Времена года. Лето Кетцалькоатля

Игорь Голубятников (Паломарес), 2023

Три бога и одна богиня, призванные Зевсом со всех концов Ойкумены на курсы повышения квалификации в древнюю Грецию, неосторожно шалят с игрой сотворенья. Застигнутые врасплох, получают от возмущённого шефа задание отправиться через две тысячи двести двадцать два года в Россию, прожить там сто лет и с помощью выбранного ими человека повлиять на развитие страны и общества в целом. Их подопечный Толик начинает свои приключения в детском саду…Первая из четырёх частей романа-оратории "Времена года".

Божественный пролог или Прелюд

Случилось это в дикие античные времена…

Как-то раз после полуденной трапезы четверо делегатов созванного Зе́усом симпосиона земных богов решили скоротать свободное от заседаний время игрой в шары сотворенья.

Заплатили аванс одряхлевшему, но ещё мощному Гераклу. Дождались, пока тот взял за шкирку трёхглавого Цербера, охраняющего вход в Аид и на склады фирмы «Олимпия», и стырили из Департамента Упражнений и Развлечений (ДУРа) один маленький деревянный шарик мироздания и четыре больших каменных шара судьбы.

Спустились на фуникулёре с Олимпа на пастбище у его подножия, стали договариваться о правилах.

Трёхликий Бала́м, неизменно выигрывавший предыдущие партии в древних Китае, Индии, Месопотамии, Египте и секторе Газа, опять взялся спорить с трёхглазым Шивой о том, кто первым будет кидать шары судьбы в шарик мироздания.

Они могли бы спорить вплоть до Второго пришествия, но пернатый змей Кетцалькоа́тль решительно прошипел, что свои отношения богам и демонам пристало выяснять на полях сражений выдумавших их людей:

— О, многомудрый Шшшива, изобретатель шшшахмат! В твоей игре фигуры носят макуауи́тль войны. И гибнут на поле боя они, а не гроссмейссстеры!

— Ладно, проехали! — согласился Балам, пошевелив длинными ушами в знак примирения.

Однако буквально через секунду, сменив козлиные копыта и морду на медвежьи лапы и башку, прорычал угрожающе:

— Но заруби себе на носу, Шивик, будешь выпендриваться — я те твой третий глаз на жопу натяну. И моргать заставлю. Клянусь Ваалом!

— Ой, как-ой, страшно! — притворно испугался Шива, отбивая невероятно проворными ногами чечётку: — Ты как смотри бы лучше тебе не первому рога пообломали, сатир!

— Хашшш! — прошипел сквозь стиснутые клыки Кетцалькоатль: — Имейте совесссть, мы тут играть собралисссь, а не панкратион уссстраивать.

— Ба, про совесть шип пустил посланник Юкатана! — саркастически заметила крылатая Лили́т и качнула пышноволосой головой: — Я умоляю, змей, тебя: у них на месте совести мох вырос!

— Ну, вырос, и что с того?! — не унимался Балам: — Не всем же брить его, как ты сбриваешь перед каждыми потрахушками!

— Играть мы будем или нет?! — взмолился Кетцалькоатль: — Щас Зеуссс призовёт на планёрку и — трындец! Кидаю жребий!!

Подбросил увесистый золотой статир прямиком к солнцу. Объявил, что если тот упадёт аверсом кверху, то начинает Шива, а если реверсом — то Балам.

Подождали пару минут. Монета всё не падала. Игроки начали скучать.

— Ты-бы-бе-бе её ещё к Альфе Центавра запупулил, птерозавр! — недовольно проблеял Балам, вернувшийся в козлиное обличье.

— Как гонорар инопланетянам, что в гости к твоим расфуфыренным майя залетали давеча на бо-бо-больших сковородах.

— Ага, бугага! — согласился Шива, перейдя с чечётки на брейк-дэнс: — Вроде первого спутника до запуска ещё тысячелетий осталась пара, но ты, как впереди всегда, планеты всей!

— Да, сссорвалась монетка с пёрышшшка… — прошелестел Кетцалькоатль смущённо, заёрзал длинным языком-жалом подмышкой.

— А, может, я подброшу? — спросила Лилит: — Я всё-таки первой женой Адама и царицей Савской побывала когда-то, если не врут мифии и пифии. Ласковым обаянием цели добивалась. Не то, что некоторые здесь со своей силой немеряной и гонором необъятным!

— Дело молвит демоница! — воодушевился Кетцалькоатль, смачно хрустнув выловленной блохой: — Я всей чешшшуёй — за!

Лилит подбросила монету, поймала её на запястье, прихлопнув другой рукой, сказала:

— Чур только, по сусалам друг дружке не навешивать и люлей налево-направо не раздавать!

— Да уже ты открывай! — не выдержал Шива и даже перестал танцевать: — Набегут другие сейчас боги с демонами, и придётся шаров вместо каким-нить футболом, прости, развлекаться, Господи!

— Эт ты верно прогнал, брателла! — затряс козлиной бородёнкой Балам: — Бе-бе-будем тут за одним-единственным мячом гоняться по полю на потеху олимпийской гопоте.

Опять в мгновение ока сменил козлиную морду на медвежью, рыкнул зло: — Убирррай ррруку, шшшалава!

Лилит убрала. Монеты на запястье не оказалось.

Синий телом Шива от гнева начал белеть и бормотать что-то на непонятном никому, кроме него, санскрите. Балам угрожающе замотал всеми тремя башками и разодрал густую шерсть на груди.

А флегматичный Кетцалькоатль свернулся кольцами, скрестил крылья, вперил взор в начавшие багроветь небеса и выдал загадочную фразу:

— Как учил во времена оны велемудрый Уэуэкойо́тль: не всё ссскоту масссленица!

У Балама от эдаких речей отвисла челюсть. Тягучая слюна медленно сползла с подбородка, оросила отвисший пузень.

Лилит в задумчивости присела по-собачьи, неторопясь пописала и стала расчёсывать себе гриву правой задней лапой.

А Шива на нелитературном санскрите доболтался аж до угрозы упреждающего ядерного удара по Хараппе и Мохенджо-Даро.

Неизвестно, как стали бы развиваться события дальше, но тут вдруг, откуда ни возьмись (а точнее — прямиком от Понта Эвксинского), налетела черная и вязкая, как жидкость для устроения «греческого огня», тьма.

Следом раздался гром небесный, жидкость ослепительно полыхнула, и на облаке среди языков пламени, молний и прочей пиротехники нарисовался всемогущий Зеус собственной персоной в облике гигантского орлана-белохвоста.

— Кто это тут вдруг посмел забавляться игрой сотворенья?!

Недовольно заклекотал он, как со сцены амфитеатра, в промежутках между строфами выковыривая когтем застрявшую в клюве плоть.

— Ни на часок на Кавказ отлучиться за свежей печёнкой!!

Собравшиеся не оценили поэтический талант подражателя Гомеру.

Переглядывались в недоумении. Хмурили лбы. Чесали всей пятернёй в паху, у кого он был.

— Я вас, бестолковых, на симпозиум созвал. — перешёл Зеус с гекзаметра на сермяжную прозу: — Билеты первым классом изо всех ваших трущоб и захолустных дыр до Греции оплатил. Люксовые номера с термальным джакузи и обслуживание all-inclusive предоставил. А вы тут без моего ведома в судьбы играетесь?!

— Со ссскуки мы, о, великий вощщщдь! — мягко-покорно шелестя опереньем, как средиземноморская сосна хвоей, попробовал оправдаться Кетцалькоатль.

— Цзюлу́н китайский тебе великий вождь! — отбрил его Зеус: — Скучно им тут, понимашь!

Немного поостыв, продолжил наставническим тоном:

— Я за каким хреном вас сюда со всей Ойкумены собрал? Ась?! — и картинно-театрально приложил распластанное крыло к уху.

Обвёл суровым взором незадачливых игроков:

— Вам, простофилям, знаменитейшие профессора, мировые светила, лекции каждый день читают, учат уму-разуму. Сократа с Аристотелем у Аида выпросил под честное олимпийское, а вы даже конспекты их лекций не можете толком написать. На семинарах — ни «бе», ни «ме», ни «кукареку»!

Балам хотел что-то проблеять, но Зеус не дал тому и пасть открыть:

— Захлопни варежку, придурок! Ты ведь элементарно языка профессора Эзопа не догоняешь, а туда же — народами править, бесовскими легионами предводительствовать, царей сажать на трон и низводить…

Заходил вразвалку туда-сюда-обратно по облаку:

— Их тут забесплатно учат, как в мир гармонию привнести и человеков — вас, между прочим, своим воображением создавших! — на путь истинный наставить. А от них, недоумков, всё, кроме игрищ и забав, отскакивает, как от стенки горох!

— Ты не прав, о, повелитель! — осмелился возразить Кетцалькоатль: — Я научил ольмеков и майя, как им жить в единении ссс природой. Показал, как выращивать кукурузу, какими спосссобами добывать рыбу и моллюсссков…

— Ну, как же, как же! — прервал его с ироничной ухмылкой Зеус: — Тебе, сипящее недопернатое, вначале инопланетяне на пальцах объяснили, что такое ноль и как составлять календарь. А вот ты лично научил свои народы ритуальной игре в мяч, после которой вся проигравшая команда прям на поле приносится в жертву, и окровавленные тела волокут по зелёной травке. Зашибись! И познавательно до опупения!!

— Ба, отец, я создала культ любви и плодородия! — молвила пленительная Лилит: — Шумеры, финикийцы и египтяне стали благодаря мне могущественными народами. Письменность изобрели, цифирь и колесо.

— Ага. Фортуны. — согласился Зеус: — И это в твоих храмах все службы заканчиваются оргиями с повальным совокуплением и последующими кровавыми распрями из-за самок. Бляди здоровых мужиков из семей уводят…

— Ну, а вы чего молчите, плясуны? — обратился он к Баламу и Шиве: — Какие полезные навыки, изобретения и законы дали вы человечеству?

— Дак, чо а я? — задумался Шива, и хотел было отмочить один из элементов акробатического рок-н-ролла для пущей наглядности, но вовремя одумался: — Я открыл людям вот медитацию — универсальный материального познания метод и духовного миров.

— Эт через каннабис, штоль? — насмешливо сощурился Зеус: — То-то я гляжу, у тебя речь как у алкаша конченого, а все боги в Индии то трёхглазые, то шестирукие. Видать, художники со скульпторами знатно попыхивают перед началом творческого процесса!

— А теперь ты отчитывайся, копытный! — обратился он к прячущемуся за Кетцалькоатлем Баламу: — Есть что сказать или, там, промычать?

— Батюшка Зеус! — взмолился тот: — Я ить доклады делать не мастак. Уж прости ты меня, козлину рогатую. Не дери последнюю шкуру на тимпа́н!

— Да как же вы вместе-то собирались судьбами играть?! — изумился Зеус: — Вы ж даже договориться о правилах не можете!

— Один — с природой, другая — с любовью, третий — с тараканами, а четвёртый вообще хрен знает чо неудобосказуемое! Да вам не то, что в шары — в «пристенок» играть противопоказано, потому, как это не кончится ничем, окромя раздрая и мордобоя!

— Вот что я вам, игрули, скажу… — задумался он на секунду: — Вы ведь монетку свою из космоса так и не дождались обратно? Не дождались. Когда бросали, орбитальную скорость и скорость вращения Земли учитывали? Опять нет.

— А Земля что — вращается?! — усомнилась Лилит: — Разве не стоит она, о, благодетель, на трёх слонах, плывущих на гигантской черепахе?

— Во, видали девицу-жрицу адюльтера и плодородия?? Воистину, ученье — свет, а неученье — культпросвет. Кле-ке-ке-ке-ке! — повеселел Зеус: — На лекекекции захаживать надо хоть изредка, а не только в храмы и бордели!

Поклекотав вдоволь, продолжил мысль:

— Значит, улетела та монетка на 3-ей космической и вернётся она… — тут Зеус что-то посчитал в уме, прищёлкивая клювом — ровно через две тысячи двести двадцать два года. Вот и ждите её там.

— Где «там», отец роднооой? — жалобно, как испускающий последний дух поверженный дракон, простонал Кетцалькоатль.

— Василиск тебе отец родной! — незлобиво ответил Зеус: — В России ждать будете.

— Не, ну так я и знал! — раздосадованный Балам хотел отвесить пинка копытом Шиве, но тот ловко увернулся в тройном пируэте:

— Нет, чтоб на П`у-кет послать, тайскую кухню посмаковать, дайвингом побаловаться, так отправляешь за тридевять земель в какую-то Геру́сию. Короче — к чёрту на кулички!

— Ну, во-первых, не в «герусию», скотина ты безграмотная, а в Россию. До геро́нта тебе, как до луны на поросячьей упряжке.

— А геронт — это поедатель герани, што ли?? Тогда я согласен!

— А во-вторых… — пропустил мимо ушей его блеяние Зеус, — ты маску аквалангиста хоть раз в жизни себе на морды примерял? Нет?? Как будешь — позови, посмеёмся. А то мне последнее время никак от стресса уйти не удаётся — столько аналитической и организационной работы навалилось, что и наложницы не помогают.

— Значит, не те наложницы, щедрый ты наш папик! — кокетливо пропела Лилит.

Расправила пышную гриву. Выставила напоказ соблазнительную грудь.

Не найдя понимания, полюбопытствовала:

— И где эта самая Россия находится? Там любовью на свежем воздухе можно заниматься? Или только в оленьих шкурах через дырочку?!

— Кто про что, а она про дыру! Йо-хо-хо! — заржал Балам и тут же получил от Лилит увесистой куриной лапой по яйцам.

Согнулся в три погибели, заревел обиженно:

— Ууу, сцуко! Хоть бы когти обгрызла!!

— А ну-ка, цыть, игруны! — громыхнул с облака Зеус: — Ишь, разбаловались!

— Ставлю задачу чисто конкретно: будет через два тысячелетия страна такая во всех смыслах необъятная — Рос-си-я, и поедете вы туда, и проведёте там сто лет. Как раз и на самые большие революции с войнами поспеете, и на первый спутник с первым космонавтом полюбуетесь. Скучно не будет!

— Спутник — это хорошшшо… — заёрзал жалом под крылом Кетцалькоатль, пытаясь поймать беспокоившего его уже который век перьевого клеща.

— А кровищи мы итак повидали будь здоров сколько. Зачем нам это, о, великий вошшшдь?

— Вы же мне всё на скуку жалились? Творить, играючи в шары, намеревались? Ну, вот и поиграетесь целый век! Выберете себе человека по родословной его и проживёте с ним жизнь. Как уж вы будете его судьбу меж собой делить и как через неё судьбу страны проецировать — дело ваше. Я ближе к развязке подскочу. Проверю. Но только одно вам скажу, творцы вы эфемерные: если не добьётесь к финалу оратории катарсиса для главного героя и для страны в целом, то и вас больше на свете не будет! Других люди придумают на потребу себе. Всё понятно, охламоны? Тогда вперёд, на подмостки истории! Академические отпуска вам оформят в заоблачном ареопаге. И не забудьте шары в ДУРу вернуть! Занавес!!

Стасима Первая

оглашается картавым политиком-сифилитиком со сцены Смольного института:

— Товагищи афиняне! Геволюция, о необходимости котогой всё вгемя талдычили большевики, слава те, Господи, свегшилась!

— «Власть — Советам!»

— «Миг — нагодам!»

— «Землю — кгестьянам!»

— «Фабгики — габочим!»

— «Надежду — всем!»

— «Инессу — мне!»

Первый шар пошёёёл!!

Хор им.Рабкрина:

— А что с природой, деда Ленин?

— Кудыть её приткнём??

— И про любовь пропой, Инесса:

— Под ним? Или на нём?!