Армагедец, или Валькирия & горгулья

Анастасия Вихарева, 2019

Горгулья, усевшись напротив, терпеливо ждала, когда закончатся мои душевные терзания по поводу неправильно выбранного места для прогулки. "А вы… простите… кто?" – наконец, выдавила я. "Крестная фея… Упс, волшебную палочку посеяла, – взглянула на брошенное копье и передумала за ним спускаться. Вскарабкалась к пробоине, юркнула внутрь, выглянула, поманив длинными пальцами с острыми когтями. – Лезь сюда! – И, видя мою нерешительность, добродушно добавила: – Ты ж хотела замок посмотреть? Смотри! С туристами тут напряг, последний век вообще провальный, от скуки можно сдохнуть".

Глава 3

Приземление было мягким. Если кто-то думает, что перед смертью проносится вся жизнь, то ошибается. Я ни одного греха вспомнить не успела. У земли горгулья подхватила меня за шиворот и мягко поставила на ноги. Ощупала себя — цела! Огляделась, на всякий случай, наметив отступление. С этой стороны ворота запирались массивными перекладинами, но в воротах имелась замаскированная узорной ковкой неприметная дверца, что-то вроде окошка для посетителей. Сейчас дверца была закрыта, но запиралась простой щеколдой.

Пролезу, если сильно постараться.

Пространство между крепостными стенами, сложенными из многотонных мегалитов и расположенными в километре одна от другой, представляло собой полосу угодий, скорее всего, предназначенную для снабжения города-замка сельхозпродукцией во время осады. По обе стороны от дороги росли деревья и кусты, увешенные плодами и усыпанные спелыми ягодами, вился виноград, какие-то лианы с овощами, наподобие огурцов, и прочая сумевшая выжить огородная растительность. С цветка на цветок перелетали пчелы, красивые с радужной окраской огромные бабочки и прочие насекомые, под ногами прошмыгивали непуганые зверюшки, на лужайках паслись небольшие стада жвачных животных, и ничто не напоминало о битве, кроме разбитой местами дороги и почти не разрушенной кладки стен — искать пробоину мне пришлось бы долго.

— А здесь ничего так, — топая за горгульей по ровной широкой дороге, оценила я.

— Были времена получше, — сухо ответила она.

— А кто здесь жил? — я заметила притаившегося хищника и быстро поравнялась с ней.

— Ты, — так же сухо ответила она.

На какое-то время я зависла, поотстав, анализируя факты своего бытия. Не может быть.

— Шутите, — улыбнулась я.

— Ничуть, — ответила горгулья, не меняя тона. — Так что прЫнца не будет, только прЫнцесса. Наследница Великого дома Валькирии Брунгильды. Той самой, которой надоело прислуживать пьяной солдатне у своего папашки Одина и посчастливилось выйти замуж за принца оборотней. Кстати, по матушке она тоже была принцессой. Принцессой эльфийкой. Матушка ее в то время правила Террой, а муж-рогоносец, соответственно, был эльфийским королем.

— Наследница чего? — я остановилась.

— Великого дома Валькирии. Брунгильды. Скандальная была история, — отмахнулась горгулья. — Но зато жила долго и счастливо, плодилась и размножалась. Пока не произошло вот ЭТО! — она резко затормозила, развернулась, раздраженно взмахнула когтистыми руколапами, разведя их широко в стороны, очевидно имея в виду произошедшее в прошлом вторжение.

Я с минуту смотрела в целый глаз горгульи, пытаясь уловить во взгляде хоть малейший сарказм. Глаз у нее был красным, но зрачок остался черным.

— И что, я тоже буду мертвые души собирать? — хихикнула я.

— Что-то не припомню, чтобы прабабка твоя их собирала, как покинула вертеп Одина… Править будешь, Террой. Во славу валькирий. Больше, похоже, некому. Это планета валькирий, а твой род — хранитель этой планеты.

— Да-а-а? — протянула я, плохо представляя себя в роли правителя.

— Сестрицы твоей прабабки любят проводить здесь законный отпуск. И ты, ее правнучка, должна сделать все, чтобы отдых был приятным, восстанавливающий душевное равновесие небесных тружениц сбора душ и подносов, — пояснила горгулья, продолжив путь. — Ну, еще, может, кто-то из народонаселения выжил. Им тоже нужна крепкая рука. Народ у нас… чуть что, сразу в драку — хлебом не корми. Поубивали, наверное, друг друга.

— Типа, санаторий что ли? Так валькирии ж бессмертные.

— Кровь, кишки, срубленные головы… — криво усмехнулась горгулья, — хоть кому потребуется реабилитация.

— Хм, — хмыкнула я, удивляясь своей буйной фантазии. Долго не просыпаюсь, однако. Может, кома?

О том, что у меня сердечный приступ и тромб оторвался, и я тут насовсем, думать не хотелось. Как там без меня собаки, кот, кто их накормит, пока сообразят меня искать? Ко мне года два никто не заходил, не люблю гостей. И с дочерью не помирились. И до пенсии не дожила, чтобы насолить нашему гребаному правительству.

Сразу захотелось вернуться в тело, но любопытство осмотреть замок пересилило.

— Значит, я бессмертная? — решила я проверить глубину своего воображения. — Ну, не совсем, но что-то типа того. И жить буду долго и счастливо. В этой обители девственниц?

— Этот вопрос не ко мне, это к норнам, теткам твоим… Почему девственниц?

— Ну, валькирии же девственницы. Так написано.

— Нельзя ж всему верить. Взять ту же Перуницу, вышла замуж за Перуна из Ирия, и тоже живет долго и счастливо. Какая ж она девственница? А ты б откуда взялась, если б матушка с батюшкой не согрешили?

— И куда все родственники подевались?

— Да кто ж их знает! — ответила горгулья раздраженно. — Но, судя по тому, что никто не вернулся, в живых остались ты да я. И править тебе будет некем. Сочувствую.

— Да-а, — протянула я. — А кто на вас напал?

— Богиня Иштар, олимпийская стерва. Блудница — каких поискать! — с ненавистью проскрипела горгулья зубами. — Чуть что не по ней: «Выведу мЕ-Ертвых, будут есть живЫ-Ых»… — с неприязнью передразнила она. — И ведь вывела, тварь! И Марс еще, Арес по-ихнему…

— Это который бог войны?

— Да какой он бог! Горе луковое, а не бог! Так, мальчик для битья… Жениться по любви и то не смог, — горгулья зло рассмеялась. — Однажды в Минерву влюбился и попросил еще одну олимпийскую страдалицу Перенну посодействовать… А когда обряд закончился, опаньки, а под вуалью сама дряхлая Перенна! Так над Марсом во всех небесных мирах потешались — и в Ирии, и в Олимпе, и в Асгарде, и там, где про эту часть небесного сектора не слышали. А идею Перенне подкинул Один, прадед твой, — упрекнула она меня.

— Да я вообще не при делах! — открестилась я. Еще не хватало, чтобы они свои разборки на меня повесили.

Горгулья махнула рукой:

— Да ладно, — простила она меня. — Кто ж знал, что этот коротышка таким злопамятным окажется. На Валгаллу напасть кишка тонка, так он на нас отыгрался.

— А почему на вас? Вы к их разборкам каким боком?

— Валькирии — дочери Одина, а бабка твоя Брунгильда — старшенькая. Брунгильда — самая любимая, Ахиллесова пята. На кого ж еще нападать? Не на чистокровных же богов, от них можно ответочку получить. Тебя только успела спасти. Там, в соседнем измерении, у одной женщины как раз мертвый ребенок родился. Пристроила, пока тут все не закончится. Вернулась, а тут ТАКОЕ! — горгулья снова остановилась, вспоминая тот страшный день. — Я как раз под эту проклятую завесу попала, самым краешком, еле выбралась. Кстати, не чаяла свидеться, — призналась она. — По дороге мы с тобой в ловушку попали, меня так в клочья, — горгулья рассыпалась на камушки, которые через секунду обратились в змей, змеи сплелись в клубок, собравшись воедино, и через мгновение живая и невредимая шагала впереди меня.

— Круто! — от вида змей мне слегка поплохело, но я мужественно держалась.

— И тебе досталось.

— Выжила. Болела только долго.

— Главное, выжила. И вернулась. И спасешь всех.

— А с чего ты решила, что я смогу чем-то помочь?

— Я много раз пробовала отсюда выбраться, не вышло. А ты прошла. Теперь знаю, иначе и быть не могло — норны не ошибаются.

— А норны — это кто? — решила я уточнить.

— Богини судеб. Урд, Верданди и Скульд — прошлое, настоящее и будущее. Тетки твои крестные. Родственницы, кстати. Только это еще те извращенки, так что с напророченными приключениями поосторожнее, — криво усмехнулась горгулья.

Дальше какое-то время шли в скорбном молчании. Горгулья с болью в сердце, помянув моих родственников, а я…

Буйную фантазию моего воображения требовалось переварить. Естественно, ни о каком трауре с моей стороны речь не шла. Для меня все эти боги, канувшие в лету, были не более чем вымысел. Я вообще по жизни атеист. Но фэнтези люблю почитать на досуге, любовное, про попаданок.

— Значит, я из рода Валькирии, — догнала я спутницу.

Она снова остановилась, развернулась, взглянула на меня в упор.

— Да кого в твоем роду только не было! Боги, демоны, драконы, человечки… И прочая залетная нечисть. Проще назвать, кто в твоем роду не отметился, — оскалилась она. — Прабабка твоя ради оборотня Асгард бросила, бабка твоя за помесь дракона и демона в замуж вышла… Отец твой… Мать его, твоя бабушка по отцовской линии, помесь вампира с оборотнем, дед — помесь эльфа и человечки. Не лежит душа валькирий после Асгарда к худосочным эльфам! Но род валькирий в генеалогическом древе не прерывался. Линию можно проследить от сих до сих! — ткнула она пальцем в небо и перевела его на меня. Продолжила путь. — Не парься, за миллионы лет все расы перемешались, верхний мир, нижний мир, серединный мир… Только мы, каменюки, чтим чистоту крови… Не смешиваемся просто, генетика, как таковая, отсутствует.

— А боги — они кто?

— Сущности. Еще до рождения Вселенной появились — первая раса разумных существ. Творец создал их, как помощников, дал им власть над мирами. И было их тогда мало, но потом расплодились. А живут в Небесных чертогах, там, где они и раньше жили, но могут спускаться, надевая на себя человеческую или звериную личину. Это они создавали вселенную и населяли ее людьми по образу и подобию. Может для развлечения, может, чтобы чувствовать себя богами, может, батарейки нужны были. Мы, например, потомки богини Фауны и верховного демона Кхорна. Прадед изнасиловал бабку, и она родила изменчивых зверей, умеющих оставлять следы… — горгулья чуть задержалась, потом шагнула вперед, и там, где она стояла, остался пушистый зверек с премиленькой мимимишной мордочкой. Потом еще шагнула, и на ее месте появился такой же, чуть покрупнее. Зверьки обнюхали друг друга и поскакали в огород. — Прабабка моя — богиня добрейшей души. Пращуры мои росли в любви, и бабку мы чтим — нет для нас другого родителя. Хотя признаю, демоническая природа моему виду присуща, все-таки Кхорн — верховный демон, в аду я как у себя дома. Но вотчина моя здесь, среди лесов, полей и рек.

Мы подошли к распахнутым настежь воротам второй крепостной стены, благополучно их миновали, очутившись…

То, что открылось моим глазам, невозможно описать словами. Это был величественный город-дворец, город-сад, город-крепость, поднимающийся в верх ступенчатыми анфиладами, соединяющими выполненные в одном стиле двух и трехэтажные дома на нижних уровнях и выше залы с высокими арочными входами и окнами. На сотни метров тянулись широкие каменные и садовые террасы с балюстрадами, с беседками и ротондами, вырубленными из цельного камня, с колоннами в виде мифических персонажей. Повсюду стояли статуи дев, мужчин, опять же, разной мифической живности, а по искусственным каменным ступеням, наполняя озерные чаши, от ледяной вершины текла полноводная кристально чистая река, орошающая сады и наполняя фонтаны по многочисленным каналам. И все искрилось, сияло, как будто переливался на солнце только что выпавший снег.

Правда, сейчас это все выглядело позаброшено из-за разросшейся зелени, оплетших дома лиан и вымахавших цветущих кустов, но все же былая роскошь и великолепие города сохранились.

— Охренеть! — только и вымолвила я.

И вот этого всего я лишилась благодаря какой-то покровительнице проституток?!

— Ну, не под забором себя нашли, — скептически пожала плечами горгулья. — Топай давай, шевели копытами, некогда слюни пускать, — подтолкнула она меня, грубо пальцем вставив челюсть на место.

— А эта… Иштар, у нее какая причина была?

— Демона одного с Брунгильдой не поделила. Иштарка, конечно, богиня любви, но не ласковая она с любовниками. То в царство мертвых отправит, то в зверя превратит — кто ж на такое добровольно подпишется? А прабабка твоя вдова, и больше пяти тысяч лет не дашь. Она хоть и не чистокровная, но богиня, жизни ей много больше человеческой отмеряно. Так этот черт проходу ей не давал, замуж звал, и она, в конце концов, согласилась. Не вечность же одной куковать.

Пока горгулья не видит, я незаметно отколупала камушек от разбитых перил, сунула в карман. Интересный минерал, синий с сиреневыми и розовыми прожилками. Кстати, я была ровно в том, в чем легла спать — в пижамной сорочке с карманами, белая, в крупный цветной горошек.

И босиком.

Внимание, обращенное на мое облачение, вернуло меня к действительности. Странный сон все никак не заканчивался.

А пора бы!

Мы поднимались по дороге, опоясывающей гору серпантином, иногда срезая очередной виток по мраморным лестницам. Подъем меня порядком измотал, и мне стало не до местных красот. Я уже не глазела по сторонам, считая ступени, как По в «Кунг-фу Панде». Пот с меня лился ручьями, пижамка взмокла. Пару раз мне удалось окунуть голову в попадавшие на пути небольшие озерца с ледяной водой, охладив тело. Но через сотню метров я уже снова изнывала от жары. Хотелось упасть где-нибудь в тенечке и не двигаться. И все же, проходя мимо некоторых статуй, громоздившихся на площадках в беспорядке, меня брала оторопь. Неподдельный ужас в лицах, кто-то пытается закрыть уши, кто-то тычет пальцем в небо, кто-то кричит… — их было слишком много. И чем выше мы поднимались, тем чаще встречались подобные скульптурные группы. Я не понимала, кому пришла идея ваять наполненные ужасом статуи на улицах прекрасного города-крепости, уродуя его. Если для устрашения, то вселить в меня безотчетный страх у архитектора точно получилось.

Наконец, у меня мелькнула догадка.

— Меня нельзя обратить в камень, я и есть камень, — подтвердила ее горгулья, остановившись возле скульптур, напряженно всматривающихся во что-то за границами крепостной стены. — Тут немного людей оставалось, слуги, в основном, охрана, остальные ушли биться с полчищами мертвых или эвакуировались на острова. Еще до того, как опустилась завеса. Но тут-то как раз все понятно, голова Медузы Горгоны. Эту башку тыщи лет назад отрубили, а она все еще убивает. Иштарка с трубным воплем с нею над крепостью пролетела, все и выскочили посмотреть. Слава богу, животные от воя попрятались, а то бы я тут с голоду сдохла. Я тогда к мосту продиралась, видела. Интересно, как этой башке без тела? — задумалась она, продолжив путь.

Похолодев от ужаса и обходя окаменевших людей, я посеменила за нею.

Какой бесконечный и странный сон!

Внезапно горгулья свернула на террасу и проследовала в одну из дверей. Очень скоро мы вошли в почти пустой огромный зал с резными колоннами, украшенными витиеватым золотым плетением. Свод высоченный, метров десять. Потолок расписан сценами из жизни богов, пол выложен мерцающей плиткой.

Здесь горгулья не остановилась, а потащила меня дальше, внутрь горы (или здания?).

Миновали пару широких коридоров, освещенными незнамо как. Окон не было, и не было явных источников света, но было светло, как днем. А еще светились ниши с неведомой растительностью и живностью. И, наконец, шагнув в какую-то дверь из тумана, оказались в просторном помещении.

Помещение иначе, как чертог не назвать. Ледяной чертог. Стены, пол, потолок — все изо льда или покрыто льдом, а все в зале, что не изо льда — толстым слоем инея. Посередине трон, в форме удобного диванчика, увенчанный на спинке треугольниками на фоне солнышка. Перед ним — стеклянное озеро. По бокам от озера — диванчики поскромнее.

— Мы где? — робко поинтересовалась у горгульи.

— Домашний кинотеатр. Садись туда, включай экран, — она подтолкнула меня ладонью в сторону главного трона, пропуская вперед, и последовала туда же, устраиваясь на ступеньках помоста.

— Как включать? — я поерзала на сидении, боясь застудить что-нибудь. И в тот же миг почувствовала под собой шкуру. С серебристым мехом. Теплую.

— Ничего себе! — я пощупала шкуру, пытаясь в нее завернуться.

— Не отвлекайся, — приказала горгулья, хищно уставившись на стеклянную гладь озера. — Думай о том, что хочешь увидеть.

— Восьмой сезон «Игры престолов», — хихикнула я. — Сценаристы никак порох не изобретут, хотя рыжая ведьма давно его использует, — пояснила, понимая, что, если озеро начнет показывать сериал, я тут зависну надолго.

И внезапно замолчала.

В озере в 3D отразилась моя скромная кровать — без меня. На кровати, со скучающим видом, возлежала Масяня — метис овчарки и какой-то добрейшей породы бойцовых собак, Тимка — полушпиц, и Тишка — черный кот сибиряк.

— Страшные звери, — хихикнула горгулья. — Твои?

— Мои. Голодные, наверное. А тело мое где? — напряглась я.

Горгулья удивленно приподняла бровь, окинув меня взглядом, которым смотрят на идиотов. Раскрытой ладонью ткнула в меня:

— Здесь! — и повернулась к экрану. — Скромненько у тебя.

— Звезд с неба не хватаю. Воровать не научилась, и бизнес-вумен из меня не вышла. Но я пыталась.

— А это кто? — горгулья указала на фотографию в рамке на столе.

— Сестра моя. С племянниками. Не родная. Меня удочерили. Но другой родни у меня нет.

— Вот уж родни-то у тебя навалом, — усмехнулась горгулья.

Я покосилась на нее.

У моей новой знакомой была необыкновенная способность менять форму. Даже если горгулья принимала форму человека, звериное в ней оставалось. Поначалу меня это напрягало, но, поскольку это был мой сон, я перестала обращать на ее изменчивые формы внимание. Вот и сейчас она была как человек, такая, какой я увидела ее у ворот в виде статуи, но очень страшный человек, увидишь такого — кондратий хватит. Как будто с иконы сошла, где человекоподобных демонов изображают.

После ее вопроса озеро нас тут же перенесло в гостиную сестры. Она сидела за ноутбуком, с кем-то переписывалась. Хихикала. Муж ее и мои племянники играли в нарды. Рядом смотрели телевизор жены племянников с младенцами на руках. Шутили, подтрунивали и посмеивались над героями сериала.

А мне на сообщения не отвечала, говорила, что времени нет. И на свадьбу не позвали. И что бабушкой стала, не поделилась.

Я тяжело вздохнула, подавив напомнившую о себе застарелую боль в сердце. По-другому и быть не могло. Я любила сестру, считала ее сестрой, а она, настроенная против меня матерью, с детства относилась ко мне с пренебрежением, избегала общения, стеснялась родства. Какое-то время назад мне показалось, что отношения наши сгладились, но, оказывается, ничего не изменилось.

— Миленькие карапузы! — умилилась горгулья.

Как у нее все хорошо сложилось — я смахнула непрошенную слезу. Я не была у сестры лет пять, и она никогда ко мне не приезжала. Поссорились. Так, по мелочи, уж не помню из-за чего. Возможно, ей просто нужен был повод.

— А ты что же семьей не обзавелась?

— Да был один… — неохотно припомнила я. — Но как-то не срослось. Характерами не сошлись… Другую нашел. Развелись.

И мы тут же оказались в квартире моего бывшего. Он сидел на диване, смотрел телевизор, пил пиво и ковырял в зубах зубочисткой — вот же предательское озеро! Я почувствовала, что краснею. Бывший мой конкретно сдал, от былого статного мужчины остался беззубый лысоватый старик, с морщинистым небритым лицом и остро торчавшим носом. В какой-то заношенной и застиранной тельняшке, в семейных трусах, на босу ногу, с нестриженными пораженными грибком ногтями. Перестав ковырять зубочисткой в зубах, почесал ею ноготь ноги и снова сунул в рот.

— М-да, — нечленораздельно промычала горгулья, посмотрев на меня с жалостью.

— Давай не будем заострять, — попросила я. — Как переключить канал?

— Попроси показать нам ту тварь, которая мой глаз украла… Где Мой Глаз?! — требовательно и воинственно гаркнула она, обращаясь к озеру.

Озеро ее проигнорировало. Оно вообще отключилось.

— Ты его в битве потеряла? — уточнила я.

— Нет, раньше еще, в стычке… — договорить горгулья не успела.

Озеро перенесло нас в третьесортный кабак, с пьяной в хлам публикой. Горгулья веселилась с компанией не то гопников, не то солдатни — все при оружии, но без формы. Лица у ее друзей были грубыми, с массивными челюстями, тела волосатые, и не кулачищи — кувалды. Я уже видела за завесой представителей этой расы.

Пришла очередь краснеть горгулье.

Компания явно нарывалась на грубость, хамила посетителям за другими столами, мужики лапали официанток, подмигивали и строили глазки посетительницам, которые к тому же были не одни, а горгулья — та приставала к мужчинам. Хватала их за задницы, вертела попой, имитировала оргазм, а остальная компания ей громко хлопала и хохотала. При попытке спеть хором, столы вокруг резко опустели — слуха ни одного из компании не оказалось.

Их попытались утихомирить. Сначала вежливо.

Среди прочих за соседним столом обедали монахи в сутанах с капюшонами, скрывающие лица. Те вроде вели себя прилично, но пьяным дебоширам не понравилось, что те лица не кажут.

Монахи оказались не промах — обученные боевым искусствам. Один из них припечатал горгулью ногой в глаз, выбив красный рубин каблуком. Горгулья на миг окаменела, и в этот миг монах успел выдернуть глаз окончательно и спешно ретировался, оставив своих добивать солдатню.

— М-да, — протянула я, посмотрев на горгулью с жалостью.

— Было дело, славно нам наваляли, — подавлено покаялась она. — Кто ж знал, что это иштаркиной сотни львов небесные воины. Их не победить смертным. На разведку пожаловали. Мне бы насторожиться, что мысли их не вижу, но мне было не до них. С магами у меня тоже иногда не прокатывает — закрываются амулетами. Меня тогда в звании повысили — отмечали. Я с драконами на охране ворот стояла, а когда ты родилась, нас, меня и несколько оборотней, к твоим дверям приставили. Я знаю, с чем пришли, а оборотни умеют распознать, кто перед ними: маг, человек или бог. Мне, и того больше, разрешили за тобой присматривать. Из казармы да в королевские покои… Это, знаешь ли… Кладовку выделили. С окошком. А когда из портала начали вываливаться мертвецы, родители твои приказали спрятать тебя в другом мире.

Горгулья тяжело вздохнула.

— Ты мне глаз найди, где он, у кого он.

Перед нами предстал рогатый монстр, дышащий огнем. С хвостом. С углями вместо глаз. Увидишь — поседеешь. На первый взгляд. На второй он мне даже симпатичным показался. Косая сажень, узкие бедра, сильные крепкие ноги, горящий взгляд — идеал всех попаданок, мечтающих выйти замуж за высокородного и благородного демона.

Именно за высокородного и благородного.

В помещении, отделанном под уютную пещеру в осенних багряно-желтых янтарных тонах, кроме него находились еще трое — две симпатичные, на мой взгляд, демоницы, облаченные в легкие одежды, что-то типа, вышитого шелкового кимоно с шароварами, и демон в шароварах и короткой тунике, уступающий хозяину размерами и статью. Эти трое, сидя на подушках со скучающими лицами, наигрывали на музыкальных инструментах приятную мелодию. Позевывая, когда хозяин поворачивался спиной. Вряд ли простолюдин мог позволить себе трех менестрелей в быту, а откровенный игнор работодателя говорил лишь об одном: хозяин добрый, бил не часто — распустились.

Монстр как раз собирался принять огненную ванну. Скинул халат, оголив мощный торс, почесал сокровенное, — м-да, было на что посмотреть! — и погрузился в каменную купальню, наполненную кипящей лавой.

С книгой в одной руке, с кубком дымящейся жидкости в другой…

Какое-то время я ждала, что толстенная книга в кожаном переплете вот-вот загорится, но она не загоралась. Он перелистывал листы, брызгая лавой, и лава испарялась со страниц, не оставляя следа. Кисточка его хвоста, свесившись из купальни, ритмично покачивалась в такт мелодии. Еще и ногой постукивал о каменный ботик.

— Глаз пусть покажет, глаз! — требовательно подергала меня горгулья за подол сорочки.

И мы тут же перенеслись в другую пещеру…

Боже, чего в этой сокровищнице только не было! Может, это был декор, но выглядела сокровищница как заросшая кристаллами пещера. Неровные высокие своды с опасно нависающими выступами естественных плит, кривые покатые, то расширяющие, то сужающиеся стены, каменный пол, усыпанный играющими на свету самоцветами, сталактиты и сталагмиты, с причудливыми естественными узорами, в беспорядке стоявшие и не закрывающиеся сундуки, наполненные золотом, алмазами, рубинами, топазами и прочими драгоценными камнями. От обилия драгоценностей можно было ослепнуть. Где-то они лежали грудами прямо на полу, освещенные факелами на стенах. Тут же в кучах валялись книги, на подобие той, что читал монстр. По-моему, попытка сложить их в стопки или хотя бы рассортировать была — книги лежали отдельно, но не увенчалась успехом. Тут же валялась золотая и серебряная посуда, всевозможные вазы, дорогое оружие. Очевидно, добыв очередную ценную вещицу, ее просто бросали тут, забыв в ту же минуту.

— Вот он, родненький! — радостно пискнула и вскочила горгулья, когда всевидящий глаз стеклянного озера, проплывающий над сокровищами, завис над красным рубином. Он лежал на самом верху красного цвета камней, среди которых были рубины и покрупнее.

— И что? Ты сможешь его достать?

Горгулья с горечью вздохнула, потерев пустую глазницу.

— Увы, нет. Но теперь я хотя бы знаю, где он. Этот демонический князек — союзник наших врагов, вот с кого надо начинать! — непонятно как, но у нее в руке оказался блокнотик. Обычный такой, с красной пластмассовой обложкой, и карандаш. Тоже на вид обычный. Запись определенно была сделана кровью. — Граммуль Тидеон Князь Тартарский, — яростно нажимая на карандаш, нацарапала она, со злостью в голосе повторив имя вслух. — Апрдахрхархармихрдахр Зумзум Сербатрумбр. Батюшка с матушкой с ума сошли, такое имя ребенку давать?!

— Тут что, все из воздуха можно достать? — осторожно поинтересовалась я, расширяя свой кругозор. Пока она вписывала имя в блокнот, я осматривалась.

— Нет, только то, чем уже владеешь. И не везде, здесь только. Это апартаменты Одина. Но ты можешь считать их своими, потому что он тут в гостях, а ты дома. Этот зал — дар дому Валькирии. Этакий центр разведывательного управления. И никаких заговоров, никаких подковерных интриг, никакой коррупции. А еще здесь Высший Суд заседает, когда преступники требуют Высшей Справедливости. Но если виновен — сразу смерть. Поэтому желающих получить ее немного. Озеро сразу покажет, врут или правду говорят. Теперь озеро покажет нам, как добраться до этого тартарского князька. Прижмем его — и дело в шляпе!

— С чего ты взяла, что он соучастник, может, он его купил. Воры, обычно, не держат при себе ворованное. И книжек не читают. Этот с виду культурный демон, — заступилась я за несчастного.

— Логично, — согласилась горгулья. — Но с кого-то надо начинать. И вообще, как-то надо выбираться отсюда. Как миленький расколется, у кого он его купил!

— Любопытно посмотреть, как мы будем его прижимать, — приценилась я к рогатому чудищу.

Стоило о нем заговорить, всевидящее око вернулось в ванную комнату, направив взор на купающегося демона, заучивающего вслух какое-то заклинание. Он еще и леденцы хомячил. Пока нас не было, ему принесли поднос с круглыми разноцветными конфетами. Там же, на каменном столике, в глиняной рубашке, стояла бутыль из красного стекла, из которой новая девушка приятной НЕ демонической наружности, скорее всего, обычный человек, доливала в кубок хозяина дымящуюся жидкость.

— Меня гнетут смутные сомнения, что у нас ничегошеньки не выйдет. От слова «совсем». Это он из нас душу вытряхнет. И внутренности. Подумаешь, какой-то рубин, проще найти новый камушек.

— Да где ж его возьмешь?! — расстроенно всплеснула руколапами горгулья. — Рубины такой величины на дороге не валяются! — подставила она мне на обозрение целый глаз, тыча в него когтем. — Камни из глаз горгулий ценятся очень, чистейшей воды и обладают свойствами, которые только у камней с такой же чистотой есть. Сильнейшие накопители и против них ни одна нечисть не устоит, если ее этим глазом чиркнуть. Духи невидимы, а с помощью глаза спокойно можно за хвост поймать. Половины моих сородичей со стекляшками ходят, а через них даже призрака не разглядишь! — и обиделась. На меня. За то, что не иду войной на какого-то демона. Из-за нее. Подумаешь, демон, я ведь их три раза на дню потрошу, перед завтраком, обедом и ужином.

— Мы что, беднее третьесортного Граммуля? Он даже не Тоннаж! — я точно знала, что пытать этого Граммуля не хочу и не буду. Ни за какие коврижки. И тащиться на край света не собираюсь. Мне домой надо, у меня там собаки и кошак не кормлены. — А искусственно выращенный тебе не подойдет?

— Сте-КЛя-Шки! — так вот она что имела в виду.

— А сокровищницы тут нет?

— Сокровищница-то есть, — засомневалась Горгулья, изучающе глядя на меня и облизнувшись. — А ну как пожалеешь? — с сомнением и затаенной радостью прищурилась она. — Просто у вас, у потомков Одина, есть нехорошая особенность. Если накосячу и сочтешь, что я тебя предала, этот камушек меня со свету быстрее тех сживет, кто за ним будет охотиться. А я, знаешь ли, не святая, все ошибаются.

Да, явно бедняжку зарплатой и премиальными не жаловали.

— Я?! Сокровища из чьей-то сокровищницы?! Да ни в жизнь! — твердо поклялась я. — Может, обет какой-то дать? Я, знаешь ли, тоже не святая, мало ли что надумаю.

Спустя минуту, горгулья радостно скакала куда-то внутрь горы, увлекая меня за собой.