Чистый дом

Андрей Григорьевич Спасский, 2023

Научно-фантастический роман «Чистый дом» представляет собой увлекательный рассказ о возможном будущем нашей планеты. Кто обладает правом на жизнь? Стоит ли жертвовать одним ради блага других или же лишать жизни миллионы ради счастья небольшой группы избранных? Актуальны ли вечные ценности? Нужно ли оставаться человеком в любых обстоятельствах? Главные герои романа, Юрий и Дмитрий, живут в разные эпохи, но каждому из них предстоит сделать сложный выбор. Как связаны эти две эпохи? Сделают ли герои правильный выбор? Кто поможет им, а кто внесет раздор? Все эти ответы вы найдете в этом романе. Вы не захотите расставаться с его героями… Приятного чтения!

Глава 28

Как только Юрий Георгиевич пришел к себе в офис, к нему тут же подошел молодой человек лет двадцати, одетый в черные костюм и сорочку. Профессор сразу понял, что это от Андрея Ивановича.

— Юрий Георгиевич, — сказал пришедший, — вас желает видеть Андрей Иванович.

— Конечно, я к нему сейчас зайду, только разберу кое-какие бумаги…

— Андрей Иванович желает видеть вас немедленно, — сказал молодой человек тоном, не оставляющим выбора. — Следуйте за мной.

«Их этому с юности учат. Сказал — как убил, — подумал про себя Юрий Георгиевич. — Да уж, разговорчик будет не из приятных. Не стоило мне отключать телефон на все выходные».

С этими мыслями профессор вслед за сотрудником аппарата администрации президента отправился на верхний этаж, где его ждал Котов Андрей Иванович.

— Садитесь, Юрий Георгиевич, — с порога приказал ему первый советник президента.

— Здравствуйте, я… — профессор хотел все объяснить, но Андрей Иванович оборвал его жестом. Наступила непродолжительная пауза, в течение которой советник президента пристально смотрел на профессора.

— Вы знаете, Юрий Георгиевич, сколько людей мне поручилось за вас? — начал он. — И кто они?

— Могу представить, — ответил Юрий Георгиевич, словно провинившийся ученик на приеме у директора.

— Можете. А что же вы тогда всех этих добропорядочных господ и дам подставляете? Или вам все равно, что по вашей вине этим людям могут меньше доверять в будущем?

— Конечно нет, Андрей Иванович… — снова жест оборвал речь профессора.

— Тогда объясните, по какой причине вы отсутствовали на сегодняшнем совещании?

— Сегодня было совещание? — удивился Юрий Георгиевич. — Я не знал, я бы ни за что его не пропустил.

— Разумеется, вы не знали. Вам об этом не сообщили. А все из-за того, что не смогли с вами связаться. Все выходные ваш телефон был отключен, а почту, видимо, вы не проверяете.

— Я отключил телефон. Мы с семьей ездили за город, — оправдывался Юрий Георгиевич.

— Как мило. Особенно это было бы мило, если бы тут выпускали плюшевые игрушки или подстилки для пикников. А я что-то подобного тут не вижу. А вы?

— Нет, но…

— Никаких но! — Андрей Иванович повысил голос. — Мы здесь не в игрушки играем. Это самый засекреченный объект на всей планете. Мы выполняем государственный приказ строжайшей конфиденциальности, от которого зависит будущее всех: мое, ваше, президента, да всех людей Земли. После того, как вы дали согласие на участие в проекте, всецело принадлежите государству, а не себе. И должны быть готовы по первому же звонку в любое время дня и ночи явиться куда вам скажут и делать то, что велят.

— Я не на это подписывался! — вспылил Юрий Георгиевич. — У меня есть семья!

— Тихо! — тем же повышенным металлическим тоном оборвал его Андрей Иванович. — В сложившейся ситуации семья вторична. Главное, что имеет значение, — это проект. Все остальное не должно мешать выполнению вашей задачи — построению корабля по заданным параметрам. Вы даже не представляете, что от этого зависит!

— Я так не могу. Мне нужно уделять время и семье. Я и так вынужден от жены все скрывать. Не заставляйте меня делать выбор.

— Юрий Георгиевич, — тон Андрея Ивановича смягчился, — а выбора уже никакого нет. Он был. И вы его сделали. Два месяца назад, в институте, когда открыли желтую папку. Именно в тот момент вы решили свою судьбу. Вы могли отказаться, но научное любопытство и живой интерес взяли верх. И папку вы открыли, будучи предупрежденным обо всех последствиях этого шага. И я что-то не помню, чтобы вы просили время для того, чтобы посоветоваться с семьей. Теперь выбора у вас никакого нет. Только одно — подчинение и исполнение своих обязанностей. До победного конца. А после этого вы сможете вдоволь проводить время со своей семьей. Сейчас же для вас должна существовать только работа.

— А если я откажусь?

— Откажетесь? — удивленно спросил Андрей Иванович. — Вы не сделаете этого, потому что не из тех, кто вот так берет и выкидывает свое будущее на помойку. Вам нравится то, что делаете. Вы любите творить, создавать. А где найдете больше возможностей для этого, чем здесь? И вы прекрасно понимаете, что данный проект — самое важное событие в карьере. Люди вашей натуры держатся даже за самую тонкую соломинку, пусть даже и с острыми шипами, если она соединяет их с мечтами, идеалами, устоями. При этом вы не обращаете внимания на окружающих людей. Для вас главное — это воплощение идей и идеалов в жизнь.

— Неправда, я не такой.

— Такой, Юрий Георгиевич, просто вы этого еще не поняли. Но на всякий случай я вам все же разъясню последствия шага, на который вы хотите решиться сгоряча. Из этого проекта можно устраниться двумя способами. Первый — выполнить все поставленные перед вами задачи.

— А второй?

— Сомневаюсь, что вы хотите о нем узнать.

— Позвольте это решать мне.

— Будь по-вашему. Второй способ — потеря трудоспособности. Поскольку вы работаете интеллектуально, то в вашем случае — это лишение головы. Вам все понятно?

— Яснее некуда, — сказал Юрий Георгиевич. Он только сейчас начал понимать, во что ввязался. И если до этой поры профессор видел во всем проекте только научный интерес, то сейчас он предстал перед ним в новых красках — окрашенный в темные тона. Он понял, что просто так его не отпустят, о чем ему только что убедительно дал понять Андрей Иванович. — Я могу идти?

— Да, вы можете вернуться к своим обязанностям. Поскольку вас не было сегодня на совещании, довожу до вашего сведения, что завтра вы со мной и профессором Зельциным уезжаете на два дня.

— Как на пару дней? У моего сына будет игра. Я обещал, что приду.

— Значит, скажите, что не получится. Не стоит начинать наш разговор сначала.

— Опять секреты от семьи? Сколько так можно?! Мне все запрещено! Что, по-вашему, мне говорить жене?

— Скажите, что вас отправляют в другой город для обмена опытом между институтами. Или что-либо иное. Все, что угодно, кроме правды, — спокойным голосом ответил Андрей Иванович, словно речь шла о каком-то пустяке.

— А куда мы едем?

— Вы все узнаете в свое время. А теперь можете идти. И последнее, Юрий Георгиевич, так сказать, совет на будущее. Не разочаруйте меня. Не стоит этого делать.

Юрий Георгиевич в бешенстве вышел из кабинета Андрея Ивановича. Все внутри у него горело огнем. Он хотел тут же пойти к себе, собрать все вещи и бежать как можно дальше отсюда. И в сущее негодование его приводило то, что сделать этого он не мог.

Профессор всегда старался быть независимым от работы человеком. Он любил то, чем занимается, его деятельность доставляла ему удовольствие. Но Юрий Георгиевич всегда предпочитал думать, что стоит ему только захотеть, он сможет взять отпуск и уехать куда-нибудь с семьей или просто провести время дома. Он считал, что в отношениях с работой занимает главенствующую позицию.

Сейчас же Андрей Иванович недвусмысленно дал ему понять, что профессор сам себе не хозяин, что над ним есть работодатель, который волен распоряжаться его судьбой. А Юрию Георгиевичу остается только слепо подчиняться. Даже если из-за этого пострадают его отношения с женой.

Профессор зашел в кафетерий и попросил стакан холодной воды — от негодования его бросило в жар. Юрий Георгиевич пытался понять, когда же все так изменилось. Вот он студент, практикант, аспирант, наконец, доктор. После работает в институте, всегда веселый, жизнерадостный. Изобретает, преподает, становится профессором. И тут он — подневольный работник, беспрекословно выполняющий приказы сверху. Когда он из свободного молодого человека превратился в невольника средних лет? В какой момент работа взяла верх над ним?

Раньше ему все удавалось совмещать. Теперь же страдает либо семья, либо его научная деятельность. Неужели Михаил Петрович был прав, говоря о том, что истинному ученому невозможно совмещать работу и дом, брак? Неужели нужно делать выбор?

Профессор был так поглощен своими размышлениями, что не заметил, как к нему подошла Елизавета Денисовна.

Этой женщине, инженеру космостроения и доктору физических наук, недавно исполнилось тридцать два года. Она так же, как и Юрий Георгиевич, входила в группу профессора Зельцина. В последнее время между ними сложились теплые дружеские отношения.

— Привет, Юра. Неприятный разговор с Котовым? — поинтересовалась она, кладя руку на его плечо.

Юрий Георгиевич не сразу ощутил касание и не сразу понял, что обращались именно к нему. Словно пробуждаясь ото сна, он ответил:

— Привет. Даже не представляешь, насколько неприятный. Отчитал меня, как провинившегося мальчишку.

— Я сама Котова как огня боюсь. Стороной обхожу его, если в коридоре замечу. Такое ощущение, что он прямо в душу смотрит и знает все, о чем я думаю. От одного взгляда мурашки по коже. Зря ты пропустил сегодняшнее совещание. Котов был зол. Хотя по нему практически невозможно сказать, что он чувствует и способен ли на это вообще. А почему ты не пришел?

— Я с Мариной и детьми уезжал на выходные за город. Чтобы никто не беспокоил, отключил телефон.

— Это ты, конечно, зря. Всех в субботу оповестили о совещании. Что тебе Котов сказал?

— Сообщил, что завтра я с ним и Зельциным уезжаю куда-то на несколько дней. Он на совещании про это не говорил?

— Про поездку ничего. Интересно, куда это?

— Надеюсь, не в тюрьму, — иронично улыбнулся Юрий Георгиевич.

— Не переживай, Юра, все обойдется, — успокаивающе погладила его по руке Елизавета Денисовна. — Может, к начальству поедете. Он на совещании говорил, что руководство требует отчета о ходе строительства и подготовке корабля к старту.

— Уж лучше в тюрьму, чем к начальству Котова, — усмехнулся профессор.

— Ну вот, ты уже улыбаешься. Ко всему нужно относиться с позитивом.

— Не на все можно смотреть через розовые очки, Лиза. Не во всех вещах есть позитивные стороны. И кому как не тебе это знать. Что-то тут творится странное, нехорошее. Нутром чувствую что-то неладное. Сегодня у меня как пелена с глаз спала.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока и сам не знаю. Поживем — увидим. Просто будь аккуратней.

— Обещаю, буду смотреть в оба, — улыбнулась Елизавета Денисовна. — Теперь расскажи, как отдохнул на выходных.

— Время провели великолепно. Но сегодняшнее утро все перечеркнуло. До сих пор отойти не могу.

— Выброси это из головы. Как бы ты ни переживал, все равно уже не изменишь факт, что сегодня не пришел на совещание. Так что зачем переживать о том, что уже изменить нельзя. Просто не думай об этом.

— Тебе легко говорить, а мне вот завтра с ним ехать непонятно куда. А я даже в глаза не могу ему смотреть.

— А ты очки солнечные надень. С зеркальными стеклами. Пусть сам на себя смотрит. Может, окаменеет, как Медуза Горгона.

— Спасибо тебе, — обнял Юрий Георгиевич Елизавету Денисовну. — Разговор с тобой меня всегда успокаивает. Ладно, пойду я. Надо наверстывать упущенное время. Дел много.