Мне должно это нравиться

Анна Инк

В лесном массиве за чертой города найден труп молодой девушки. В этот же день домой возвращается Яна, которую недавно похитили. Она цела, но никто даже не догадывается, что ей пришлось пережить. Спустя полтора года Яна не вспоминает о прошлом. Пока не обнаруживает в почтовом ящике статью, указывающую на личность похитителя. Девушка начинает расследование, в котором подозреваемых становится всё больше. Кто проникает в дом Яны? Что скрывают её близкие? И почему новый знакомый так ненавидит её?

8. Яна

Так смотрел на меня. Этот взгляд бьёт. Не по лицу. В живот. Парализует. Дыхание. Я ещё дышу?

Делаю глубокий вдох широко распахнутым ртом. Слышу отчётливо это жаждущее кислорода «аххххх».

Будто ударили в солнечное сплетение. Но кулак не убрали. Распрямил пальцы. Вонзился ими под рёбра. Сжал. И тащит на себя. Хочет вырвать с мясом.

Я отдалялась, преодолевая боль. Я ещё никогда не ощущала груз притяжения настолько. Оно было свинцовым. Наваливающимся, как груда камней. Погребающим под собой. Растаптывающим. Втирающим в мёрзлую землю. Константин Лисковец вмиг стал безымянным. Пустым и гладким, как потерявший память. Безликим. Он сам превратился в это притяжение, подминающее меня под собой.

— Дэни, — выпускаю её имя в трубку.

— Господи, Яна, что с тобой?

— Мне срочно нужно увидеть тебя.

— Что случилось?

Я вытираю голыми руками запотевшее окно автомобиля. Не дождавшись, пока налипшие друг на друга слои снега окончательно сдвинет дворниками, давлю на газ. Мои вопросы сыплются на Дину:

— Я могу приехать к тебе? Ты дома? Одна?

— Нет. Но я выеду прямо сейчас. Где ты? Хочешь, я тебя заберу?

— Нет, нет. Встретимся у тебя. Я за городом. Наверное, ты приедешь раньше.

— Ты цела?

Пустая дорога у его дома исчезает за поворотом. Я с облегчением выдыхаю. Чтобы я ещё раз…

— Яна? Ты цела?

— Да. Да. Мне надо сосредоточиться на дороге. До встречи.

Телефон выскальзывает из пальцев, заваливается между сидениями. Я в последний момент успеваю перехватить руль обеими руками, чтобы выровнять машину. Деревья надвигаются на меня с огромной скоростью. А встречные автомобили проползают долговязыми червями. Мутит.

Моргаю часто несколько раз. Опускаю стекло. Включаю музыку громко. Вцепилась в руль, наклонилась вперёд, будто впервые веду машину одна. Ступня прыгает на педали тормоза. И иногда машина это чувствует. Распознаёт сигнал. Дёргается.

Если я остановлюсь, то меня смоет это цунами мыслей. Мыслей, порождённых физическими ощущениями. Я заставляю себя не верить им, хотя они мои собственные. Я не принимаю вас, слышите? Уродливые. Мутировавшие. Ошибка природы.

Невпопад повторяю слова из песни. Потом из следующей. Потом из следующей. Много песен. Вслух. Шумно. И не снижаю громкости до тех пор, пока не начинается та, которая мне очень нравится, и которую я знаю наизусть. Я допеваю её тогда, когда занимаю парковочное место рядом с Динкиным домом.

Не могу ждать лифт. В теле столько импульсов, что стоять на месте сродни пытке. Я бегу по лестнице, преодолеваю десятки ступеней с нездоровым удовольствием смакуя боль в мышцах. Перед глазами темнеет. Голова как не моя. Будто кто-то давит огромной ладонью сзади, на шею, и мешает кровотоку.

На лестничной площадке даже в простых шагах путаются ноги. Заношу руку над дверью. С трудом преодолеваю желание барабанить по ней обоими кулаками. Вдох короткий, выдох долгий. Так несколько раз, пока жар в ладонях не сменяется на холодок. Как после обморока.

Палец соскальзывает с кнопки звонка. И только со второй попытки получается позвонить. Точные движения сейчас даются мне с трудом. Ждать невыносимо. Если Дины ещё нет, я с ума сойду. Начну метаться по лестничной клетке. И вообще сбегу. А куда меня понесёт, я уже не ручаюсь. Не отвечаю за собственные действия.

— Мать моя женщина, — Дина открыла дверь и уставилась на моё лицо. Приложила руку к моему лбу. — Да ты вся горишь. Что произошло?

— Лифт, кажется, сломался. Пришлось идти по лестнице.

— Ты марафон бежала, или ко мне в гости хотела попасть? Давай-ка скорее сюда, — втаскивает меня в квартиру.

Вздрагиваю от звука захлопнувшейся двери. Дэни расстегивает мой пуховик. Я слежу за выражением её лица. У неё морщинка сосредоточенности над переносицей. Густо накрашенные ресницы полуопущены, переливаются как угольки на жарком полуденном солнце. Мой взгляд тыкается в пухлые полуоткрытые губы. Пальцы не унять — так хочется провести по тугим плетениям её жемчужных волос. Она в обтягивающей водолазке с высокой горловиной, без рукавов. И я вижу, как немного напрягаются мышцы на её голых руках, когда она сталкивает с моих плеч пуховик. Его ткань путается в ремне моей сумки.

— Блин, когда ты станешь носить нормальную одежду и клатчи, — ворчит.

Дина поднимает над моей головой ремень сумки, приближается ко мне на шаг. От её тела пахнет сахарной пудрой. Я зажмуриваюсь от его сладости и жара. Будто прямо с морозной улицы вошла в оранжерею тропических цветов.

— Ты мне расскажешь, что произошло? — отступает. Разглядывает меня внимательно. Серьёзно смотрит в глаза.

— Ничего, — опускаю голову. Мне становится ужасно неловко. Я её напугала, наверное. Заставила бросить свои дела. А теперь даже толком не могу объяснить, зачем просила встречи. — Мне просто очень хотелось тебя увидеть… Не пойму, что со мной происходит.

— Так, иди в душ. А я сделаю тебе горячего чая. Извини, — она достаёт мобильник из своей сумки, смотрит на экран. — Извини, — повторяет. И выходит поговорить на кухню.

Я разуваюсь и иду в ванную. Прежде, чем закрыть за собой дверь, слышу её ласковую фразу для неизвестного собеседника:

— Буду очень ждать.

Может, у Дины кто-то появился? Она никогда не уходит разговаривать по телефону в другую комнату. Всё обсуждает при мне.

Если так, я должна только радоваться. Я ведь этого хотела, верно?

Моя одежда неприятно влажная от пота. Словно я действительно бежала марафон, и не от подъезда до этой квартиры, а от того самого места в лесу.

Напор тонких струй щекочет шею. Вода охлаждает. И приятно постукивает по коже, превращая каждый участок тела в систему чувствительных точек. Я заново себя изучаю. Как если бы очнулась после долгой комы, и теперь я должна вспомнить, как всё это работает. Самоконтроль возвращается ко мне постепенно. И когда я подношу к лицу мокрые пальцы, с удовлетворением отмечаю, что они больше не дрожат.

Оставляю одежду на стиральной машинке. Выхожу только в белье.

— Я в комнате! — доносится её голос. — Иди сюда! Чего покажу!

Старый паркет поскрипывает под каждым моим шагом. Советский трильяж без двух зеркал выпячивает свой облупленный угол из-за выступа арки. Я в очередной раз испытываю сочувствие к Дине из-за того, что ей приходится жить в съёмной квартире «бабушкин вариант», и никогда не было ни одного человека, который позаботится о ней. Она всегда решает свои проблемы сама. Несмотря ни на что идёт к своей цели. Уже сменила двушку с соседкой на отдельное жильё. Уже заканчивает проходить очередной мастер-класс, на этот раз, кажется, бачата. А в прошлом году был трайбл фьюжн. И я уверена, что до того, как мы познакомились, она уже успела изучить как минимум половину танцевальных стилей. Вкладывает в себя всё, что зарабатывает. Развивается постоянно. Знает, чего хочет.

Ошиблась. Кажется, сочувствую я себе.

Дэни сидит на полу, ко мне боком, поджав к груди одну ногу. Рисует простым карандашом. Её рука ходит мелкой дрожью, когда она делает штрихи.

— Смотри! Только вчера придумала первую деталь, и вот уже готовый вариант, — она поднимает листок над головой, не поворачиваясь ко мне.

Новый костюм, её любимое сочетание кожи и тюля, несколько металлических шипов, косая линия из чешуи на животе.

— Опять драконы? — хмыкаю я.

— Куда деваться? Сценический образ.

Я миную разбросанные на полу эскизы танцевальных костюмов. Один из них всё-таки прилипает к моей пятке.

— Ты же хотела попробовать что-то новенькое.

— Да. Латиноамериканское. Но это не в нашем клубе. Доберусь до нового уровня — вот тогда моя фантазия разгуляется. — Подходит ко мне. — Как ты себя чувствуешь?

Улыбаюсь в ответ. Она убирает прядь мокрых волос с моего лица. Тихо:

— Ты совсем другая, когда они прямые. Недоступная. Будто строгая. Но это так хрупко. Очевидно, что ты притворяешься.

Моя ладонь на её затылок. Притягиваю к себе. Прижимаюсь к губам. Дина замерла. Но не отшатнулась. Она прикрыла глаза, словно заново пробует эти ощущения. Я целую её губы с жадностью, будто пью с них воду. И когда она легонько приоткрывает их ещё чуть шире, мне сносит крышу. Я обнимаю так крепко, что из её груди вместо выдоха рвётся стон. Кусаю её подбородок. Провожу кончиком носа по полной щеке. Её заплетённые волосы открывают мне косую линию лица. Пробираюсь по ней пальцами. Рядом с ушной раковиной их сменяет язык. Она рычит, а потом хохочет, когда я щекочу дыханием её мочку. Мои губы растягивает улыбка. Основаниями ладоней сжимаю её виски. Притягиваю близко её лицо к своему. Мы уткнулись лоб в лоб, и только её блестящие глаза передо мной.

— Я так тосковала, — выпаливаю. — Теперь я знаю, что это было. Я тосковала по тебе всё это время, пока мы были вместе. А я не впускала тебя. Не отдавала тебе ничего. А теперь я хочу. Теперь я знаю, что мне понравится. А ты? Ты ещё хочешь, чтобы я любила тебя?

Её руки соскальзывают по моей спине, впиваются в ягодицы. Она целует меня. С силой. Страстно, как в первый раз. Мы кружимся по комнате. В ногах путается одежда. Шуршат альбомные листы. Падаем на кровать. Она надо мной. Мокрые волосы холодными прутиками между нашими губами, мешают. Она откидывает их назад. Стучат об натянутую до предела простыню. Я глажу её грудь сквозь мягкую ткань. Ниже, по впалому животу. Защипываю край водолазки, оттягиваю, подворачиваю.

Её пальцы перебирают мою кожу над ключицей, нежно и настырно, самыми кончиками. Проскальзывают под чашечку бюстгальтера. Как же я скучала по таким прикосновениям. Иссыхала без них.

Пальцы Дэни начинают вырисовывать линию вокруг соска. Я выдыхаю со стоном.

На кухне раздаётся шум.

Скользнувшие по полу ножки стула. Скрип под шагом.

Мысль как ледяной осколок пронзает сознание. Отрезвляет. Наводит ужас.

Здесь есть кто-то ещё.

Я поднимаюсь резко, опираюсь на локти. Дина давит на меня поцелуем.

— Что? — шепчет, продолжая целовать моё лицо. — Что такое?

— Кто-то на кухне. Я слышала.

— Это Серёжа.

— Серёжа?!

Выныриваю из-под её рук. Вскакиваю на пол. Вцепилась взглядом в дверной проём. Будто уверена, что он сейчас войдёт.

— Он не придёт, пока я не позову, — Дина лежит на спине и гладит живот там, где ещё несколько секунд назад были мои пальцы. — Иди ко мне.

— Какого хрена ты делаешь?

— Пытаюсь тебе помочь.

— Как… каким образом Серёжа и его присутствие здесь мне поможет? — ощущаю, как щёки щипает от злости.

— Я по голосу поняла, зачем ты едешь ко мне, — говорит, по-кошачьи растягивая звуки. — Не знаю, что тебя так возбудило, но мне в голову пришла отличная идея, как этим воспользоваться.

— Позвать Серёжу?!

— Ещё рано! Подожди на кухне! — пресекает она скрип в коридоре.

— Нет уж, пусть заходит. Давайте вместе поговорим, — зло улыбаюсь.

— Так что мне делать? — его голос прозвучал отчаянно.

— Жди! — раздражённо выпаливает Дина, и садится в кровати. — Слушай, сладкая. Я могла бы и дальше наслаждаться твоими маленькими мятежами. То ты хочешь, то ты не должна хотеть. Меня это заводит. Ощущение, что ты мне не принадлежишь, и каждый раз есть надежда, что ты отпустишь себя. Можно было бы ещё дооолго играть в эти игры. Ты же знаешь, что нравишься мне. — Она смотрит в мои глаза с простодушной улыбкой. — Только проблема в том, что ты мне не просто нравишься. Я очень хочу, чтобы всё у тебя было хорошо. И если ты сомневаешься, если ты хочешь попытаться стать прежней — я сделаю всё для того, чтобы тебе в этом помочь. Иначе зачем тебе нужна такая подруга?

— Ты больше, чем подруга, — хныкаю я.

— Спокойно, — ладонью режет воздух. — Только этого не надо. Ненавижу, когда ты плачешь. Иди, иди сюда, — прикрывает глаза и манит меня пальчиками.

Я сажусь к ней, спустив одну ногу с кровати. Утыкаюсь лбом в её плечо. Она гладит меня нежно, водит туда-сюда по впадине между лопатками. Её пальцы долгим движением перебираются к ложбинке на шее, проскальзываю сквозь мои волосы. Оттягивает назад мою голову. Я подставляю губы для её поцелуя. И когда она касается их, теперь властно, смело, я моментально погружаюсь в это сладкое ощущение податливости её воле. Дэни взяла инициативу на себя. Этим она напоминает мужчину.

— Доверься мне, — упрямо убирает мои руки с кровати, и я падаю на твёрдую, словно накрахмаленную простыню.

Дэни склоняется надо мной, выпрямив руки до упора. Я с наслаждением провожу пальцами по синим, почти фиолетовым под смуглой кожей венкам на запястьях. Пересчитываю их: две длинные, косые, и одна маленькая, едва напряжённая, дугой, которой рисуют ресницы у диснеевских красоток.

В глаза. Они такие сосредоточенные у Дэни. Будто боятся упустить хоть долю секунды.

Для неё это не игра. Не забава. Она серьёзна. Требовательна. Целенаправленна.

Большим пальцем по локтю. Пробирается коленкой между моих ног. Целует одним быстрым движением в губы. Выпрямляет спину, возвышаясь надо мной. Проводит по моим плечам пальцами, разворачивает их, чуть царапает ногтями кожу у начала ключиц. Оттягивает бретельки моего бюстгальтера, сталкивает их вниз. С таким трепетом обнажает мои плечи, будто это последнее место, на котором осталась одежда. Отщёлкивает замочек спереди. Не раздвигает ткань. Просовывает руки под чашечки, сосок проскальзывает между её пальцами.

Её ладони вплотную к коже. Вниз от шеи к животу. Движение-волна, наступающая, и сбегающая снова вниз. Я раздвигаю ноги чуть шире. Она одним пальцем в ямку у начала бедра, в самую глубину впадины. Словно поставила точку. Осталась там. На несколько секунд. Не отрывая от меня взгляда:

— Серёж, жди одну минуту, и можно. Не бойся, ладно? — глаза немного сужаются. Убеждает тоном, что ничего страшного не произойдёт. — Перевернись на животик, сладкая.

Коленкой упирается уже рядом с внешней стороной моего бедра. Сидит надо мной, широко разведя ноги.

Я послушно переворачиваюсь. Чувствую её дыхание на плече. Сталкивает мои волосы набок, закрыв ими лицо. Как сквозь частую решётку я вижу силуэт. Серёжа проходит мимо, и остаётся у кровати, вне поля моего зрения. Я чувствую его запах. Сладкий дезодорант, приторный до одури. И слышу, как звенья цепочки на кармане его джинс ёрзают друг по другу от мелкой дрожи тела.

Серёжа не прикасается ко мне. Пока. Я ощущаю только Дину. Её пальцы я знаю. Они стягивают с меня трусики. Я сама сталкиваю с себя расстегнутый бюстгальтер. И остаюсь так. Без всего. Перед ними двумя.

Жадный выдох Серёжи надо мной. А её руки гладят мою спину. Вниз. Обе ладони ложатся на поясницу. И там, где болит и тянет, когда долго хочешь мужчину, она вырисовывает полукруг с небольшим нажимом. Прикосновение к ягодицам. Кроткое, полусекундное, будто случайное. И вдоль бёдер. Под коленками щекотно.

Одна её ладонь исчезает. И её сменяет его ладонь. Крепкая, жаркая, немного влажная от волнения. Я чувствую его несмелые руки на внешней стороне бедра. Трепетно, как каплями сквозь натянутую марлю, они перебираются к моей пояснице. Пальцы боятся. Будто онемели. Он учится. Повторяет движения за ней. Только она по лопаткам. А он ниже. Чуть вверх, долго вниз, медленно. Легонько тронул склон ягодицы. И отдёрнул. Будто я его ударила.

Дина исчезает на несколько секунд. Её прикосновения возобновляются уже другими пальцами. Влажными от масла. Она гладит мои плечи, надавливает на них. Будто делает массаж. Ни к чему не обязывающее действие. Если бы не Серёжа. Который становится всё смелее. Он чуть сжимает мои ягодицы.

— Не спеши, — её шёпот быстрый, как порыв ветра в узкую щель.

Она к моим рёбрам, задевает у груди. Задерживаю дыхание. Дэни кладёт свои руки на его руки. И помогает ему найти верное давление. И с каждой новой волной вверх-вниз я ощущаю, как он всё меньше боится моего тела.

А потом он будто вспоминает, как долго хотел его изучить. Внезапно. Накатом. И он сокращает диапазон. Теперь его движения сосредоточены на моих бёдрах. И всё навязчивее задерживаются там, где начинают подъём ягодицы.

Я поняла, что Дины больше нет в комнате только тогда, когда входная дверь щёлкнула и осталась закрыта. Настолько быстро моя Дэни научила его трогать меня, что я не успела различить: теперь на мне только его руки. И я привыкла к ним.

Большими пальцами скользнул к внутренней стороне бедра. Чуть вверх, почти незаметно, случайно коснулся половых губ.

Расслабление сменилось возбуждением. Я зажмурилась. И первое, что выкинуло моё воображение — Лисковец. Глаза его эти, тёмные от желания, упрямо пробирающийся внутрь взгляд. И его крепкие руки, прижимающие меня к себе. Я захотела оказаться в них снова. С такой жаждой, что заныло в груди.

Так нельзя.

Распахиваю глаза. Серёжа снова вернулся к ягодицам. Он мнёт их почти монотонно. Будто не испытывая желания. И вот лишь чуть раздвинул их, и снова отпустил. Мне хочется, чтобы он снова коснулся меня там. Едва тронув губы. Вызвав этим снова давно забытые ощущения. И чтобы на этот раз я захотела Серёжу, а не другого мужчину.

И я немного развела бёдра. Его пальцы скользнули вниз, ладони обхватили уверенно, заставляя меня ещё чуть раздвинуть ноги. Ощущение, что он разглядывает меня там. Изучает сначала взглядом, а затем начнёт руками.

Обвёл губы, самые их выпуклые линии, снизу-вверх, чуть вдавил. И кончиками пальцев коснулся мокрых складочек у самого отверстия.

Это ужасно!

Я его совсем не хочу. Не хочу, чтобы он трогал меня. Не хочу. Не хочу.

— Серёж, остановись.

Сжимаюсь.

Его пальцы больно сдавливают кожу на бёдрах, и настырно пытаются развести мои ноги.

— Не трогай!

Складываюсь как пружина. Спускаю ступни на пол. Голову вниз. Спряталась за волосы.

Мы молчим с несколько минут, не меньше.

— Я сделал что-то не так?

— Всё так, — выпаливаю. — С мной что-то не так.

— Можно я посмотрю на тебя?

— Нет.

— Пожалуйста.

Выдыхаю. Набираюсь сил, чтобы убрать с лица волосы. Откидываю их на спину. Почти сухие. И снова вьются. Цепляются за ресницы, за замочек серёжки в ухе.

— Помогу, — тихо он. Собирает мои волосы в свои ладони нежно. Убирает их все назад.

Серёжа садится на корточки напротив меня. Заглядывает в мои глаза.

— Прости, что поспешил. Попробуем в другой раз. Когда захочешь. Я готов подождать.

— Спасибо, — прикрываю глаза.

— Только… — делает паузу, — мне было бы гораздо проще, если бы я знал, что произошло.

— Что-что. Я — струсила.

Смеётся:

— Нет. Сам виноват. На тебя нельзя давить… Я про другое, — смотрит серьёзно. — Было бы проще, если бы я знал, почему ты… боишься мужчин. Ведь он… ну… ничего не делал с тобой.

— Ужасно хочется пить, — встаю рывком.

— Прости. Я не должен был…

— Всё в порядке. Я сейчас вернусь.

На кухню иду голая. Интересно, это нормально, что я больше не стесняюсь его?

В висках стучит от напряжения. Шкафчик над раковиной смотрит на меня пустотой. В соседнем только тарелки. Кажется, у Дины не осталось ни одной чистой чашки. Узкий сервант в углу кухни, старенький, как и вся мебель в квартире, заполнен бокалами разной формы. Уверена, хозяйское барахло. Не дай бог разбить.

В одной из тумбочек нахожу упаковку пластиковых стаканчиков. Достаю один. Вода покрывает его стенки пузырьками.

Глоток. Ещё бы таблетку от головы.

— Как думаешь, где Дина хранит лекарства? — кричу из ванной. В шкафчике за зеркалом только косметическая дребедень.

— Точно не в комнате, — из коридора. — Здесь никакой мебели кроме кровати. Как она так живёт?

— Она там рисует и репетирует. Для этого нужно место.

В серванте тоже ничего.

— Мне неловко лазить по шкафам в квартире малознакомой девушки, но кажется, здесь что-то есть.

Выхожу к нему в коридор. Серёжа стоит над выдвинутым ящиком трюмо.

Пакетики с порошком от простуды, пара таблеток на случай помелья. В ворохе бумаги поскрипывают и поблёскивают упаковки лекарств в фольге. Кончиками пальцев перебираю и ищу нужное.

Чеки, чеки, зачем она хранит их? Уж вряд ли ведёт домашнюю бухгалтерию. Квитанции, смятый узенький билет из автобуса. И кое-что очень важное. Чек. ООО «Цветоптторг». Заказ был сделан вчера. Розы белые — двадцать одна штука. Зелень декоративная — семь штук. Анемоны красные…