Записки школьного врача

Андрей Шляхов, 2012

Эта книга человека, который не понаслышке знает, что такое работа в школе. Тем более, работа доктора! В частной школе за внешним благополучием таится настоящий кошмар. "Детки" манипулируют окружающими в совсем не безобидных целях. Врачебная загадка, с которой сталкивается главный герой, может помочь распутать клубок странных происшествий и предотвратить страшный финал…

Между двух огней

Детям свойственно шалить, бегать, прыгать, пихаться, толкаться и все такое прочее. Когда шалость имеет последствия, детей приводят ко мне. Иногда даже, приносят.

Ученик шестого «Б» Кованев толкнул своего одноклассника Термышева так, что тот упал и ушиб локоть об пол.

Локоть немного болел, но движения в суставе ограничены не были. Я не нашел у Термышева ничего страшного (хорошо, что он не ударился головой, а то ведь пришлось бы его госпитализировать), но тем не менее порекомендовал ему сделать рентген, выдал направление с диагнозом «ушиб локтя» и на неделю освободил от письменных занятий. Проглотив таблетку анальгетика, Термышев пошел учиться дальше.

Утром следующего дня я имел счастье познакомиться с матерью Термышева. «Счастье» — это слишком мягко сказано.

Она ждала меня у дверей кабинета. Вся такая тоненькая, высокая, красивая, холеная и на взводе. Каблуки-шпильки отбивают что-то вроде «Полета валькирий». Брови грозно сдвинуты, в глазах ярость. Одета в черное — черная кожаная куртка, черный свитер, черные джинсы, черные сапоги. И сумка черная. Ниндзя.

— Вы — доктор Коновалов?

— Я.

— Поговорим в кабинете! — приказным тоном распорядилась странная гостья.

— Подождите, пожалуйста, минуту, — попросил я, проглатывая хамство. — Я переоденусь и приглашу вас.

Медсестры еще не было. Я быстро переоделся и впустил посетительницу.

— Я — мама Вовы Термышева, — представилась она, переступив через порог.

— Садитесь, пожалуйста. — Я указал рукой на стул. — И скажите, как можно к вам обращаться?

— Лидия Георгиевна.

Села она на самый край стула, словно опасаясь, что он может взорваться или сломаться.

— Сергей Юрьевич, — в свою очередь представился я.

— Мне больше нравится обращаться к вам по фамилии, — снова нахамила незваная гостья. — Доктор Коновалов — это так символично. Вы не находите?

— Я привык к своей фамилии и не нахожу в ней ни смешного, ни символичного. Слушаю вас.

— Вчера мой сын был избит на перемене… — начала она.

— Простите, Лидия Георгиевна, но насколько мне известно, ваш сын просто упал, когда его толкнул одноклассник.

— Я так и знала, что вы будете прятать концы в воду! Собственно, я пришла к директору гимназии, но прежде хотелось бы поговорить с вами. Скажите, доктор Коновалов, это вы писали?

Мать Термышева достала из сумки мое направление на рентген.

— Да, я, — ответил я, не беря листок в руки.

— Ушиб локтя — верно? Вы поставили такой диагноз.

— Поставил.

— И спокойно отправили ребенка на рентген, не дав ему никаких рекомендаций?

— Я рекомендовал ему ограничить нагрузки на руку и на неделю освободил от письменных занятий.

— А известно ли вам, доктор Коновалов, что при ушибе в полости сустава может накапливаться кровь? А также может развиться гнойный артрит и много чего еще?

— Известно.

— Тогда почему же вы просто отправили Вову на уроки? Почему не дали никаких рекомендаций?

— Я же вам уже ответил…

— Вы пытались замять это дело, чтобы никто не подумал плохо о вашем шалмане!

— Простите, Лидия Георгиевна, но я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в подобном тоне? Я сделал все, что считал необходимым.

— Ах, какой подвиг! Дать ребенку таблетку и пусть убирается! Вы не подумали, что раз уж такое случилось, то следует позвонить мне и дать подробные рекомендации? Это же не шутка! Это серьезная травма!

— Уверяю вас, что я сделал все, что положено.

— «Уверяю вас», — передразнила Лидия Георгиевна. — Уверяйте, что вам еще остается делать?

Пришла Ольга. Поздоровалась и ушла переодеваться.

Я почувствовал острое, практически неодолимое желание послать посетительницу открытым текстом, но сдержался.

— Чего вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы вы пересмотрели свой диагноз и дали соответствующее заключение!

— Какое?

— То, что мой сын серьезно пострадал от противоправных действий этого хулигана Кованева! Ну и извиниться конечно же не мешает.

— Боюсь, что не смогу этого сделать. Травма у вашего мальчика легкая, свидетелем происшествия я не был и извиняться мне не за что.

— Нет, вы посмотрите! — Посетительница всплеснула руками. — Отлично! Отлично! Что ж — тогда я пойду к директору и выскажу ей все свои претензии! Я плачу вам деньги за то, чтобы с моим ребенком все было нормально, а не за то, чтобы его покалечили!

С каких это пор слабенький ушиб локтя вписывается в понятие «покалечили»? Не понимаю!

— Если бы вы признали свою ошибку, — палец с длинным перламутровым ногтем уперся в меня, — то я, в свою очередь, не стала бы выдвигать обвинения против вас. Но теперь — держитесь! Я вас засужу!

— За что, позвольте узнать?

— За халатность, если это не что-то большее!

Грозная мстительница вскочила и не вышла, а выбежала в коридор, потому что в ее сумке зазвонил мобильный, а разговаривать в моем присутствии ей явно не хотелось.

— Что это было? — тихо спросила вернувшаяся Ольга.

— Сам не понял, но чувствую, что меня ожидают неприятности.

— Неприятности — это жизнь. — Ольга села на свое место. — А что там случилось?

Я вкратце обрисовал ситуацию.

— Ей бы радоваться, что все обошлось, а она волну гонит! — высказалась Ольга. — Бывают же дуры! Дома, наверное, заняться ей нечем, вот и придумывает себе дела. А с мальчиком действительно все в порядке?

— Да, — я вздохнул, предчувствуя неприятности, — с мальчиком все в порядке. Думаю, что сегодня у него уже рука не болит. Только с мамой ему не повезло, бедняге.

— Это точно, — поддержала Ольга. — Не женщина, а молния.

Вызов к директору меня не удивил — я ждал его, знал, что меня вызовут. Хотя бы для того, чтобы объяснить мне, где я прокололся на этот раз.

— Тут было такое! — прошептала Марина, разводя руками. — Третья мировая война.

— А кто она вообще такая? — так же шепотом спросил я.

— Жена богатого человека.

Хороший ответ, а то можно подумать, я этого не знал. Молодец, Марина Максимовна, так держать! Никакой лишней информации! Впрочем, может, я неверно задал вопрос? Наверное, надо было поинтересоваться, чем занимается отец Термышева, ведь именно это я и хотел узнать.

Но времени на дальнейшие вопросы уже не оставалось — врата чистилища распахнулись и я вошел.

Слава богу, Эмилия Леонардовна была одна. Не хватало мне выволочки в присутствии женщины-молнии.

— Здравствуйте, Сергей Юрьевич. Проходите, не стойте в дверях!

Хороший знак. Неужели я все сделал правильно?

— Садитесь. Я знаю, что у вас сейчас была Термышева. Расскажите подробно, о чем вы разговаривали?

Я рассказал не подробно, а дословно. Эмилия Леонардовна выслушала меня, ни разу не перебив. Когда я закончил, возникла пауза. Долгая — минуты на две. Директор гимназии смотрела куда-то поверх моей головы и едва заметно шевелила губами — явно о чем-то думала.

— Неприятная ситуация, — наконец сказала она. — Термышева устроила скандал по телефону родителям Кованева. Обозвала их ребенка бандитом, угрожала засудить всех — и нас, и Кованевых. Я не понимаю, почему она так въелась. Мальчик сегодня пришел на уроки, с рукой у него все в порядке, она даже не забинтована…

— При ушибе незачем бинтовать, — вставил я.

— Не понимаю. Логики не вижу. Но она настроена решительно. Все время упоминала суд. Хочу вас предупредить, чтобы вы не давали Термышевой никакой информации, не писали никаких заключений и вообще свели бы все общение с ней к минимуму. Вы меня поняли?

«Свели бы все общение с ней к минимуму» — хорошо сказано! Можно подумать, что она интересуется — хочу я с ней общаться или нет?

— Я боюсь, что не смогу ей этого объяснить…

— Сможете. Если она еще раз явится к вам, то просто уходите в глубокую оборону. Твердите, что вы не вправе разговаривать на эти темы, и отправляйте ее ко мне. И сегодня не надо было вступать с ней в дискуссию. Вы могли ненароком сказать что-то лишнее… Что вы так на меня смотрите? Хотите что-то спросить? Спрашивайте!

— Термышева осмотреть повторно? В динамике? Я могу пригласить на консультацию знакомого детского травматолога…

— Не надо. Он к вам не обращается, значит — нечего его дергать. И вряд ли их устроит консультация вашего знакомого детского травматолога, если он не академик. Привыкайте к специфике нашей работы. Как вы думаете, почему у нас такие высокие расценки? Отвечайте, не бойтесь?

— М-м-м… Потому что высокое качество обучения, маленькие классы, питание на уровне…

— В первую очередь потому, что за небольшую зарплату наших милых деток и их чудесных родителей никто терпеть не станет. И когда я нанимаю сотрудников, педагогов или не педагогов, я прежде всего пытаюсь определить их стрессоустойчивость. У меня все.

Я вышел в коридор и в ответ на вопрошающий взгляд Марины сказал:

— Пронесло.

— Прекрасно!

Только теперь, успокоившись, я заметил изменения в облике Марины. Раньше ее нарочито неровные светлые пряди доходили до плеч, а сейчас они стали короткими, ровными и гладкими, открывая взору красивую шею. Длинная шея — это далеко не всегда красиво, как бы там ни воспевали ее поэты, но у Марины шея была хороша, как и ее тонкая стройная фигура.

— Новая прическа вам к лицу, Марина, — сказал я.

— Спасибо. — Марина даже слегка разрумянилась от удовольствия. — А я все думала — правильно ли сделала, что подстриглась?

О как! Она подчеркнула важность моего мнения. Намек понял.

— Правильно, — ответил я, но дальше развивать тему не стал.

Выглянул в коридор — не притаилась ли в засаде кровожадная мамаша Вовы Термышева? — и пошел к себе. Надо же — к фамилии моей докопалась, да еще с ехидным намеком! Стерва! Фамилия Коновалов, между прочим, пошла от двух слов: «конь» и «валять». В древности глагол «валять» употреблялся в значении «лечить», поэтому Коновалом называли человека, который лечил лошадей. Очень уважаемая профессия — куда ж раньше без лошадей? Никуда. По другой версии, деревенских ветеринаров называли коновалами, потому что они часто занимались кастрацией жеребцов (да и быков тоже), улучшали, так сказать, характер, а для этой операции коня следовало уложить, повалить на землю. Это уже потом слово «коновал» стало употребляться как оскорбительное по отношению к врачу. Ну и что с того? У самой-то можно подумать фамилия Аполлонова-Бельведерская!

Странно, но если в институте меня иногда подразнивали, правда большей частью беззлобно, то в поликлинике никто — ни пациенты, ни их родственники, ни сотрудники не обращали на мою фамилию никакого внимания. Коновалов и Коновалов, не Какашин и не Дерьмоедов, в конце концов. Вы скажете, что таких фамилий не существует? Как знать? Когда-то я был уверен, что не существует фамилии Пропердяев, теперь же знаю, что есть…

Прикольно, конечно. Мамаша Термышева против гимназии и семейства Кованевых. Кстати, надо бы узнать силовое соотношение…

Вернувшись в кабинет, я нашел карты Термышева и Кованева, узнал, как зовут их отцов, и пошарил в Интернете. Расклад оказался примерно одинаковым — отец Термышева владел фирмой, шьющей форменную одежду (мне понравился их слоган: «Пора оформляться!»), а Кованев-старший был генеральным директором (и скорее всего владельцем) компании, торгующей металлическими изделиями — болтами, гайками и прочим крепежом. Примерное равенство сил давало надежду на то, что конфликт не получит развития. Хотя кто ее знает, эту Лидию Георгиевну…

Я мысленно посочувствовал ее мужу (попробуй поживи-ка с такой бок о бок) и порадовался тому, что сам до сих пор не женат. Женитьба — такое дело, с которым вообще не надо торопиться.

Совсем не к месту вспомнилось есенинское: «Я знаю — в жизни счастья нет, Она есть бред, мечта души больной» («Я ль виноват, что я поэт»). Я подумал о том, что сегодня после работы надо устроить себе маленький холостяцкий праздник — купить пива и всяких разных соленостей-копченостей.