвал?

— Сопелкин…

— Имя-отчество?

— Геннадий Петрович. — Вячеслав не спускал с нее удивленного взгляда.

— Извини. — Дайнека побежала за стариком. — Геннадий Петрович!

Не обращая на нее никакого внимания, Сопелкин спускался по лестнице с ковром на плече.

— Стойте же! Подождите!

На мраморной лестнице между первым и вторым этажами Сопелкин остановился и скинул ковер на пол.

— Ну, что вам еще? Вообще, кто вы такая?

— Называйте меня Дайнекой или Людмилой, как больше нравится.

Старик оглядел себя, стряхнул со спецовки пыль, выпрямил спину и спросил уже с интересом:

— Что вам угодно?

— Вы худрук Дома культуры?

Он вскинул руки.

— Вспомнила! Когда это было… Теперь я завхоз.

— Но ведь вы Геннадий Петрович Сопелкин?

— Да, я Сопелкин.

Дайнека умоляюще сложила руки домиком.

— Прошу вас, очень нужно поговорить!

Покосившись на ковер, Геннадий Петрович заметил:

— В кабинет пригласить не могу. Нет у меня кабинета. Склад — в подвале. Туда вряд ли пойдете.

— Можно и здесь. Помните, тридцать лет назад здесь, в Доме культуры, пропала девушка, Лена Свиридова?

— Да-да, что-то припоминаю… — Сопелкин перевел взгляд на окно, и Дайнека собразила, что это было именно то место и то окно над служебным подъездом.

Она отдернула штору, глянула вниз, потом обернулась:

— Отсюда вы видели, как уезжала Свиридова?

— Постойте… Откуда вам это известно? И с какой целью вы задаете вопросы?

— Я близкая родственница, — на ходу соврала Дайнека и добавила: — Троюродная сестра Лены. Следователь, который вел ее дело, рассказывал об этом моей тетке.

Недоверчиво покосившись на нее, Геннадий Петрович все же заговорил:

— В те времена здесь висели глухие французские шторы. Знаете, когда по всей ширине белые полотна собраны фалдами. Изысканно, благородно… А теперь повесили синтетический тюль, — он вздохнул. — Театр — это храм. Когда зритель приходит сюда, его не должно беспокоить, что происходит на улице.

— Кстати, а зачем вы смотрели в окно? — задав этот вопрос, Дайнека сама не поняла, как он пришел ей в голову.

— В каком смысле?..

— Если штора была французской, значит, через нее ничего не было видно. Вам нужно было ее отдернуть, чтобы увидеть, как Свиридова садится в машину.

Сопелкин непроизвольно мотнул головой.

— Так я и отдернул.

— Но для чего? Ведь не для того же, чтобы ее увидеть?

— Конечно, не для того… — Он ненадолго задумался. — Теперь вряд ли я вспомню. Может, кого ждал. Да это не важно. Важно лишь то, что она уехала в черной «Волге».

Дайнека напряглась и с подозрением уставилась на Сопелкина.

— Следователю вы сказали, что Свиридова села в белые «Жигули»!

Геннадий Петрович повысил голос:

— Я пожилой человек! И это не самое важное воспоминание в моей жизни! Мог и забыть.

— Простите… Только один вопрос: помните, во что была одета Свиридова?

— Вы хоть понимаете, когда это было? Тридцать лет прошло, и я должен помнить, что она была в красном пальто?

— Но ведь помните, — улыбнулась Дайнека и снова спросила: — Была у нее сумочка?

— Была, — уверенно подтвердил Сопелкин. — Куда бы она поехала без нее?

— Видите ли… — говоря эти слова, Дайнека внимательно смотрела ему в лицо. — Вчера, перебирая ящики с реквизитом, я нашла сумочку с паспортом Елены Сергеевны Свиридовой.

— Так и думал, что вы никакая не родственница! — Сопелкин поднял ковер и взвалил его на плечо. — Нет у меня времени, я на работе.

— Знаете, — сказала Дайнека, — вы сейчас похожи на человека, которому есть что скрывать.

Резко повернувшись, Геннадий Петрович шаркнул ковром по стене, отчего еще сильней рассердился:

— Зачем вы копаетесь в прошлом? Чего вам не живется спокойно?

Этот вопрос застал Дайнеку врасплох. Она не знала, как на него ответить. Вместо этого попросила:

— Пожалуйста, расскажите мне, как все было на самом деле.

— Я не помню… — со слезой в голосе простонал Геннадий Петрович.

— Расскажите, что помните, — миролюбиво согласилась Дайнека.

Крякнув, Сопелкин поправил ковер, лежащий у него на плече.

— Идемте в подвал. Там все расскажу, — он посмотрел на нее и вдруг перешел на «ты». — Не боишься? Вот закатаю в ковер и спрячу где-нибудь в подземелье… — Не дождавшись ее реакции, Геннадий Петрович вежливо пояснил: — Шутка юмора.

Потом они спустились в подвал, и Сопелкин рассказал все, что помнил о том дне.