Собирай и властвуй

Андрей «АрыкЪ» Андреев, 2022

Разбившийся на осколки мир, но кто-то собрал его по кусочку, склеил, вдохнул новую жизнь. Впрочем, следы былой катастрофы остались, и ключевых из них два: Дыра, из которой хлещет Кровь богов, называемая также Ихором, и Разделение – черта, рассёкшая мироздание на две половины. Кто провёл её и зачем? Могущество и величие двух старых рас, сильфид и цвергов, в прошлом, теперь у мира новые хозяева – люди. Им усмирять буйство магии, им сражаться с чудовищами и болезнями, только от них зависит, сорвётся ли застывший на краю пропасти мир, или удержится. Преодолеть Разделение – вот их предназначение, но его не исполнить, пока раса не объединена, не собрана в одно целое. И через две тысячи и сто лет от Разделения по миру людей, как по оркестру, разливается тон камертона, и имя ему – Теория трёх, или 3т. Хватит ли прочности у этого инструмента, не разлетится ли и он на осколки под натиском враждебных сил?

[Год двадцать второй] Второе рождение

Синглия, город-порт Декабрина

[1]

Жил Кунг в башне, стояла башня в предместьях города — невысокая, сложенная из камня, с зубчиками. Как в Декабрину приплыли, алхимик пригласил к себе, предложил у него и остаться, Рута от предложения не отказалась. Что она, дурочка, что ли, от такого отказываться?

Ярусов в башне три: на верхнем у Кунга личные комнаты и мастерская, средний — гостевые покои, нижний — кухня, баня, голем-склад, и тому подобное, хозяйственное. Рута, понятное дело, расположилась на среднем, выбрала себе комнатку самую приятную. Во всю стену, противоположную двери, лист волшебного льда, оправленный в оконную раму, и благодаря чарам кажется, будто и правда окно. Вид из этой диковины открывается на море и утёс вдалеке, щербинками в утёсе — гнёзда грифонов (создания крупные, с человека размером, из «окна» видятся крошечными, будто стрижи). Пол застелен ковром, с ворсом по щиколотку, кровать — тенётой, нежной тканью, получаемой от пауков-вышивальщиков. Изначально и не ткань вовсе, а паутина, как рассказывал Кунг, ценится очень дорого. В общем, приятно, одно слово, приятно!

Уютно устроившись на кровати, Рута раскладывает пасьянс — свой любимый, «Огненное колесо». Круги к овалам, квадраты к звёздам, переворот… звёзды к овалам, круги к квадратам, переворот…

— Рута, к тебе можно, маленькая? — осторожный стук в дверь, голос с лёгким гортанным акцентом, — хочу поделиться успехом.

Она быстро собирает колоду, убирает в ларчик, поправляет ночную рубашку:

— Да, конечно, я не занята.

Кунг входит: в правом глазу линза, какие используют ювелиры, в руках стрела, разгорячён.

— Погляди-ка на наконечник, что скажешь?

— Не знаю… — Рута пожимает плечами, — зелёным чуточку светится, словно гнилушки.

— В самую точку, маленькая, в самую точку! — плоское лицо алхимика озаряет улыбка. — Краак заказал снасть для охоты на гарпий, а с гарпиями, сама знаешь, шутки плохи…

— Краак? — морщит нос Рута, — это тот ярл, похожий на борова?

— Да… то есть, нет, не стоит сравнивать его с боровом, — Кунг хмурится. — Слушай же, что говорю!

— Да-да, хорошо, — Рута послушно смотрит на кончик стрелы.

— Так вот, сперва ничего не получалось, даже близко не удавалось подобраться, но стоило мне соединить камнесталь с настоем инеистого щавеля, как заклинание сложилось! Именно щавель, именно в наших широтах даёт интересный эффект…

Разговор, который вернее назвать монологом, продолжается ещё долго, заканчивается, как обычно, в постели. Любиться с Кунгом — нечто особенное, но сравнение Рута быстро нашла: грифон. То спокойный полёт, то падение камнем вниз, то острые когти боли, то мягкие подушечки ласки. После он, по обыкновению, курит трубку, а она, по обыкновению же, спрашивает о разном. Ответы всегда обстоятельные, слушать одно удовольствие. И не столько в новых знаниях дело, сколько в том, чтобы снова почувствовать себя маленькой девочкой.

— Вот ты говорил о щавеле, он же волшебный, так? — воркует Рута. — Чем тогда волшебные растения отличаются от артефактов?

— Начну издалека, — Кунг выпускает колечки дыма, — позволишь?

— Конечно, люблю, когда издалека.

— Вот и славно. Суть волшебства, как я тебе объяснял, в Ихоре. Урок с матрёшками, надеюсь, не запамятовала?

— Да помню я, помню, — Рута хихикает. — Если ковырять от самой маленькой, которая в серединке, которая самая главная, то можно проковырять дырки во всех остальных — это и будет Дыра.

— Именно, — кивает Кунг. — Мы же, алхимики, взаимодействуем с Ихором на уровне самой большой матрёшки — матрёшки мира физического.

— То есть, — Рута проводит над головой круг, — вот этого.

— И опять верно. Теперь отвечу на вопрос.

— Да уж, хотелось бы, — вздыхает Рута, — пока я не забыла, о чём спрашивала…

— Терпение, маленькая, терпение, — Кунг смеётся. — У волшебных растений и животных отец один — Ихор, у артефакта же отцов два — Ихор и алхимик, вот в чём отличие. Обработать волшебный камень может и ювелир, изготовить артефакт — исключительно мастер предметного волшебства.

— Ах, вот оно что…

— Да, суть именно в этом. Работая с вещью, алхимик в прямом смысле вкладывает в неё частицу себя, частицу своей силы.

— Значит, — спрашивает Рута, — для создания артефакта высокой силы нужен же и высокой силы чародей?

— В самую точку.

— А вот если слабые алхимики объединятся и создадут один совместный артефакт, разве не возрастёт от этого его сила?

— Нет, силы чародеев не складываются, вещь будет всего лишь на уровне самого из них способного. Такие артефакты называют артельными, многие алхимики — в том числе и я — и артефактами-то их не считают. К этому разряду, кстати, относится и сердце голема, отлично тебе знакомое…

Дальше Рута не слушает, только делает вид. Спустя несколько минут проверяет, сладко потянувшись, не вернулась ли сила в артефакт, данный Кунгу от рождения. Вернулась, никаких сомнений, и вскоре на постельное ложе вновь опускается грифон…

[2]

Рута на пристани, любит здесь бывать. «Люди как корабли, — думает она, глядя с одного из пирсов в бесконечную синь. — Одни маленькие, другие — большие, одни плывут строго проложенным курсом, другие — как придётся». Путешествие от Тёплой Гавани до Синглии снится ей часто, жемчужина воспоминаний. Рута поднималась ночью на палубу из-за звёзд, Кунг — из-за бессонницы, но общий язык нашли быстро. Алхимик не только показал созвездия круга, ещё и рассказал о каждом, затем пришла очередь легенд и хроник. Больше всего Руте запомнилось предание о Кровавом времени.

— Известно, что после Разделения люди пробудились близ Ивинги, величайшей из рек Играгуда, но оставаться там было нельзя.

— Из-за Дыры?

— Именно. Тогда цверги изготовили для людей невероятных размеров корабли — ковчеги, уплывали те в трех направлениях: на север, на восток, на юг…

— Так и получились северяне, южане и ундинионцы?

— Так и получились.

Держава острова Синглия имя острова и носит, ещё её называют Северным Островом, или же просто Островом. По впечатлениям Руты, Синглия всегда с кем-нибудь, да воюет, а если не воюет, то к войне готовится. Взять ту же Северную Ленту: была ведь колонией поначалу, за свободу пришлось платить кровью, и большой. Как рассказывал Кунг, было пять Северных войн, и все очень жестокие. К счастью, теперь между Державой и Лентой союз, незыблемый и нерушимый, грифон и снежный медведь заодно.

Рута наблюдает, как легионеры поднимаются по сходням на палубы «грифов», боевых кораблей, взмахивают короткими мечами, возглас на всех один:

— Слава боеводе, слава!

Зачарованная слитным движением отрядов, она пытается вспомнить, кому объявлена война на этот раз. Какие-то острова в морях Студёного океана — Канаки и Оем, кажется. Один известен птицами с железными клювами, другой — дикарями-людоедами, если она, опять же, ничего не напутала.

— Удачи, — говорит Рута тихо, почти что про себя, — пусть ваши капитаны привезут вас всех назад живыми…

Знакомство с капитаном галеры, Браном, убедило в одном: неизведанного в мире океан, изведанного — капелька. Байками Бран сыпал, как из рога изобилия, а Рута не уставала слушать.

— Эй, красавица, слышь-ка, о Блуждающем острове тебе ещё не рассказывал! А история знатная, да-а.

— Ты бы за штурвалом лучше следил, красавец, — ворчит по привычке Натала.

— Не встревай, женщина, — отмахивается Бран, — не с тобой разговор.

— Стало быть, за красавицу ты меня не считаешь? Ну, хоть за женщину, и то хлеб…

— Не обращай на эту гарпию внимания, — капитан подкручивает ус, — сюда слушай. Сказывают, есть в морях Внешнего океана хитрый такой островочек, на месте ему не сидится, сегодня здесь, завтра — там, да-а…

— Слушательница твоя и сама как тот островок, — усмехается Натала, — сегодня здесь, а завтра — там!

— Не гневи меня, женщина, — рычит Бран, — за борт же сброшу!

— Хорошо, хорошо, уговорил, пойду големов проверю, — Натала воздевает в жесте примирения руки. — А то один с левой стороны совсем унылый, да-а…

— Значится, на чём это я… — капитан поправляет повязку через левый глаз, — а, ну да, Блуждающий остров. Сказывают, талисманов там видимо-невидимо, сокровищ — выше крыши, что на башне, и если тот островок сыскать, разбогатеешь в один миг, да-а…

Рута провожает «грифы» взглядом, время возвращаться в башню. Как же там стало скучно! Кунг занят каким-то важным исследованием, внимания не уделяет ни малейшего. Сбежала бы, да некуда. Почему, ну, почему Натала не взяла с собой?

— А ты неплохо здесь устроилась, как погляжу, — Натала осмотрела комнату, постучала согнутым пальцем по «окну». — Я попрощаться.

— Уплываешь? Так скоро?

— Да, очень выгодное предложение. И, предваряя твой следующий вопрос: со мной нельзя.

— Почему?

— На Беллкор плывём, а там последнее время неспокойно. Что-то большое и грозное затевается, верь мне, схлестнётся север с югом.

— Береги себя, — Рута порывисто обняла, — и спасибо за всё…

— Только соплей не надо, — Натала неуверенно похлопала по спине, — не люблю я их, знаешь же. Будь умницей, детка, пантеон даст, ещё свидимся…

Прихотливые улочки Декабрины, и Рута не спешит, подолгу задерживается у торговых рядов. Приценивается к серёжкам из жемчуга, когда гремит взрыв, земля вздрагивает. Огненная кисть раскрашивает небо красным, с той стороны раскрашивает, где башня Кунга. Рвётся крик, но Рута молчит, нужно бежать, но стоит. Как же сделать шаг, как сдвинуться с места? И когда все кричат, все бегут, она — истуканом…

У башни Рута через час, осталось от башни мало: камень, растёкшийся, будто вода, земля, спёкшаяся камнем. Рута чувствует жар, идущий от развалин, и на щеках тоже жар — слёзы. А мимо пробегает сорванец с осколком волшебного льда, в осколке — небо с утёсом грифонов…

[3]

Пристань Декабрины быстро удаляется, набравший ветер в паруса катамаран мчится стрелой. Рута стоит, облокотившись на поручни левой кормы, с правой что-то кричит Тай, размахивает руками.

— Наше направление… — разбирает она, — на запад!

Да уж, не поспоришь, хотя до сих пор Руте не верится, что плывёт в Играгуд, увидит волшебную страну цвергов своими глазами.

— Девочек не забыла покормить?

Подходит Ядвига, недовольная и злая, как всегда. Короткое кнутовище стека похлопывает по бедру, тёмные волосы зачёсаны назад и убраны под заколку, карие глаза, как камешки.

— Да, конечно. Лира, с хохолком которая, злющая до невозможности, палец едва не откусила.

— Она на море всегда такая, привыкай.

Оставшись одна, Рута искала работу, долго не могла найти ничего подходящего. Затем повезло — вовремя заметила объявление, очень пёстрое, с четырьмя звездочками по углам, пятой в центре. Цирку требовалась танцовщица, причём срочно. Не теряя ни минуты, Рута отправилась в указанное место: на палубу стоявшего в порту катамарана. Как и объявление, раскрашен тот был ярко: борт левой палубы в звёздах, правой — в полосах, во всю длину левой кормы слово «звёздный», во всю длину правой — «свет». То есть «Звёздный свет» — название как корабля, так и труппы.

— О-хо-хо, посмотрим на тебя, — седоусый мужчина берёт за подбородок. Пальцы у него жесткие и шершавые, как неотёсанное дерево. — А личико ничего, хм, смазливое…

— Ага, мне тоже нравится, — говорит парень с лицом не менее смазливым.

— Мелочи, — ворчит усач, — нужно смотреть, как двигается. Давай, лисичка, спляши нам что-нибудь, а мы посмотрим.

— Что, прямо здесь?

— Кхм, а где ж ещё? Впрочем, если умеешь на воде отплясывать, то возьмём без промедления…

Сбросив плащ, Рута показывает, что умеет, а умеет она немало.

— Во даёт! — парень корчит умильные рожицы. — Не знаю, как тебе, дружище Олдос, а мне девчонка по душе! Не хуже Хлои будет, упокой пантеон её пламенную душу…

— Речь о прежней танцовщице, так? — спрашивает Рута после танца, спрашивает с испугом. — Она погибла?

— Ага, разорвали гарпии, — парень продолжает дурачиться. — Я даже знаю, какая именно — самая из них главная…

— Заткнись, — говорит Олдос и парень тут же затыкается. — Спору нет, девчонка хороша, но выслушаем и другую половину.

— Звать их? — спрашивает парень.

— Зови.

Катамаран мчался всё быстрей и быстрей, причём на одних парусах. Рута с жадностью вдыхала солёный ветер, солёные же шуточки Тая, успевшего не только перебраться с правой палубы на левую, но и приобнять за талию, слушала вполуха. Материал парусов — булатик, ткань столь же эластичная, сколь и прочная, частица заключённого в ней волшебства расходится по полотну замысловатыми узорами. На случай безветрия два артефакта-механизма, и артефактов-опреснителей тоже два, и артефактов-кухонь. Плавание будет долгим, тут уж ничего не поделаешь, но безнадёжным его никак не назвать.

— Издеваетесь? — Ядвига постукивает кнутовищем по бедру, — она же хлипкая, как рыхлый снег, того и гляди, растает.

— Мнения аналогичного, — кивает Вурфин, худой горбоносый старик.

— Что же, паритет, — Олдос дёргает длинный ус, — за мной решение. Дам, кхм, девчонке шанс. Выдержит программу в Декабрине — возьмём в труппу, сломается — найдём замену.

— Не помню, Олдос, говорил ли, — восклицает парень, уже успевший шепнуть Руте, что зовут его Тай, — но ты определенно голова!

Она не сломалась, выдержала, хоть и тяжко пришлось. Больше всего досталось, как и следовало ожидать, от Ядвиги, сдувавшей пылинки с трёх своих гарпий — Лиры, Виолы и Флейты. С клоуном, наоборот, выступать было интересно, оказался им, во что Рута никогда не смогла бы поверить, угрюмый Вурфин. Тай ходил по канату, фокусничал и жонглировал, Олдос сражался с волшебными зверями, гнул камнесталь, ну, и тому подобное. Рута же, помимо участия в номерах, уборки и прочего, танцевала, танцевала, танцевала. И теперь она в деле, пятый участник, так необходимый труппе, выступающей под знаком Хакраша.