Солнце на половицах

Анатолий Ехалов, 2022

Взяв в руки книгу Анатолия Ехалова, уже невозможно оторваться от беседы с этим удивительным человеком. Его книги можно сравнить с родниками, чем больше пьешь из которых, тем больше хочется пить. Эта книга – практически документальный рассказ о деревенском детстве писателя, прошедшем в деревнях Русского Севера.

Деревенское пиво

Осень выдалась золотой. Было тепло и сухо. В деревне запахло груздями и рыжиками. Их солили бочками и бочатами. Потом квасили капусту…

У дедка Сано было полно работы, то и дело приходили соседи и заказывали ему новые кадушки и бочата. По осени начинались в нашей деревне праздники. А к праздникам всегда варили свое пиво.

Первый раз я отведал деревенского пива той осенью.

В нашу затерянную в лесах и невероятном бездорожье деревню начальство и милицейские власти добирались редко, и деревня жила вольно и дружно по законам прежних традиций.

По ночам сообща ходили косить сено на собственных коров с колхозных пожен, крестили детей, держали в красных углах иконы, варили самогон и вот деревенское ржаное пиво на праздники…

Однажды в наше Паршино нагрянула грозная комиссия во главе с участковым в поисках преступного самогоноварения. Они шли из дома в дом, заглядывая в сараи, овины и гуменники, однако поиски не принесли результатов.

Удивительная система деревенского информационного оповещения срабатывала безотказно. Никаких признаков пива или самогонки найдено не было. Усталые члены комиссии уже было собрались на ночлег в сельсовет, как тут услыхали разговор деревенских баб у колодца. Колхозный бригадир Лидия Белова на всю улицу докладывала:

— Искали и у меня. Да разве им найти! У меня бутыль с самогоном в шкафу под платьями висит привязанная.

Комиссия отправилась прямым ходом к Лидии. Бутыль нашли, изъяли, протокол составили и с изъятым вещественным доказательством отправились на ночлег. Бутыль хоть и большая была, но, исследуя ее содержимое, комиссия отпила изрядно.

А ночью деревенские парни влезли в окно, бутыль и протокол со стола унесли, а посередь стола оставили большую кучу дерьма…

А самогон потом был выпит деревенским сообществом на очередном празднике.

…Ах, какие были праздники в северных деревнях! От прежних времен, когда в каждой деревне был свой престольный праздник, досталась нам традиция общинности и заединщины, ощущение большой семьи. И теперь вся округа справляла уже и престольные, и светские праздники вперемешку. Но как справляли!

Например, у нас всегда гуляли Казанскую. И в этот, обычно жаркий и грозовой день, в нашу деревню сходились с окрест жители десятка деревень. Шли ребятишки и молодежь, взрослые и старики…

С раннего утра на нас накатывались расцвеченными волнами гости… С задорными частушками, гармонными переборами, балалаечными трелями…

Волна праздного народа, накатившая на деревню, тут же поглощалась домами, где хозяева поджидали гостей у накрытых столов. И совершенно не важно, из какой деревни гость переступал порог твоего дома. В этот день ты должен был принять каждого, кто б к тебе ни заходил.

Церемония встречи начиналась с подношения гостям пива в деревянной братине или медной ендове с целованием. А потом уже было застолье с пирогами, студнем, щами и тушеной картошкой, обношение водочкой и пивом. Однако засидеться за столом слишком долго не удавалось. Обычно после третьего стакана пива хозяева подавали овсяный или пшеничный кисель, что служило сигналом окончания приема. Отсюда и пословица: «За семь верст киселя хлебать…» Это когда плохо принимают, сразу кисель подают.

Гости и хозяева раскланивались и расставались. Едва успевала хозяйка перенакрыть стол, как новая волна гостей уже шумела в сенях. И все повторялось сначала…

А первая волна гостей направлялась к другому хозяину, и так шло гостевание до позднего вечера во всех домах деревни… И весь день — пляски на улице и хороводы на околице. А потом ночевали по сеновалам всем гулеванием. Тут и сказки, тут и байки, тут и с девками обнимания…

Да, затратными для хозяев получались празднички. И пиво надо сварить, и самогоночку, и скотинку завалить. Но уж зато целый год они безо всякой заботы будут ходить в праздники по соседним деревням и всюду будут желанными гостями…

…Вот и в нашем доме готовились принимать гостей со всей округи. Варились студни, готовились и коптились колбасы, из Степачихи был призван на помощь дед Сано. Он пришел со своей бабкой Паней для изготовления домашнего пива, привезя на попутной лошади новенький, светящийся липовыми боками пятиведерный бочонок.

Дед Сано был бондарем, делал бочки, кадушки, ушата, деревянные ведра, но для всей округи он был признанным пивоваром. Детей у них с бабкой Паней не было, дочка погибла в лесу на лесозаготовках, поэтому вся их нерастраченная любовь перешла на меня, когда мы квартировали в их доме за отсутствием собственного жилья.

Дед Сано с бабкой Паней готовы были выполнять любую мою прихоть А еще научил меня дед петь частушки, среди которых были и политические, и озорные. Но тогда петь политические частушки уже было не так страшно:

Пошла в колхоз,

Юбка новая,

Из колхоза пришла баба голая…

…На пиво в колхозе было закуплено полмешка ржи, которую три дня дед Сано замачивал в родниковой воде, потом раскладывал на столе на брезент, и крытая половиком она прорастала зелеными росточками при помешивании, чтобы не спарилась, три дня.

Потом эта рожь томилась на печи, собранная в кучу и закрытая фуфайками. Дед говорил, что это самый важный момент. Рожь, прея в тепле, набирала сладости. Потом осоложенная рожь уже открытая сушилась на печи и в нежаркой печи, отчего она принимала темно-коричневый цвет. Потом дед Сано молол ее крупно на ручных жерновах, а бабка Паня окладывала готовый солод в огромный пивной горшок. Дно горшка было выложено соломой, которая служила фильтром. Внизу горшка было проделано отверстие, заткнутое деревянной тычкой. Готовый солод заливали родниковой водой и ставили в горячую печь. Сусло доходило в печи до кондиции часов двенадцать.

Потом дед вытащил жбан на шесток, установил желоб. Наконец, тычка была вытащена, и густое темно-коричневое сусло тугой струей ударило в большой эмалированный ковшик, которым бабка Паня перехватила сусляную струю: «А ну-ка, Толюшка, отведай сладенького суслица…» Да, это было вкусно до изумления. До сих пор мне кажется, что никаких напитков вкуснее я не пробовал за всю свою жизнь. Бабка Паня, помню, варила пшеничный кисель и, заправляя суслом, хлебала его, похваливая.

А дед продолжал колдовать с пивом. Корчага с суслом осталась остывать на шестке до утра. Потом дед добавил в нее хмель и снова отправил в печь, которая на этот раз топилась. Через час корчагу снова извлекли и спустили взвар по лотку в бочонок, который отозвался в пустоте своим веселым звоном.

Бабка Паня готовила оголовок. Когда я вырос большой, то не раз принимался варить домашнее пиво сам. Разное оно получалось у меня. Знающие люди говорили, что все зависит от качества ржи. Если она выращена без химии, на навозе, то сусло получается сладким, густым. Такое сусло не требует добавления сахара и большого количества дрожжей… А получается мягким, ласковым, и человек с него не дуреет, а становится веселым, радостным и добрым…

Так что, когда оголовок делаешь, важно меру выдержать. Вышло у нас из половины мешка ржи четыре с лишним ведра пива. Целый бочонок. Оголовок влили в пиво, которое дня два ходило открытым, а потом дед поставил крышку и закрыл круглое отверстие в ней деревянной пробкой.

После этого бочку выкатили в сени, и дед с бабкой вернулись до праздника домой.

Днем родители уходили в школу, оставляя меня одного. Я выходил в коридор, прикладывал ухо к бочонку и слушал. Пиво было живое. Оно тоненько попискивало, тихонько бурчало, пошумливало. Наконец, я решился попробовать его. Принес из горки стопку, выкачал деревянную пробку, бочка сыто охнула, и моя рука со стопкой как раз вошла в отверстие. Я зачерпнул стопкой пива и осторожно вытащил его на волю…

Содержимое бочки пахло хмелем и хлебом и еще чем-то волнующим, но незнакомым. Я выпил. Было сладко, горьковато и удивительно вкусно. Тотчас ударило в нос и в голову. Стало как-то легко и весело. Я опустил руку со стопкой в отверстие крышки и снова зачерпнул пива. Но на этот раз стопка задела за край и выскользнула из пальцев. Я не огорчился. Стопок в горке оставалось много. Я побежал за новой.

Когда дня через три в гости к нам приехал брат моей матери дядя Женя, мать звала его Енькой, и мы остались одни, я решил угостить его пивом. Еще две стопки ушли на дно бочонка. Вечером мать забила тревогу:

— Да что же это такое? Стопки исчезают на глазах. Как гостей принимать будем? Я умоляюще поглядел на дядьку Женю. И он не предал меня. Он только сказал:

— А ты попробуй покачать пивной бочонок.

Бочонок качнули. Он отозвался густым утробным звоном стекла. Почти все стопки были в нем.

Против меня были предприняты соответствующие воспитательные меры. Пьяницей я не стал. Алкоголь вызывает у меня отвращение, но вот настоящее живое деревенское пиво я пью при случае с удовольствием. В меру.

…А еще помню, как варили старики по овинам общее пиво на праздник. Пиво варили в больших чанах раскаленными на огне камнями, которые переносили особыми железными щипцами. В деревне на посиделках рассказывали, как по установившейся дороге в деревню нагрянуло большое начальство в сопровождении начальника милиции. В одном из овинов и нашли они стариков, варивших пиво. Секретарь райкома топал ногами и грозился всех отдать под суд, а начальник милиции расстреливал бочки с пивом. Пиво со свистом било сквозь пулевые отверстия, набежавшие из деревни бабы визжали, мужики угрюмо молчали…

А вслед за этим пивным расстрелом начали обрезать приусадебные участки у колхозников, и люди потянулись из деревень по городам…