Собирай и властвуй

Андрей «АрыкЪ» Андреев, 2022

Разбившийся на осколки мир, но кто-то собрал его по кусочку, склеил, вдохнул новую жизнь. Впрочем, следы былой катастрофы остались, и ключевых из них два: Дыра, из которой хлещет Кровь богов, называемая также Ихором, и Разделение – черта, рассёкшая мироздание на две половины. Кто провёл её и зачем? Могущество и величие двух старых рас, сильфид и цвергов, в прошлом, теперь у мира новые хозяева – люди. Им усмирять буйство магии, им сражаться с чудовищами и болезнями, только от них зависит, сорвётся ли застывший на краю пропасти мир, или удержится. Преодолеть Разделение – вот их предназначение, но его не исполнить, пока раса не объединена, не собрана в одно целое. И через две тысячи и сто лет от Разделения по миру людей, как по оркестру, разливается тон камертона, и имя ему – Теория трёх, или 3т. Хватит ли прочности у этого инструмента, не разлетится ли и он на осколки под натиском враждебных сил?

[Год двадцать шестой] Третий лишний

Играгуд, город Калаут (проксимарий)

[1]

Урбан сбился с ног, несмотря на то, что мехоморф и ноги механические. А началось с чего: Нуми захотела мороженого, и чтобы непременно с радужным сиропом, ближе всех в этом смысле была цитадель сети «Облепиха», вот и заглянули. Шансов уйти без покупок, понятное дело, никаких, такие уж они, торговые цитадели. Тайное цвергово волшебство, не иначе: достаточно купить что-нибудь одно, и всё, покатилось снежным комом…

— Раз уж мы здесь, — говорит Морпесса, посыпая пломбир орешками, — надо бы присмотреть боа к жакету, давно собиралась…

Светлые её волосы отливают серебром, заколка в виде бабочки из камнестали, в остальном лишь чёрный цвет: и жакет с кристаллическими вставками, и узкие вельветовые брюки, и высокие сапоги змеиной кожи. Косметики самая малость, Морпесса и без неё на высоте: чуточку подведены глаза, очерчена линия губ.

— И я тоже! — надувает губки Нуми, — тоже хочу боа!

Ах, какие у неё губки — зависть-зависть! Ещё и яркая помада: спелая клубника так сразу и представляется. Оделась привычно, то есть вызывающе: короткая клетчатая юбка с вырезом вдоль бедра, короткая блузка с замысловатыми пуговицами, туфли на пробковом каблуке в четыре пальца. Глаза у Нуми томные, с поволокой, волосы пышные, иссиня-чёрные, ледяные серёжки, ледяной кулон. Даже плоское лицо ундинионки её не портит, а наоборот, придаёт ещё больше красоты. И как, скажите, тут не завидовать?

— Вызываем Урбана, так? — Лада улыбается, на щеках играют ямочки. — У меня его маячок всегда с собой.

Платье на Ладе в тон торговой цитадели — оранжевое, тонкую талию обнимает пояс с нарядной пряжкой, на ногах — туфли-лодочки. Сама же, кажется, вся из огня: искры задора в зелёных глазах, искры веснушек, пламя рыжих волос, разлитое по плечам.

— За что тебя люблю, Лада, — говорит Морпесса, — так это за предусмотрительность!

Нуми, как и следовало ожидать, менее сдержанна: вскакивает, подлетает вихрем, обнимает за шею, целует в губы.

— Тише, маленькая, — с трудом оторвавшись, Лада хлопает по округлой попке, — не балуй…

На них смотрели — кто маслянисто, с жадностью, кто злобно, с ненавистью — они не обращали внимания, привычно пропуская взгляды сквозь. Из обшитой лисьим мехом сумочки Лада достала маленький, величиной с мизинец, кристалл — тот самый маячок. Нажала кнопку на торце, по кристаллу побежали волны синего света — то вверх, то вниз, то вверх, то вниз.

— Вызывали? — перенесённый заклинанием телепортации, Урбан появился у столика в один миг.

Механические его глаза, как и маячок, светились синим, сложенные у груди руки ниже локтей сменялись протезами, похожими на краги из тонкой камнестали — словом, Урбан был из тех, кого называют мехоморфами. Лада, откровенно говоря, таких людей не очень понимала, но Играгуд — страна свободы, и если есть желание встраивать в тело механизмы, никто не запретит.

— Вызывали, ещё как вызывали! — Нуми повисла у Урбана на шее, звонко чмокнула в бледную щёку, — ты должен нам помочь!

— Всегда к вашим услугам, — несмотря на Нуми, у него получилось поклониться изящно, — только скажите, что интересует.

— Боа, — сказала Морпесса, отставляя чашечку с мороженым.

— О, у меня для вас хорошие новости! Буквально вчера имело место быть новое поступление по интересующему лоту, прошу на третий ярус…

И начался калейдоскоп: Урбан приносил товар, уносил, Нуми и Морпесса вертелись у ледяных зеркал. Первая в конце концов выбрала шиншиллу, вторая — краснонутрию. Глядя на них, Ладе тоже захотелось чего-нибудь эдакого — купила палантин с богатой вышивкой.

— Хочу такие туфельки! — Нуми уже водила носом в обувном ряду.

— Вещь, безусловно, любопытная, — попытался предостеречь Урбан, что на него было не похоже, — но, если будет позволено высказать своё мнение, хрупкая до чрезвычайности, и ценность имеет лишь декоративную…

— Нет, — топнула ножкой Нуми, — позволено не будет!

— Ты что, Урбан, забыл? — усмехнулась Морпесса, — у нашей Нуми лишь одно правило: главное, чтобы красиво!

— Ой-ой, можно подумать, сами не такие! — Нуми показала язычок.

Была права, плутовка: Морпесса не смогла пройти мимо очаровательных динотавровых сапожек, Лада — мимо невероятной красоты босоножек с нефритовыми вставками. Потом выбирали Нуми амулет, Ладе — сарафан, Морпессе — сумочку. С сумочкой больше всего и повезло: нашли просто изумительный вариант из аспида. Урбан успевал от прилавка к прилавку едва-едва, несмотря на то, что мехоморф и ноги механические…

— Вот не поверите, какая я счастливая! — Нуми рассматривает колечко в виде амфисбена, ухватившегося пастью за пасть.

— Поверим, почему же. Сиропа не подлить?

Закончился поход там же, где и начался — в мороженной. Давно уже пора было возвращаться в проксимарий, однако чувствовали: если не отдохнут, то свалятся по дороге от усталости — они же, в конце концов, не мехоморфы.

— Девушки, угостить не позволите?

К столику подошли три в пух и прах разодетых парня, вопрос задал самый из них вальяжный.

— Не позволим, — холода в улыбке Морпессы было больше, чем в мороженном.

— Хотелось бы узнать причину, девушки, а то же не уснём.

— Этой достаточно?

Блеснул медальон на серебряной цепочке, с мантикорой на аверсе, повеяло сильными чарами. Улыбки парней растаяли, стекая по губам, и сами они растаяли, исчезли в один миг.

— За что тебя люблю, Мора, — мурлыкнула Лада, — так это за умение объяснить и быстро, и доходчиво!

[2]

Три туалетных столика в ряд, каждый снабжён трельяжем. Лада за средним, Морпесса слева от неё, Нуми — справа. Содержимое столиков примерно одно и то же: всевозможные кисточки, всевозможные баночки, а также щипчики, ложечки, кристаллы.

— Посмотри, как чёлка, — поворачивается Нуми к Ладе, — хорошо?

Гребень в её изящной ручке, понятное дело, зачарованный: проведешь вниз — волосы чуточку удлиняются, проведешь вверх — становятся чуточку короче.

— Вот так оставь — просто превосходно!

Над столиком Морпессы витает терпкий аромат барбариса, над столиком Лады — нежный запах фиалки, со стороны Нуми рвутся ароматы жасмина и розы. У каждой из них в основании среднего зеркала рычажок, перевести его вверх, всё равно что сказать: «Я готова». Морпесса, как обычно, переводит первой, последней — Нуми, и тоже как обычно…

Как и всем прочим, любовью в Играгуде торговали. В зависимости от качества «товара», блудниц делили на три сорта: простухи, порны и проксимы. О первых и говорить нечего: обычные уличные девки без затей, а если и с затеями, то нехитрыми. На простенький амулет таких без труда можно было заиметь с десяток, но, как говорится, никаких гарантий. Порны — другое дело, тут гарантии уже имелись, стояла проба. Одни школы готовили порн из девочек, другие — из мальчиков, высоко ценились порны с крупицей дара, растворённой в крови капелькой Ихора. Проксимы стоили дороже, потому что жили и работали в проксимариях — публичных домах, принадлежащих не столько людям, сколько цвергам. Сами цверги в любовных утехах, конечно же, участия не принимали, но во всех без исключения павильонах имелись зеркальные купола…

Конец ознакомительного фрагмента.