Мне должно это нравиться

Анна Инк

В лесном массиве за чертой города найден труп молодой девушки. В этот же день домой возвращается Яна, которую недавно похитили. Она цела, но никто даже не догадывается, что ей пришлось пережить. Спустя полтора года Яна не вспоминает о прошлом. Пока не обнаруживает в почтовом ящике статью, указывающую на личность похитителя. Девушка начинает расследование, в котором подозреваемых становится всё больше. Кто проникает в дом Яны? Что скрывают её близкие? И почему новый знакомый так ненавидит её?

10. Яна

Маша лежит на полу, уткнувшись лбом в серый плед. Она вцепилась в него обеими руками, и полосы тканевых складок между её пальцами как царапины.

Он проводит меня рядом с ней. В нос бьёт запах крови. Её голень рассечена. Разорванная рана красным месивом набухает над чёрной тканью колгот.

— Это не я, — хмыкает он, и заставляет меня остановиться прямо над ней. — Маша пыталась сбежать, представляешь? Поранилась, дурочка.

Он садится на корточки. Вталкивает большой палец прямо внутрь. Выдавливает из раны кровь как горошины из стручка. Я зажмуриваюсь. Стискиваю зубы. И Машин вскрик, протяжный, как вой собаки, предчувствующей смерть хозяина, перемешивается со звоном в ушах.

Меня снова толкают. Небрежно, как брат младшую сестру. К стене. Надавливает на плечи, заставляя опуститься на пол.

Отходит. Возвращается, двигая в мою сторону низкий столик. Скрежет ножек по бетону всверливается в мозг.

— Ты говорила, что тебе скучно. Было такое, Яна?

Молчу.

— Посмотри на меня, маленькая избалованная тварь, — цедит он. Я поднимаю голову. Его глаза хитро прищурены. Кажутся узкими отрезками в прорезях маски. Не видно зрачков. Но я предчувствую, что они расширены. — Было такое?

Я сглатываю, киваю неуверенно. Он:

— Хочешь поиграть?

— Нет. Я ничего не хочу.

— Капризная девочка, — растягивает слова, будто хвалит. — То тебе скучно, то ты ничего не хочешь. Я принёс тебе игрушку.

На стол падает коробка с пазлом. Цифра «пятьдесят» над картинкой из диснеевского мультика. Белль танцует с чудовищем на фоне витражных окон.

Он оставляет мою левую руку свободной. Второе кольцо наручников защёлкивает вокруг трубы у стенки.

— Открывай скорее, ты ограничена во времени.

Левая рука совсем не слушается. Кое-как открываю коробку. Внутри разноцветные кусочки с глянцевой лицевой стороной перемешаны с перевернутыми серо-зелёными. Пакет закупорен. Рука беспомощно пытается надорвать его.

— Быстрее! — рявкает он.

— Хорошо, хорошо, — я вцепляюсь в скрипучую упаковку зубами, и разрываю её. Детали просыпаются на стол.

Он разъединяет несколько пар, которые оказались сцеплены, перемешивает. С беззаботной улыбкой:

— Так честнее. И ещё один атрибут.

На стол ставит глубокую неприметную миску. В ней белый порошок, похожий на соль.

— Итак, Яна. Правила таковы. Ты играешь в пазл. А я играю в Машу. Твоя цель — успеть собрать его до того, как твоя подружка потеряет сознание. Проиграешь — я трахну тебя. Выиграешь — отпущу тебя домой.

Щёку сводит судорогой. Пальцы ползут к ребру стола. Перед глазами всё в малиновой пелене с золотыми пятнами. Швырнуть. Обернуть. Рассыпать. Отвлечь. Сбить с ног. Заставить его упасть на пол. Топтать его голову. Размозжить. Прыгать на ней. Пока чёрная маска не потемнеет от крови.

— А, а, а, — его рука тянется к миске. — Обернёшь — всё разлетится по комнате. И ты никогда не выиграешь.

Пелена оседает, сходит как лавина.

— Готова? — он набирает в ладонь порошок и идёт к Маше.

Я смотрю за ним оцепеневшая. Я как будто не верю, что он сделает это.

Заносит кулак над её раной.

И расслабляет руку.

Движение быстрее мысли. Мои пальцы сжимают первую попавшуюся деталь. Её округлые отростки врезаются в кожу больнее игл. Развернуть все кусочки. Начать с тех, где стеночки. Держать в голове картину. Разворачивай, разворачивай.

— А! ххх…

Не смотреть туда. Не видеть, как она корчится.

— Ааааааа…

Дрожь ударила пальцем по детали. Перевернулась дважды. Четыре угла. От них кривой змейкой. Всё неправильно. Волосы, плечо, талия. Три сошлись. Глаз дьявола, а не красавицы. Таращится обрубленной половиной.

— Ты не успеешь, — щебечет, сука. Зачерпнул новую горсть. И к ней.

Стучат по трубе, трезвонят оковы на запястье. Локоть сшиб деталь. Упала.

Хрип.

Хрипит Маша. Скулит. Смешок его. В ухо насекомым на всей скорости.

Не смотреть туда. Быстрее. Быстрее.

Когти на перламутрово-зеркальном полу. И белая ножка на мысочке в красивой туфельке.

— Ты проиграла, Яна.

Он смотрит на меня. Стоит над ней. Она не шевелится. А белый порошок водопадом с его ладони в распахнутую рану.

Я через стол. Он шаг ко мне. Я ладонь в порошок. Он нависает. Ему в глаза. С рыком из груди. Мой вопль. Его крик. И я падаю назад.

На губах собственная слюна. Как пена у бешеного животного. Вытираю рот кулаком.

Повержен. Согнулся.

Спиной ко мне. Из его глотки:

— ыыы.

Он срывает с себя маску. А Маша…

Маша приподнимается на локтях. Её голова медленно поворачивается в его сторону. У того руки опадают вдоль тела. Он всё ещё протяжно стонет. И не видит ничего. А она видит. Она видит его лицо.

Её рот приоткрывается. И не нужно уметь читать по губам. Она сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.