Солнце на половицах

Анатолий Ехалов, 2022

Взяв в руки книгу Анатолия Ехалова, уже невозможно оторваться от беседы с этим удивительным человеком. Его книги можно сравнить с родниками, чем больше пьешь из которых, тем больше хочется пить. Эта книга – практически документальный рассказ о деревенском детстве писателя, прошедшем в деревнях Русского Севера.

Первая дорога

Мы покидали деревню. Это была моя первая большая дорога.

Уезжали в никуда. Была весна. Сначала мы ехали до станции Бакланки на дровнях, которые тащил гусеничный трактор.

Дороги не было. Трактор, словно пароход, плыл по широко разлившейся жидкой грязи и гнал впереди себя волну. Я сидел на узлах, обнимая нашу собачку Дамку, которая преданно прижималась ко мне, и смотрел, словно капитан, в открывающиеся дали освобождающихся от снега пространств.

Мне грустно и тревожно. Позади нас оставался мой мир, открытый, освоенный за мои сознательные и бессознательные годы. С любимыми дедком Сано, бондарем и матерщинником, бабкой Паней, владычицей русской печи, Звёздкой, которая обогнала меня в росте и должна была скоро стать коровой. С соседкой Люськой, с которой был первый в моей жизни роман, закончившийся для нас общим позором, большим старинным домом, осколком прежней барской жизни, в котором последние три года царствовал я, окрестными лугами и полями, черноокой речкой Ухтомой с раками и язями, щуками и налимами.

Мне было все еще пять лет. Поэтому я не совсем понимал причин нашего переезда. Но, думаю, тогда моя мать поставила отцу ультиматум: «или она, или деревня».

И вот мы едем сначала в большое Пречистое, где живет бабушка Маша, где через дом — родня и свояки, где останавливаются пассажирские поезда, где есть своя пекарня, пошивочная мастерская, лесхоз, сырзавод, большая школа, больница, магазины.

Едем на временное жилье. Отец будет искать работу.

К вечеру наш гусеничный пароход притащил дровни на станцию Бакланка. Я помню высокие, гулкие своды вокзала, такое же гулкое слово «перрон»…

Уже в сумерках из лесных чащоб появилось огнеглазое, сыплющее искрами, окутанное облаками пара чудовище. Раздался оглушающий гудок, от которого душа моя провалилась в пятки. Дамка, сидевшая у меня на руках, рванулась и с визгом унеслась прочь.

Открылась дверь вагона, и проводница сказала строгим голосом:

— Побыстрее, граждане пассажиры. Поезд стоит одну минуту!

Отец подхватил меня на руки и подал проводнице.

Следом полетели узлы.

— Дамка! — кричал я не своим голосом. — Дамка осталась!

Но паровоз снова оглушительно свистнул, выпустил клубы пара, проводница захлопнула дверь, и поезд с лязгом и грохотом покатился в темные чащи.

— Дамка! Дамка осталась, — кричал я. — Остановитесь!

Но взрослые молчали и прятали глаза. А проводница ушла в вагон. Поезд набирал ход.

«Вот и все, вот и все, — стучали колеса. — Пропала Дамка».