Солнце на половицах

Анатолий Ехалов, 2022

Взяв в руки книгу Анатолия Ехалова, уже невозможно оторваться от беседы с этим удивительным человеком. Его книги можно сравнить с родниками, чем больше пьешь из которых, тем больше хочется пить. Эта книга – практически документальный рассказ о деревенском детстве писателя, прошедшем в деревнях Русского Севера.

Волки под окошком

Зима подходила к концу. Она всегда заканчивалась после моего дня рождения.

И в тот раз это был счастливый день. Мне подарили набор «Мойдодыр» в красивой картонной упаковке. Чего там только не было: мыло, зубной порошок, щетка, зеркальце, расческа. И еще большой флакон одеколона.

Мне больше всего понравился одеколон.

«Тройной» — так он назывался. Он замечательно пах, его запах напоминал запах леса, который начинался прямо за нашим двором, луговых цветов и еще чего-то такого волнующего, таинственного… Обычно отец брызгал на себя одеколоном «Красная Москва», когда брился. Прежде он точил на ремне острейшую бритву, намазывал лицо с помощью помазка мыльной пеной и дальше начинал бриться.

Значит, и я уже стал настолько взрослым, что мне дарят одеколон. Для бритья!

Я задумал тоже при случае побриться. Только вот отец старался запрятать каждый раз так свою бритву, чтобы ее не нашла моя мать, которая часто шила и порола одежду, а с опасной бритвой пороть выходило очень легко. Нитки буквально распадались при одном прикосновении к ним бритвы. И когда отец следующим утром приступал к бритью, собираясь в школу, я слышал, как он приглушенно чертыхается… И долго потом точит бритву на камне. Побрившись, он опять прячет бритву. Но разве от меня можно что-то было спрятать?

И вот я тоже захотел побриться, чтобы воспользоваться подаренным мне «Тройным» одеколоном.

Чем бы это бритье кончилось? Представить трудно.

Но к вечеру нам привезли дрова. Целый трактор дров.

Мужики сноровисто выгрузили дрова прямо перед окнами нашего дома и пошли в избу угощаться.

Сидели они на кухне. Мать выставила две пол литра, а на закуску из печи целый горшок тетеревов, тушеных с картошкой.

Тетеревов утром добыл отец. Он всегда их так добывал. Был март, снег утренниками стоял броней, и тетерева токовали прямо за двором нашего дома, рассевшись на березах. Несколько петухов бились под деревьями так, что только перья летели.

Отец брал старенькую одностволку, выходил в сени, тихонько выставлял окошко и палил по тетеревам.

А в печи уже полыхал огонь. Отец щипал петухов, чистил, и вот уже горшок с жарким ставился в печь… К обеду варево упреет. А пока мы завтракали куриными яйцами, вчерашними пирогами с капустой, пили чай.

Родители уходили в школу, а мы оставались на хозяйстве втроем. Я, Дамка, крохотная собачонка, служившая нам верой и правдой, и ласковый маленький теленок Звёздка, с белой звездой во лбу. Теленок находился в загородке у печки. Ему было настелено соломы столько, что у него лишь голова торчала на волю. И мы с Дамкой забирались к Звёздке на его соломенную постель, я обнимал за шею теленка, Дамка устраивалась между нами, и мы счастливо засыпали.

…И вот привезли дрова. Они лежали у дома. Это были длинные березовые хлысты, которые предстояло распилить, расколоть и уложить в поленницы.

Дамка осталась на улице охранять дрова.

Трактористы выпили и стали хлебать жаркое. Потом выпили за мой день рождения, похвалили мой подарок, оценили одеколон. И в это время за окном послышался отчаянный визг собаки. Все кинулись к окну. В освещенном квадрате окна стояла Дамка, заливаясь яростным лаем. И тут мы увидели волка, выступившего из темноты. Он хотел было схватить собачку, но та увернулась и спряталась меж хлыстов. Появился еще один волк.

— Василич! — застонали мужики. — Где у тебя ружье?

А отец тем временем торопливо искал под фуфайками и полушубками свое ружье.

— Дамка, Дамка! — кричал я. — Держись!

— Василич! — кричали трактористы. — Уйдут!

Наконец, отец нашел ружье, бросился на улицу, на ходу вытаскивая патроны из патронташа.

Мы видели, как он появился в свете окна, вскинул ружье и выстрелил в волка.

Видимо, пуля попала тому в лоб, он осел на задние ноги, тряхнул головой и прыгнул в темноту.

А отец удивленно разглядывал своё ружье. У ружья был разорван ствол.

…Скоро отец пришел в дом. Дамка проскользнула в двери первой.

— Ну, встречай героиню, — сказал мне отец. — Не отдала волкам дрова на поругание. А вот ружье мое подвело.

Все загомонили сразу:

— По такому случаю надо в магазин бежать!

— Да уж закрыт давно.

— Нету, мужики, — оправдывался отец. — Брал две поллитровки, так выпили уже.

Но мужики разохотились выпить не на шутку.

— А что, Толька, отдай нам свой «Тройной». Завтра мы тебе два пузырька вернем. Ты ж настоящий мужик…

Так погиб мой любимый одеколон. Погибла моя мечта побриться по-взрослому.

Мужиков после моего одеколона как волной смыло. Наверное, им стало стыдно. Слышно было, как они идут ночной деревней, пытаясь запеть:

А по деревенке идем, сами председатели…

А ни к кому не пристаем…

Наверное, где-то за осеком сидели волки, слушали ночную деревню и думали:

«Луны нет, а они воют…»

Откуда им было знать, что после хорошей выпивки не важно: светло или сумрачно, всегда петь охота.

…А вот мне поначалу захотелось пореветь. Так было жаль испорченного праздника и тройного одеколона. Ночью я позвал Дамку, ночующую нынче в доме под столом, забрался с ней к теленку в загородку и сладко уснул…