Записки школьного врача

Андрей Шляхов, 2012

Эта книга человека, который не понаслышке знает, что такое работа в школе. Тем более, работа доктора! В частной школе за внешним благополучием таится настоящий кошмар. "Детки" манипулируют окружающими в совсем не безобидных целях. Врачебная загадка, с которой сталкивается главный герой, может помочь распутать клубок странных происшествий и предотвратить страшный финал…

Гламур, амур и прочие удовольствия

— Хотите логическую задачу? — спросила меня Марина.

— Хочу. — Я ждал, пока освободится Эмилия Леонардовна. Она вызвала меня к себе, но пока я шел, ей позвонили по какому-то важному делу, и вот уже десять минут я сидел в приемной. — Я просто обожаю логические задачи.

— Тогда слушайте. — Марина улыбнулась и повела бровями. — В одном бутике произошла интересная история. Приходит молодая женщина. Стильная такая, холеная, уверенная в себе, но это я так, для образности, к задаче это отношения не имеет. Приходит не одна, а с дядечкой лет пятидесяти…

— Дядечка лысый, жирный с дорогими часами на руке, — добавил я.

— Да, такой папик в законе. — Слово «папик» Марина произнесла с придыханием. — Обручальные кольца у них одинаковые, из чего можно сделать вывод, что это — муж и жена. Женщина выбирает самое дорогое платье, долго, с удовольствием, примеряет его и просто-напросто вопит от восторга…

— Вам бы книги писать, — польстил я.

— Времени нет, а то бы я могла, — «скромно» призналась Марина. — Ну, муж, как и положено, морщится от воплей жены и покупает это платье, тихо сетуя на цену. Как-никак — целых четыре тысячи долларов. Они уходят. На следующее утро та же женщина приходит с совершенно другим мужчиной. Молодым, стройным, загорелым, модно одетым, и тоже с обручальным кольцом на руке, но не с таким, как у нее. Любовник, значит. Женщина берет точно такое же платье, что она купила вчера, и начинает опять его мерить. Это дорогой бутик, продавцы вышколены на совесть и, разумеется, ничему не удивляются. Мужчина покупает женщине это самое платье, и они уходят. Теперь внимание, вопрос: «Что случилось на следующий день?»

Чтобы доставить Марине максимум удовольствия, я, прежде чем ответить, около минуты имитировал мыслительный процесс.

— На следующий день эта женщина пришла в бутик третий раз. Причем пришла одна, без сопровождающих, и вернула одно из двух платьев. Получила за него четыре тысячи долларов и осталась при подарке, который можно носить как при муже, так и при любовнике. И обоим будет приятно.

— Браво! Браво, Сергей! — восхитилась Марина. — Никто не угадывал. Все обычно тупо ведутся на поводу и отвечают: «Пришла с третьим мужиком и купила третье платье!» Зачем? Шоб було! Люди совсем разучились думать!

Зазвонил телефон — Эмилия Леонардовна наконец-то освободилась и жаждала меня видеть. Перед тем как взяться за дверную ручку, я внутренне подобрался — это уже вошло у меня в привычку при общении с директором гимназии. Расслабляться — себе дороже.

— Помимо родительских собраний, на которые, если честно, мало кто приходит, мы проводим нечто вроде конференций. Приходят желающие из числа родителей, а также — журналисты. Пресса и телевидение. Мы отвечаем на вопросы, которые нам задают, то есть рекламируем нашу гимназию. Как, по-вашему, Сергей Юрьевич, наша гимназия заслуживает того, чтобы ее хвалили? На ваш свежий взгляд?

Вариант ответа мог быть только один.

— Конечно, заслуживает!

— Первая конференция в этом учебном году состоится в первое воскресенье октября…

— В воскресенье? — переспросил я, думая, что моя начальница оговорилась.

— Да, в воскресенье. — На меня посмотрели как на идиота. — Когда же еще мы можем рассчитывать на присутствие родителей? Родители наших учени-ков очень занятые люди. И учебный процесс не должен страдать, так что воскресенье — самый лучший день!

Я кивнул — понял, мол, больше вопросов не имею.

— Мне бы хотелось, Сергей Юрьевич, чтобы вы выступили на конференции с небольшой речью, минуты на полторы-две. Небольшой, но насыщенной, содержательной. Тема — преимущества обучения в нашей гимназии с точки зрения медицины. Вникаете?

— Если можно — то хотелось бы поподробнее…

— Подробности — ваше дело! — нахмурилась Эмилия Леонардовна. — Вы, надеюсь, не считаете, что я должна написать за вас вашу речь? Преимущества обучения в нашей гимназии с точки зрения медицины — разве я не ясно выразилась? По-моему, яснее некуда. Или вы просто не хотите приезжать на работу в выходной день?

Конечно, не хочу. Кому охота убивать свой законный выходной на какую-то дурацкую конференцию? Пресса и телевидение, говорите? Знаем мы эту прессу и телевидение — макулатурный листок районного значения и кабельное телевидение. И то — если снизойдут. А выходной, любимый, заслуженный выходной, накроется медным тазом.

Но, разумеется, сказал я совсем не то, что думал:

— Нет, почему же не хочу? Конечно, приеду, раз такое дело. И речь подготовлю…

— Возможно, вам придется отвечать на вопросы.

— Отвечу, нет проблем.

— Тогда у меня все. Постарайтесь выступить содержательно.

— Все будет в порядке! — заверил я, совершенно не представляя, какие преимущества с точки зрения здоровья дает обучение в «Пантеоне наук».

Находились бы мы за городом, можно было бы об уникальной экологии порассуждать, а тут, в треугольнике, образованном тремя оживленными магистралями, какая может быть экология? Одни выхлопные газы. Да, задала мне директор задачу.

Хотя… можно начать с питания. Мол, если где-то кормят как попало, то у нас тщательно проработанный рацион и уникальные, экологичски чистые продукты. Вот это пойдет первым номером. А вторым будут наши кабинеты — правильно подобранная мебель (с учетом роста и прочих особенностей малолетних организмов), освещенность, материалы, используемые при ремонте, и так далее. Такая вот блиц-лекция по гигиене школьников. То что надо.

Так, интересно, а что написано в моих должностных обязанностях? Что-то я не припоминаю, чтобы там было указано нечто подобное…

Папка с правилами и обязанностями лежала в верхнем ящике моего стола. Правильная привычка, сформировавшаяся еще во время работы в поликлинике, где часто приходилось напоминать администрации, что я обязан делать, а что — нет.

Эмилии Леонардовне, конечно, лучше не перечить, но хотя бы для себя стоит знать, напрягают меня по закону или нет.

Я достал папку, раскрыл ее и начал читать.

«Проводит детальный медицинский осмотр учащихся с занесением необходимых данных в личную карту ученика. Ведет наблюдение за физическим развитием и состоянием здоровья детей путем регулярных осмотров, взвешивания детей, измерения их роста…»

— Таня, а когда проводятся эти регулярные осмотры учеников?

— Они вообще не проводятся. Пока ученики в нас не нуждаются, мы их не беспокоим.

— Логично.

«Совместно с педагогами обеспечивает сохранение и укрепление здоровья учащихся, проводит мероприятия, способствующие их психофизическому развитию…»

Это чушь. Типичная «программная» белиберда. Пустопорожняя красивость.

«Оказывает лечебную помощь внезапно заболевшим в учреждении детям…»

Это я всегда готов. Священный долг врача.

«Ведет в установленном порядке документацию и отчетность…»

Ну, это святое. Хорошо хоть, что бумажек с гулькин нос, не то что в поликлинике. Я напряг память — что там ведется в обычной школе?

Папки с отчетностью по каждому классу…

Медицинская карта на каждого ребенка…

Журнал учета профилактических прививок…

Журнал учета инфекционных заболеваний…

Журнал регистрации амбулаторных больных…

Журнал учета санитарно-просветительной работы…

Книга для записей оценок санитарного состояния учреждений…

Журнал регистрации медицинской помощи, оказываемой на занятиях физкультуры и при спортивных мероприятиях («травматический»)…

Журнал медико-педагогического контроля за уроками физкультуры…

Ну, и длиннющие годовые отчеты, куда же без них?

«Осуществляет надзор за санитарным состоянием всех помещений гимназии, прежде всего пищеблока и за гигиеническим режимом…»

Слишком глобально написано — на деле я всего лишь снимаю пробу с обеда. Завтраками не интересуюсь, потому что ученикам начальных классов на завтрак дают «привозную» выпечку. Некому в гимназии по ночам булочки печь.

А, вот! «Проводит санитарно-просветительскую работу среди учеников, их родителей и сотрудников гимназии…»Можете быть спокойны, дорогой Сергей Юрьевич, напрягают-запрягают вас в рамках ваших должностных обязанностей. «При экстренной необходимости по приказу директора гимназии врач может привлекаться к работе в выходные и праздничные дни…» Как там говорят братья-украинцы? Бачили очи, що купували — тепер иште, хочь повилазьте. Как-то так.

Мои размышления прервала учительница биологии Усыченко, женщина предпенсионного возраста с вечной печатью скорби на простоватом лице. Такое выражение, в моем представлении, могут иметь королевы в изгнании, но никак не школьные учителя. Посмотришь на Усыченко, и жить не хочется, не то чтобы уроки учить.

— Здравствуйте, доктор, можно к вам?

Терпеть не могу дурацких вопросов. Видишь же, что я свободен, так чего спрашивать?

— Здравствуйте, Лариса Анатольевна, можно, конечно.

Подчеркнутое «Лариса Анатольевна» намекало на то, что и у меня есть имя с отчеством. Я ведь тоже могу сказать: «Проходите, учительница, садитесь». Что за странная манера обращаться к человеку по его профессии?

Апофеоз такого обращения — это слово «военный». Не «офицер», что еще как-то логично, а «военный». Несколько дней назад кассир в супермаркете кричала вслед майору: «Военный, вернитесь, вы сок забыли!» Умора!

Усыченко уселась на стул, поерзала, вздохнула, словно говоря: «Ну и неудобная у вас мебель», — и попросила измерить ей давление. Стул действительно был неудобным — объемистый зад Усыченко свисал с обеих сторон.

— Сто сорок на восемьдесят пять, Лариса Анатольевна.

— Прекрасно, просто прекрасно, доктор! У меня уже лет восемь не было таких цифр! Все за двести зашкаливало.

— Рад за вас.

— А знаете, почему?

Вопрос был не риторическим — он требовал ответа.

— Потому что вы правильно лечитесь, — ответил я.

Какие тут еще возможны варианты?

— Да, доктор, лечение должно быть правильным! — оживилась Лариса Анатольевна. — Если бы вы знали, сколько я перепила таблеток…

От подобных любительниц пустопорожних разговоров в поликлинике я отделывался мгновенно. «Извините, я очень занят» — и проникновенный взгляд. Срабатывало всегда — то ли говорил я убедительно, то ли взглядом гипнотизировал. Но здесь не поликлиника, а «лучшая частная гимназия Москвы», и потом, надо же налаживать отношения с коллегами по работе.

— Моя печень просто не выдерживала такой нагрузки! Капотен, верапамил, энап, атенолол, арифон, фуросемид…

— Вы принимали все это одновременно? — ужаснулся я.

— Нет… не совсем одновременно, но принимала, и не только это — большую часть таблеток я и не вспомню. И ничего мне не помогало…

Сейчас поделится заветным прабабкиным рецептом — пустырник заваривать или череду. А может, куски селедки к вискам прикладывать, есть ведь и такой рецепт.

Чего только нет! На пятом курсе мы развлекались тем, что придумывали самые невероятные «рецепты» и искали их в Интернете — есть ли такое на самом деле? Находилось все — вплоть до лечения экземы и псориаза повязками с калом. Все придумано для нас.

— А потом мне посоветовали профессора Неунывайко… Вы его, конечно, знаете — это светило международного уровня.

— Галактического, — хмыкнул я.

К профессору Неунывайко я когда-то чуть не устроился на работу. «Работа в крупной медицинской фирме студентам и пенсионерам. Индивидуальный график, высокий заработок» — привлекательное, надо сказать, объявление.

Офис «крупной медицинской фирмы» располагался у черта на куличках, на первом этаже жилого дома. Через дорогу шумел-бурлил рынок. Не самое пафосное место.

Внутри все было знакомым — типичный поликлинический интерьер. Светло-зеленый коридор, банкетки, двери в ряд… Самого профессора я, разумеется, не видел — набор вела какая-то женщина. Она рассказала, что работа заключается в «пропаганде достижений профессора Неунывайко». Проще говоря, мне предстояло сидеть в коридоре, вроде как в очереди в какой-нибудь кабинет, и рассказывать страждущим о том, как я благодаря профессору исцелился от множества заболеваний, включая сахарный диабет. Такса — четыре доллара в час.

Я отказался, решив, что лучше бегать по Москве курьером, чем заниматься подобной пропагандой.

— Можно сказать и так. — Лариса Анатольевна не заметила моей иронии или же сделала вид. — Он меня спас! На первом же приеме велел выбросить все таблетки…

Таня, к которой Лариса Анатольевна сидела спиной, посмотрела на меня и закатила глаза кверху — ну все, теперь не отвяжетесь!

–…и стал чистить мой организм…

Чистка — это модно, потому что всем понятно. Было плохо и грязно, почистили — стало хорошо. Это вам не действие бета-блокаторов и не бином Ньютона. Чистят нынче все — кишечник, сосуды, чакры и весь организм целиком. Мозги только прочистить некому.

–…клизмы с травами, очищение желчного пузыря, точечный массаж…

— Лариса Анатольевна, простите, но мне надо подготовить документацию для Эмилии Леонардовны. Давайте продолжим наш разговор в другой раз…

— Да-да, конечно, — согласилась Лариса Анатольевна, но с места не двинулась. — Я только покажу вам одну вещь. Вот это — мой спаситель…

Она подняла вверх правую руку и продемонстрировала нам с Таней браслет, туго обхватывающий ее запястье. Небольшие черные квадратики, гладкие, без дополнительного декора. Ничего особенного.

— Это шунгит! — пояснила Усыченко. — Целебный камень! Во времена Петра Первого шунгит имел при себе каждый, но потом постепенно о нем забыли. Сейчас, на наше счастье, вспомнили, но вы же понимаете, что все хорошее подделывается…

Я демонстративно посмотрел на наручные часы. Это куда выразительнее, чем смотреть на часы, висящие на стене.

— Не смею больше вас отвлекать, — Усыченко наконец-то соизволила встать, — но знайте, что если вам понадобится настоящий шунгит, то я могу его достать…

Вот оно что! А я-то думал, что ей просто пообщаться не с кем — все коллеги на уроках, а у нее окно. Правильно говорят: «Во всем непонятном ищи коммерческую подоплеку». Тетя Лариса захотела заработать…

— Скажу сразу — он мне не понадобится! — Тон мой был немного резковат, но я считаю, что лучше сразу расставить точки над «и». — Я не верю в подобные чудодейственные средства.

— Ах, когда я была так молода, как вы, я тоже в них не верила… — Лариса Анатольевна снисходительно посмотрела на меня и, не простившись, вышла.

— Обиделась, — констатировала Таня.

— Ну и черт с ней! — невежливо ответил я. — Лучше сразу обидеть, чем ежедневно слушать лекции о чудодейственных камнях.

— А моя мама как поверила двадцать лет назад в медный браслет, так его и не снимает. Говорит, что стоит снять, как сразу…

— Таня, и вы туда же?

— Молчу-молчу, Сергей Юрьевич! Но с Усыченко вы лучше не конфликтуйте, это такая змея…

— Видели мы и пострашнее.

Змеями меня не испугать — насмотрелся в поликлинике. Ну — змеи, ну — пошипят, ну — расскажут обо мне за глаза что-то гадкое. Меня это не волнует. Тем более что с директором гимназии отношения, если честно, складываются не самым лучшим образом и не исключено, что я здесь надолго не задержусь.

— Да, Эмилия Леонардовна и Надежда Борисовна будут пострашнее, — согласилась со мной Таня. — Но они — начальство, а эта — просто змея.

С минуту я осмысливал услышанное, а потом осторожно поинтересовался:

— Скажите, Таня, а нормальные люди, не змеи, в нашей гимназии работают?

— Конечно! — обрадовала меня Таня. — Мы с вами, Славик Ананичев…

— Это кто?

— Учитель физкультуры в младших классах. У него еще отчество редкое — Мефодиевич. Потом Филиппова, Казарян, Лиза Проскурникова… Да много у нас нормальных людей. Даже Марина Максимовна, хоть и секретарь директора…

— А что, директорскому секретарю положено быть стервой?

— Конечно, положено, — убежденно сказала Таня. — По должности. Вон у моей дочери в школе такая вредная секретутка, что дети боятся ее больше, чем директора.

— Ну, здешние дети, положим, никого не боятся, — улыбнулся я.

— Да, это их все боятся, — согласилась Таня. — Смотрю на некоторых и думаю — ну как так можно, а? Вчера Лиза Проскурникова жаловалась втихаря, что один третьеклассник постоянно плюется в нее на уроке.

— Прямо так и плюется?

— Да, причем постоянно. И ничего с ним не сделаешь — на замечания он не реагирует. Смеется, знает ведь, гаденыш, что ничего ему не будет. Если Лиза пожалуется начальству — ей же и достанется. У Эмилии на все один ответ: «Не можете найти общий язык с детьми, не можете обеспечить дисциплину — валите к чертям собачьим, у меня очередь из желающих работать!»

— А что преподает Лиза?

— Английский. Да вы ее видели…

— Видеть я всех видел, только еще не знаю, кто есть кто.

— На Лизу вы точно обратили внимание. На нее все мужчины сразу обращают внимание — у нее такие большие глаза и бюст тоже…

— Прекрасная рекомендация! — рассмеялся я. — «Большие глаза и бюст тоже»! Да не смущайтесь вы, я шучу.

— Нет, ну кому что нравится… — Таня все же смутилась. — Может, вам такие, как Марина Максимовна, больше по душе. Вкусы же разные…

— А Марина Максимовна тоже педагог? — спросил я, желая сменить тему.

— Нет, она какой-то там дизайнер. Но на это сейчас не проживешь — дизайнеров развелось много, конкуренция там, говорят, бешеная, вот она и работает у Эмилии Леонардовны. Здесь зарплаты у всех хорошие, даже у уборщиц. А Марина Максимовна пришла к Эмилии Леонардовне свои дизайнерские услуги предлагать и так ей понравилась, что попала в секретари. До нее там такой гламурный мальчик работал. Пытался соблазнять всех, кто моложе сорока. Гламур, амур и прочие удовольствия. Ну, пока он комплименты отпускал налево и направо, все было ничего, но как-то раз Эмилия Леонардовна вернулась вечером с полпути — папку какую-то забыла в кабинете — и застукала его вместе с одной из учительниц. В самый интересный момент, представляете? Дома им, видите ли, негде было — мальчик с мамой жил, а учительница с мужем. Ясное дело — обоих тут же и уволили. Чтобы не пятнали репутацию гимназии…