Записки школьного врача

Андрей Шляхов, 2012

Эта книга человека, который не понаслышке знает, что такое работа в школе. Тем более, работа доктора! В частной школе за внешним благополучием таится настоящий кошмар. "Детки" манипулируют окружающими в совсем не безобидных целях. Врачебная загадка, с которой сталкивается главный герой, может помочь распутать клубок странных происшествий и предотвратить страшный финал…

Вопросы и ответы

В пятницу вечером позвонила моя бывшая заведующая Полина Осиповна.

— Добрый вечер, Сергей Юрьевич! — пропела она в трубку. — Не побеспокоила? Найдется минутка для бывшей начальницы?

При желании Полина Осиповна может быть весьма милой и приятной, только для того чтобы понять это, надо прекратить работать под ее чутким руководством. Фамилия у Полины Осиповны Гусева, и, подобно гусыне, она все время шипит и клюет подчиненных. Как по поводу, так и без.

— Добрый вечер, Полина Осиповна, — столь же елейно ответил я. — Конечно, найдется. И не только минутка, но и все десять.

— Ах, спасибо. Как вам работается, Сергей Юрьевич? Не обижают вас на новом месте?

— Нет, не обижают. — Я не удержался, чтобы не добавить: — Я человек закаленный, прошел огонь, воду и медные трубы, и меня теперь просто так не обидишь.

— Рада за вас. — Полина Осиповна предпочла пропустить намек мимо ушей. — Если я не ошибаюсь, вы сейчас работаете в сфере частного образования?

Вот так номер! Я чуть было трубку не выронил от изумления. Откуда она могла знать о том, где я работаю, если я не рассказывал об этом ни соседям, ни кому-то из поликлиники? Да я вообще в поликлинике после увольнения не был. И на улице никого из бывших коллег не встречал. Откуда же информация?

А, ясно откуда! Если не я, то, значит, Эмилия Леонардовна. Небось звонила наводить обо мне справки и конечно же представилась, чтобы главный врач знала, с кем она разговаривает. Да конечно же Эмилия — больше некому.

— Можно сказать и так.

— Сергей Юрьевич, а могу ли я обратиться к вам с просьбой? Личной просьбой?

— Смотря с какой, — уклончиво ответил я.

— Ах, сущий пустяк! У меня есть дочь, Катя, может слыхали?

— Конечно, слышал. — Полина Осиповна обожает жаловаться на своего зятя, а где про зятя рассказываешь, там нет-нет и дочь помянешь.

— Катя — педагог. Прекрасный специалист. Преподает с душой, очень любит детей. Да, я не сказала — она преподает английский язык…

Здесь Полина Осиповна сделала паузу, явно ожидая моей реакции, но я молчал и ей пришлось продолжить:

— Но что такое обычная школа? Сплошные слезы. Нет, сейчас педагогам, конечно, прибавили, как и нам, но эти деньги не решают Катиных проблем…

Нет, какова нахалка! Позвонила в надежде на то, что я посодействую в трудоустройстве ее дочери. Как будто мы расстались закадычными друзьями! Недаром же говорят, что нахальство — второе счастье. Ай да Полина Осиповна, ай да молодец!

Еще одна пауза, и снова я ничего не сказал.

— Так вот, я подумала, что вас, Сергей Юрьевич, наверное, не затруднит замолвить словечко за Катю? В вашей частной школе.

— Какого рода словечко? — Я прикинулся идиотом.

— Ну, попросить, чтобы ее приняли к вам на работу.

— Я очень сожалею, Полина Осиповна, но у нас учителями английского языка работают этнические британцы, — я еле удерживался от смеха, — носители языка, так сказать.

— Это сколько же им платят? — ахнула бывшая начальница.

— Три тысячи в месяц, — не моргнув глазом соврал я.

— Евро или долларов?

Вот ведь дотошная старая ведьма, все ей надо знать.

— В фунтах стерлингов, Полина Осиповна! И еще оплачивают квартиру в Москве и прокат автомобиля.

— Значит, не судьба, — вздохнула Полина Осиповна. — А я так надеялась. Но если вдруг ситуация изменится…

— Я непременно вам сообщу! — пообещал я. — Всего доброго. Привет родной поликлинике!

И повесил трубку, пока Полина Осиповна не стала сватать мне какого-нибудь внучатого племянника в преподаватели физкультуры. С нее станется. Представляю, какой фурор произведет мой треп в школе, где работает ее Катя. Три тысячи фунтов — это более четырех с половиной тысяч долларов! Неплохая зарплата.

Упоминание об Англии вызвало желание послушать что-то из старого английского рока. Я покопался на полке с дисками и нашел альбом «Rare Bird» сорокалетней давности. Да, у меня устаревшие, чуть ли не патриархальные вкусы, и я горжусь этим.

Поворотом ручки я переключился на шестую песню от начала и упал в кресло — наслаждаться.

Now when you climb

Into your bed tonight

And when you lock

And bold the door

Just think of those

Out in the cold and dark

Cause there’s not enough love to go ‘round

And sympathy

Is what we need my friend

And sympathy

Is what we need

And sympathy

Is what we need my friend

Cause there’s not enough love to go ‘round

No there’s not enough love to go ‘round…^[2]

Перевод:

«Забираясь в свою постель

И запирая

Надежные двери,

Подумайте о тех,

Кто находится на улице,

В холоде и мраке,

Им не достаточно любви…

И симпатии,

Это то, что нам нужно, друг мой.

И симпатии,

Это то, что нам нужно.

И симпатии,

Это то, что нам нужно, друг мой.

Им недостаточно любви,

Нет, им недостаточно любви…

Раздался стук в стену — сосед Дмитрий Павлович напоминал мне о том, что приличные люди в десятом часу вечера слушают музыку через наушники. В наушниках — так в наушниках, я ничего не имею против.

Радионаушники я покупал на Савеловском рынке. Перемерил все, что было в наличии, методично доведя продавца до белого каления, и в итоге купил то, что надо: наденешь их, и не чувствуешь. Как-то раз я даже в этих наушниках и заснул…

В субботу я отдыхал столь интенсивно (встреча с бывшими однокурсниками — это всегда тяжелое испытание для головы и печени), что чуть было не проспал конференцию. Страшно представить, что бы могло случиться, не явись я вовремя и не расскажи о преимуществах нашей гимназии, да еще с медицинской точки зрения. Наверное, гимназия потеряла бы всех своих учеников, не иначе. Это я так, утрирую.

Время начала конференции по каким-то неведомым мне причинам переносилось четыре раза — то ли не могли выкроить «окно» телевизионщики, то ли не могли собраться корреспонденты. В конце концов остановились на десяти часах — раньше сядем, раньше закончим. Разумеется, Эмилия Леонардовна строго-настрого предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не опаздывал. Электричка, мол, ждать не будет.

Я пришел без четверти десять и был очень удивлен, увидев у главного входа курящего Юру.

— Что ты вытаращился? — вместо «здравствуй» спросил он. — Не видел, как люди курят?

— Видел… Но…

— Я еще и пью иногда, — подмигнул Юра. — А правила сегодня не действуют — воскресенье, день без правил.

— Ты тоже будешь выступать?

— Нет, какое там. Я и моя команда обеспечиваем застолье. Так, по мелочам — вроде фуршета. Надо же угостить дорогих гостей…

— А они уже собрались?

— Пока никого. — Юра аккуратно затушил окурок о край урны. — Но Эмилия Леонардовна уже час как здесь.

— Где же все остальные? — я посмотрел на часы. — Время без десяти.

— К двенадцати подтянутся, — успокоил меня Юра. — Иди, покажись на глаза начальству и топай ко мне.

— Зачем?

— Ну, я думаю, что чашечка кофе и парочка бутербродов заметно скрасят твое ожидание…

Ожидание растянулось на три чашки кофе и семь бутербродов с ветчиной, сыром и зеленью. Заодно я узнал все последние гимназические сплетни.

— Ты какой-то странный, — сказал Юра. — Торчишь целыми днями в своем кабинете, кроме столовой никуда не выходишь. Тебя считают букой.

— Куда же мне выходить?

— Да хотя бы в учительскую заглянуть — пообщаться с народом. Неужели тебе не бывает скучно?

— Согласно должностным обязанностям я должен быть в кабинете…

— Согласно должностным обязанностям мы все много чего должны делать. — Юра посмотрел на меня как на идиота. — Видел бы ты мою должностную инструкцию! Скажи медсестре, что ты пошел в учительскую, и все. Кстати, вот тебе хороший повод для того, чтобы окончательно влиться в коллектив — в четверг день рождения у Аси Агеевой… Знаешь такую?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

«Sympathy», «Rare Bird», 1969.