Дорога домой

Андрей Бинев

«Вспоминается мне история про то, как какой-то старый дурень закинул в сине море невод и поймал не то рыбу, не то что-то земноводное, а может быть, даже млекопитающее, вроде дельфина, что ли. А может быть, он и не невод вовсе закидывал, а бросил шашку с динамитом, и эта тварь всплыла кверху пузом. Свидетелей по этому делу не осталось, в рыбоохране таких случаев помнят массу, так что за точность не ручаюсь…»

Глава 3

Генерал Сергеев метался по кабинету, обдумывая только что закончившийся разговор с Багдасаровым.

— Андрюша, дорогой, — говорил Карен Левонович с неожиданно сильным кавказским акцентом, — я встречался со «стариком» на днях. Похоже, у нас тут задумали кое-кому в Кремле закрутить колечком хвост. «Старик» не уточнял, кто именно принимает участие в этом процессе, но не догадаться может только законченный идиот.

— Считай, с таким и разговариваешь, — усмехнулся Сергеев. — Давай-ка уточняй, Карен Левонович!

— Кроме нашего старика, думаю, министр обороны. Они его непременно должны были прихватить с собой в эту авантюру. Председатель правительства, министр внутренних дел, кое-кто из аппарата ЦК и три или четыре наших с тобой коллег из руководителей Главков.

— Это серьезно? — насторожился Сергеев.

— Кто знает! Но, сам понимаешь, в деле — несколько членов Политбюро, частично наше руководство и военные с милицией и внутренними войсками. А с этим не считаться невозможно!

— Так это ж всё! — вздрогнул Сергеев, не зная, радоваться ему или горевать. — Они кому хочешь хребет переломят!

— Не торопись! — проговорил Багдасаров. — В большинстве все это люди из партийной верхушки, либо выходцы оттуда, а это, понимаешь, сейчас не очень модно. В министерстве обороны есть молодые генералы, из «афганцев», вчерашние полканы да майоры. Фронтовики все. Их всё это не греет! Надоели им большевики «ленинского типа» хуже горькой редьки! От комиссаров этих не продохнуть! Председатель правительства, к тому же, тоже не в авторитете. МВД вообще ведомство трусоватое. На нас смотрят — как скажем, так и будет! Министр у них человек, по большому счету, чужой, партийный ставленник, да еще прибалт — он ни там, ни здесь никому не нужен! Сам понимаешь, вообще расклад не тот! А что касается цековских бюрократов, так они ведь друг друга на дух не переносят! Националисты, шовинисты и дундуки — все до одного! Есть среди них, конечно, и люди более или менее, как сейчас стало принято говорить, адекватные. Так эти в заговоре не участвуют, по понятным мотивам. Головой то есть думают, а не этой… не задней мышцей, в общем. Так что это еще бабушка надвое сказала, кто кому хребет переломит.

— Я тебя не понимаю, — задумался Сергеев и стал чертить на чистом листе бумаги квадратики и кружочки, соединяя их прямыми и пунктирами. — Ты-то что думаешь об этом?

— Я пока воздержусь думать, но полагаю, что «старик» сразу после встречи со мной разговаривал с Бероевым и поставил перед ним задачу о подготовке силовой акции. Ты же знаешь, кто у него в руках.

— «Сигма»?

— Если бы только они! Хотя при некоторых обстоятельствах может хватить и одной их группы, или, в крайнем случае, человек эдак пятидесяти, не больше! Но есть еще погранцы, военная контрразведка, штурмовые полки из милиционеров срочной службы. Они хоть и эмвэдэшные, но выполнять будут команды Бероева. Это я точно знаю! Один только Бутырский полк в Москве чего стоит, да еще дивизия внутренних войск имени Дзержинского. А это — сила! О-го-го! А еще в московском ГУВД, да и в областном главке уже почти два года как созданы отряды милиции особого назначения, ОМОН. Набрали из молодых офицеров-оперативников и строевиков, в равной мере, но в основном, приезжих. Так они за московскую прописку и за скромную квартирку на окраине любому глаз на причинное место натянут и моргать заставят! Их специально создавали для подавления гражданского населения. На всякий случай! А вдруг пригодится! Чтобы основные силы не отвлекать — армию, нас, внутренние войска. Показательные выступления делали два раза на их базе около Октябрьского поля — называется «разгон экстремистских групп». Командиры — «афганцы», из десантников, из бывших, конечно. Все члены партии, а комиссаров там — как грязи! Журналистов приглашали, пугали! А осенью прошлого года на Ходынке лагерь разбили для десантных частей — вроде как перевалочный пункт «на картошку». Ха-ха! Ты бы видел, Андрюша, с чем эти парни приехали картошку копать! Она, наверное, тоже экстремист, картошка эта! Иначе зачем на нее заготавливать, кроме заточенных десантных лопаток, еще и «Калаши» и штыки? А им еще и дубинки резиновые выдали. Потом командование их войск «оправдывалось» в Кремле перед журналистами — не так, мол, поняли! Я был там, слушал! Они специально собрались, чтобы мышцы свои показать! Челюсти у всех тяжелые, кулаки — как чайники! Думаю, уже тогда хотели начинать свою авантюру, но что-то не склеилось! Наверное, наши были недовольны! Не предупредили, мол, полезли без приглашения, а это ведь военные, боевые части! Шутки, как говорится, в сторону! Вместо голов — котелки, вместо мозгов — устав! Тут многие наши в штаны наделали! Сумели таки десантное командование стреножить через наших людей. Сам знаешь, кто туда народ подбирал в свое время и, главное, как! Третий Главк даром пайки не кушает, брат! Сразу всех вывели в места постоянной дислокации, но опыт все же решили использовать под нашим контролем. Согласия, однако же, в оркестре пока нет! Каждый хочет первой скрипкой, соло выступить. Главные аплодисменты сорвать.

— Что дальше? Делать-то чего?

— Пока ничего, Андрюша. Просто будь готов как юный пионер! От нас требуют поднять «агентуру влияния» и тихонечко эдак начинать готовить иностранцев к мысли, что нынешняя наша власть представляет для них серьезную опасность. Мол, бесконтрольность ядерных сил, развал страны, миграция населения на Запад и так далее. Ужасов нагнать! Чтобы сами захотели переворот и полную, окончательную задницу на одной шестой земного шара. Чтобы границы закрыли на амбарный замок, а ключ спрятали в мавзолее, у главного тела. Вот чего хотят от нас с тобой, Андрюша!

— Ты думаешь, Карен, здесь кто-нибудь во все это поверит?

— Думаю, поверят! А куда они денутся? Я уже разговаривал с нашими ребятами в Лондоне, в Вашингтоне, в Женеве, в Вене и еще кое-где. Вот теперь с тобой…

— А как они-то? Что думают?

— Ничего они не думают. Затылки чешут. Ты вот что — подготовь-ка планчик действий на тот и на другой случай, и пришли мне. Пусть будет. Ты меня понял, Андрюша?

— Сделаем, Карен Левонович. А ты сам-то, чего ты-то делать будешь?

— Повстречаюсь тут кое с кем. С командованием «Сигмы», например. В МВД тут есть человечек один важный, вроде неглупый, в Генштабе, в ГРУ, коллеги, как ни крути, в десантных… Там тоже еще не все, слава Богу, заточенными лопатками думают! Рекогносцировочку проведу, поверхностную такую… пока. А там видно будет! Только мне и сейчас ясно, что всё это авантюра, Андрюша! Положение, я имею в виду экономическое, конечно, более, чем сложное в стране. Сейфы в Госбанке пустые; что, куда девается, никто не знает, кроме нескольких фигур. Так что, повторяю, авантюрка затевается та еще! А тут еще Бориска этот! Который «Борис, ты не прав!». «Уральским Годуновым» его тут теперь кличут. Так этот зенками вращает как медведь, в грудь себя лупит, как орангутанг, и потеет как конь! Выпить не дурак и вообще, вроде, не дурак! К нему некоторые наши уже подались, а кое-кто из действующих сливает информацию на его мельницу. Непростой тип, я тебе доложу! Ой, не простой! Хитрюга и игрок! Народ будоражит, демократы с ним заигрывают. Аж трясет всех. А он, шут гороховый, такие спектакли разыгрывает! Диву даешься, откуда чего берется. С иностранцами тайком встречается. Американцы дважды были, по моим данным. Одну встречу мы отследили полностью, со звуком, так сказать. Так вот, он — это третья сила; ни с Самим, ни с цэковскими ничего общего! И ведь прет в гору, гад! И как прет! В армии настроения появились, доложили тут нам. Ты об этом тоже подумай на досуге; глядишь, и ему придется присягать когда-нибудь! Так что пока от тебя два плана, Андрей Сергеевич! А там, может, и третий придется подготовить. Когда Борис станет прав! Ну, правее моей правой половинки задницы. А она ведь, родимая, чувствует, ох, чувствует: каша заваривается! Вроде той, что в октябре семнадцатого, ленинской кашки! Так что будь готов, генерал!

Последние слова он произнес уже решительно и жестко. И сразу же бросил трубку. Он первым набрал номер парижского телефона своей резидентуры, он же первым и прервал разговор.

Теперь генерал Сергеев ходил в раздумье по кабинету. Он очень хорошо знал своего старого друга и шефа — Карена Багдасарова. Если уж тот говорит с ним открытым текстом по телефону, хоть и защищенному от прослушивания, вроде бы, значит, там у всех земля горит под ногами. Багдасаров ищет людей в зарубежных резидентурах в свою поддержку, и, должно быть, сам входит в какую-то политическую группу, в силу которой верит. Не случаен его намек на «Сигму», хоть она официально и бероевская. А может быть, Багдасаров уже с Бероевым снюхался? Не может быть! И что это за группа, к которой он может примкнуть? Уральского Годунова? Иначе зачем он о нем всё это говорил? И про присягу. Во задачка! Не для слабонервных, черт побери!

Что же теперь делать ему, Сергееву? Пойти к послу — дело гиблое! Этот тип имеет собственное руководство, которое вряд ли его ставит в известность о планах в других ведомствах. Значит, начнется паника, могут доложить в ЦК и даже Самому! И до Багдасарова дойдет. Непременно дойдет! А это пока ни к чему! Отсюда, из Парижа, что увидишь?

Подумав еще немного и решив, что «планы действий» все равно будет составлять его заместитель, то есть полковник Власин, генерал набрал его внутренний номер телефона.

— Александр Васильевич, — сказал он, не здороваясь, как только услышал голос Власина. — А давно мы с тобой крольчатинки не ели? А?

— Ты это к чему? — удивился Власин. Они с давних пор перешли с Сергеевым на «ты», и Власин мог себе позволить некоторые вольности в обращении.

— А к тому, что есть разговор на природе. Собирайся-ка, выгоняй своего железного коня и поскакали в сторону Орлеана. Я там один ресторанчик приметил — кроликов готовят, что наши соотечественники заговоры! Замоченные на молоке и на крови, тушатся на медленном огне, со специями, с перчиком, с гвоздичкой, понимаешь. Пальчики оближешь! — засмеялся Сергеев.

— Вот как! Кулинары, значит, знатные? Ну, давай, попробуем их заговоры с ушами. Жду внизу, на стоянке.

Выехали из Парижа на удивление легко, без пробок. Если бы Власин знал, что с этого момента его судьба покатится совсем в ином направлении, возможно, он бы сослался на головную боль или на то, что отравился завтраком, или просто бы не поднял трубку, а улизнул из посольства, отключив все свои телефоны. Но это был роковой рубеж в его жизни, или, как это еще называют летчики или моряки, «точкой невозврата», за которой начинается совсем другое измерение, где время летит с необыкновенной скоростью, будто река, неожиданно сваливающаяся с кручи вниз, образуя ревущий водопад с водной пылью и радугой. Обратной дороги уже нет, сколько ни рвись назад! Да и захочешь ли сам?

Но Власин ничего этого не ведал и, глядя на солнечную, почти пустую дорогу, весело гнал машину в Орлеан. На самом же деле он уже выехал из одной жизни и въехал в другую, законов которой не знал еще никто из его соотечественников. А рядом с ним сидел, задумавшись, генерал Сергеев. Догадывался ли он, что с этого момента их дороги с Власиным начали расходиться? Может быть, о чем-то и догадывался, но сказать об этом с уверенностью теперь уже никто не может.

Машина въехала на широкий полупустой паркинг загородного клуба-ресторана. Из тонкой черной трубы над покатой черепичной крышей закручивался легкий сизый дымок.